Иван Ильин - Философия как духовное делание (сборник)

• Название: Философия как духовное делание (сборник)
• Автор: Иван Ильин
• Жанр: Философия
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-7429-0837-1

В том вошли курсы лекций И. А. Ильина по философии, философии права и этике, прочитанные им в 1912–1917 гг. в Московском университете и других вузах Москвы («Введение в философию. Философия как духовное делание», «Введение в философию права») и материалы к ним, реферат «О смысле», очерк «Сомнение», краткий конспект курса логики (1920), неоконченные заметки о праве и правосознании (1917–1918), «Общее учение о праве» (1920) и книга «О сущности правосознания» (1918).

В приложении публикуется работа Н. Н. Ильиной «Одиночество и общение» (1916).

Все материалы взяты из Архива И. А. Ильина в Отделе редких книг и рукописей Научной библиотеки МГУ им. М. В. Ломоносова и публикуются впервые.

---

Тесная связь, существующая между духовной сущностью человека и его духовным деланием, приводит к тому, что в духовном общении тот интерес, который один из участвующих в нем питает к предмету общения, неизбежно переносится на того, кто вовлечен в совместное с ним творчество. При всей сосредоточенности внимания на предмете общения или на достижении чистоты духовного переживания – обращение к духу является в то же время обращением к чужой душе. Это происходит потому, что эта душа испытывает свои духовные переживания, отрешенные от повседневных интересов, и самый дар иметь их – существенным в себе и ценным. В призыве к совместному духовному труду она слышит признание своей духовной силы и сознает себя предметом одобрения и доверия. А так как духовный предмет пробуждает в ней особенно интенсивный интерес, особое интимное личное отношение и созерцание его дает ей радость, то общение в духе испытывается ею и как личное удовлетворение, и как личное благо.

Однако осуществляющееся таким образом через посредство духовного опыта ведение чужой души и ее приятие не дает полного успокоения конкретной одинокой жизни, которая может забыть о себе в духовном делании, но не в силах себя уничтожить. Духовное общение, возможное в видимом мире, совершается неизбежно в условиях временного бытия; в нем участвуют конкретные люди, его достижения являются результатом реальных душевных процессов, реальных усилий, жертв и борьбы; целостная душа, творящая в духовном делании свободу и радость для лучших сил своих, настолько целостно – со всеми случайными и преходящими своими свойствами – заинтересована в этой работе, что ее не может удовлетворить то внимание, которое другая душа уделит ее образу, неполно отраженному в предмете общения. Участвуя всею полнотою жизни данной минуты в акте общения, одинокая душа требует от другой непосредственного отношения и внимания к себе как живому единству, сущему и независимо от познаваемого духовного предмета, хотя и в единении с ним. Если один из общающихся, увлеченный предметным содержанием общения, не будет замечать душевных движений, происходящих в другом, если глаза его, зоркие для предмета, будут слепы для конкретного человека с телом и душой, который, забывая себя, уходит в процесс духовного делания, то разделенность двух не будет преодолена вопреки полному единству духовного опыта. Духовная жизнь и духовный облик каждого встречаются в предмете общения лишь одним из бесчисленных своих вневременных мгновений: дух каждого живет в нем весь, поскольку оно им творится, но лишь один его миг находит себе воплощение; за пределами запечатленной в предмете жизни души близость двух угасает, и они могут оставаться далекими друг другу.

Между тем та основная цель, к которой направляется духовное общение, – полное единение одной души с другою, – неизбежно должна уводить его от личных свойств и личной судьбы общающихся. Общение ищет и утверждает такие элементы в опыте, которые способны объединить, сроднить две души между собою; поэтому оно принуждено бывает во имя единства устранять резко отличные элементы индивидуальных опытов, которые бытием своим вносят рознь между ними и разрушают надежду на близкую встречу. И вот, поскольку единичное и в духовном общении неумолчно взывает к утверждению его единственной, не сливающейся с другою жизни, оно ставит предел единству общения. Тот факт, что цельная земная жизнь человека не может быть понята до конца другой жизнью, факт личной, ограниченной, замкнутой в себе судьбы разрушает полноту духовного единения, и нередко одинокая душа, в радости пережитого духовного единства, скорбит о том, что пренебреженной осталась ее маленькая, может быть, случайная забота или непонятой преходящая боль. Противоположность, больше того, противоречивость двух задач общения – создать единство опыта и сберечь в нем индивидуальную душу – грозит сделать напрасным победный подвиг духовного общения.

IV

Союз души с душой родной…

Тютчев

1

Непреодолимые грани единичного бытия, неутолимые требования одинокой жизни, все еще не побежденные духовными достижениями общающейся души, вновь ставят перед ней вопрос о том, возможно ли подлинное общение, возможно ли живое касание между душами людей? Но опыт духовного взаимодействия говорит со всей очевидностью, доступной человеку, что подлинная встреча души с душою осуществляется в здешнем мире, что она реальна, несмотря на то, что является нам как чудесная тайна.

В этой встрече общение разрешает оба главных задания: оно творит единый опыт, оберегая в то же время личные проявления души, и двойной цели своей оно достигает тем, что соединяет в себе порыв к единству с противоположным порывом к разъединенности. Этот сверхразумный синтез живет в нем не как пустая мысль, реально не воплотимая, но как живая действительность, расцветающая в жизни одинокой души.

Творческий союз двух разнонаправленных стихий душевной жизни создается силою, которая изначально дана душе и неотрывна от ее существования. Это – сила любви.

Любовь соединяет в себе стремление к тождеству души с другой душою и стремление к раздельности двух одиноких жизней. Совмещая два противоположных порыва, любовь в этой двойственности своей сохраняет единство и цельность.

Пусть обычный опыт общения показывает неустанно, что личная судьба каждой одинокой души ставит преграду единению людей, что тождество опыта невозможно там, где существуют две раздельные единичности и что эта невозможность создает непреодолимую проблему общения. Для любви нет такой проблемы: разобщенность одной души с другою является внутренним условием ее жизни, потому что любящая душа утверждает, приемлет и бережет единичный конкретный образ любимого, вопреки стремлению своему к полному с ним единению. Противоположность между единством и разъединенностью единичных жизней дана в любви не как проблема для разрешения, но как непосредственно испытываемое, имманентное ей состояние, которое она изживает, пока она живет, которое живет в ней как сущность ее природы.

Самая противоположность двух сил, направляющих опыт любви, доходит в нем до крайних пределов. В своем стремлении к тождеству