Иван Ильин - Философия как духовное делание (сборник)

• Название: Философия как духовное делание (сборник)
• Автор: Иван Ильин
• Жанр: Философия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7429-0837-1

В том вошли курсы лекций И. А. Ильина по философии, философии права и этике, прочитанные им в 1912–1917 гг. в Московском университете и других вузах Москвы («Введение в философию. Философия как духовное делание», «Введение в философию права») и материалы к ним, реферат «О смысле», очерк «Сомнение», краткий конспект курса логики (1920), неоконченные заметки о праве и правосознании (1917–1918), «Общее учение о праве» (1920) и книга «О сущности правосознания» (1918).

В приложении публикуется работа Н. Н. Ильиной «Одиночество и общение» (1916).

Все материалы взяты из Архива И. А. Ильина в Отделе редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ им. М. В. Ломоносова и публикуются впервые.

---

Интроверсия и явный самозаконный объективизм в обстоянии понятий – доделывают остальное.

Таково учение о вещи.

[Лекция 7], часы 19, 20 Учение о душе. Ее категориальная специфичность

1) Установлены четыре сферы: вещь, душа, содержание знания и ценность.

Мы проследили свойства вещи, те определения, под которыми она всегда и неизменно стоит; эти определения мы будем называть впредь категориями.

Категории вещи суть:

материальность,

пространственность,

чувственность,

движение,

временность,

своеобразие,

единственность и неповторяемость.

И отсюда целый ряд добавочных определений:

способ взаимодействия вещей,

бытие рядом и вне,

сплошная изменчивость,

наличность внешнего вида и т. д.

2) Учение о внутреннем, о душе.

В отличие от внешней вещи, душа всегда испытывается как нечто внутреннее.

Тело – вещь – наружу; душа – внутри.

Эта внутренность души несомненна; никто не вздумает искать душу среди внешних вещей.

«Внутри» представляют себе, однако, неверно:

сердце, легкое внутри тела;

стул внутри дома;

бумага внутри письменного стола.

Нужно усвоить себе, что «внутренность» души не есть пространственная внутренность.

Душа в теле не так же, как сердце в теле.

Поиски души, как особой вещи, снимающей угол в теле, никогда не удавались, да и не могут удаться. Анатомическое вскрытие удостоверяет наличность и местоположение «легкого» в теле. Никакой анатомический взрез не обнаружит душу – ни вивисекция, ни работа над трупом.

Слово «внутри» имеет два значения и увлекает в Quaternio. Убедитесь в этом феноменологически.

а) Пространственное «внутри»: наружный вид вещи не выражает точно ее материального устройства: видима сплошная масса материи, законченная и сомкнутая снаружи; на самом деле пространственная масса имеет в себе перерывы, не заполненные материей: вещественные пустоты. Эти пустоты могут быть заняты другими вещами, прикрепленными или не прикрепленными к массе главной вещи; наличность нарочитых отверстий и вводимость в них других вещей, на разные сроки. Вещь – в вещи: зримое, осязательное удостоверение в наличности одного фрагмента материи в пустотах другого фрагмента материи.

b) Психическое «внутри»: мои хотения, чувства, мысли, ощущения связаны очень тесно с одной вещью так, как не связаны с другими вещами. Эта связь постоянно налицо; даже не ощущая ее, я знаю, что она потом обнаружится как бывшая. Состояния этой вещи всегда передаются «мне» – тому, что мы можем назвать «моим самочувствием»; а состояния моего «самочувствия» всегда передаются этой «моей вещи».

Наблюдение устанавливает, что эта связь даже не всегда есть причинная связь, ибо причинная связь предполагает, что сначала причина, потом действие; а здесь нередко бывает так, что душевное состояние есть не что иное, как телесное на другом языке; и наоборот: телесное состояние есть не что иное, как душевное на другом языке.

Например: не сначала эмоция горя, а потом замедленное кровообращение, сжатие сосудов, упадок сердечной деятельности, бледность и тяжкие вздохи; но – эмоция горя – душевное переживание – имеет всегда eo ipso, тем самым и телесное выражение.

То, что душевно, есть эмоция горя, то, [что] телесно, есть указанный комплекс симптомов. И наоборот: опыт Джеймса – телесное состояние удрученности – есть, душевно говоря, эмоция горя.

Душа и тело связаны так, что все, что существует как состояние души, существует тем самым и как состояние тела. И все, что существует как состояние тела, существует тем самым как состояние души.

Так, например: каждый звук речи есть eo ipso знак душевного состояния: для физика – законы акустики, для психолога – законы души.

Особенно наглядна эта связь в психопатологии: ряд болезненных телесных состояний вскрыт как выражение больных душевных узлов; распутание узлов означает удаление телесных симптомов (истерические конверсии)83. Отсюда: доктрина теософии – психическое лечение всех телесных болезней.

Итак: душа и тело связаны как единое, существующее сразу в двух видах непременно и неизбежно – телесном и душевном. Но это сразу не пространственное «рядом». Душа и тело отнюдь не рядом-жители. Хотя бы и такие, когда одна вещь гнездится в пустотах другой вещи.

«Душа в теле» – отнюдь не в том смысле, что душа есть вещь, гнездящаяся в пространственных пустотах тела. Гистология и микроскоп[ные] анализы уже не обнаружили ее. Да и не могли обнаружить.

«Душа внутри тела» – так не следует ни думать, ни говорить. Ибо это двусмысленно и не научно. Это означает только, что когда мы хотим узнать что-нибудь о душе – у нас есть два пути: обращенный к другим людям и обращенный к нам самим.

а) В первом случае – мы должны обратиться к внешнему чувственному наблюдению чужих тел, двигающихся в пространстве: смотреть на них, слушать их звуки, касаться их своим телом или инструментами и т. д. Это общение нашего сознания через его тело и через «чужие» тела – с чужою душой. Знание о душе здесь преломляется дважды через среду двух тел: моего и чужого. Поэтому это есть чувственно и материально опосредованное знание души о душе.

Здесь интроекция: если мое телесное состояние «а» вырастает в душевное состояние «а», то наблюдение мною у другого телесного состояния, похожего на мое «а», заставляет меня предположить у него душевное состояние «а». Связь, известная мне по себе (сколь неточно!), перебрасывается предположительно в другого (сколь гипотетично!). Намеренное обоюдное произведение тех же знаков облегчает общение, но не изменяет его в смысле опосредствованности.

b) Второй случай – самонаблюдение84. «Смотрение внутрь». Возможность его есть одно из самых первоначальных данных человеческого опыта, а потому и философии. Оно состоит в отвлечении внимания от всего пространственного и телесного и в обращении его на обширное и неопределенное поле своего самочувствия.

Опыт показывает, что это обращение внимания на «свое» не нуждается в осуществлении своем в помощи или посредничестве тела – своего и чужого. Отсюда – непосредственность. Субъект – обращенный взором души – и объект, на который взор души обращен, не суть друг для друга – раз-два. Это не инобытие для инобытия: обращающий внимание, созерцающий обращен на то, что есть он сам. Смотрящий взор лежит в пределах собственного душевного. Субъект есть сам для себя объект. Субъект не раз, инобытие. Объект не два, инобытие. Субъект и объект суть едино; единобытие.

Нет посредников: сила души обращена на поток, ею самою ткущийся. Из себя – к себе. Отсюда возможность раствориться субъекту в объекте, потерять себя, углубиться, не разбиваясь о чопорное и замкнутое инобытие.

И вот наблюдение покажет далее, что в этом собственном потоке может быть раскрыто объективное. Отсюда ведь и возможность феноменологии.

Итак: душевное «внутри» означает познавательное от-вращение от всего пространственно-телесного и погружение душевного внимания в непосредственную ткань собственного душевного. Это нужно пережить со вниманием; описывать это далее бесполезно.

Итак: душа в теле не так, как легкое в теле. (Эта связь души с телом есть, в сущности, единое живущее в двух разных формах.)85 Но различие этих форм жизни – телесного и душевного – нужно увидать раз навсегда во всей его категориальной глубине.

Именно.

Душа совершенно и вполне непространственна.

Нелепо искать душевное в пальце, или в мозгу, или в грудо-брюшной преграде (греки, 86).

Мысль не в мозгу, хотя разрушение мозга может сделать мысль невозможной. Разрушение скрипки сделает невозможным ряд звуков, именуемых арией Баха; но это не значит, что этот ряд звуков сидит в пустых местах скрипки.

Сердце сильно бьется от прилива чувств; но это не значит, что эмоции квартируют в сердце. Разрыв сердца кончает жизнь аффектов, но и аффект может разорвать сердце: лопнут струны, и смолкнет музыка – но разве музыка и есть струны?

Душа всю жизнь, изливаясь и выражаясь, жестикулирует телом; но гневный жест не есть гнев и огненный танец не есть страстное чувство.

Мозг имеет центры, пространственные куски, разрушение которых лишает душу органа речи, распоряжения ходильными орудиями и т. д.

Это обычное явление «выпадения»; один больной, страдавший припадками острого малокровия мозга на психической почве, говорил мне, что, утратив владение языком и забыв слова, он душою интенсивно переживал все представления и вещи во всех их индивидуальных чертах и особенностях. Душевная жизнь, лишенная орудия для выражения, не прекращается, ибо орудие выражения не есть выражаемый душевный процесс.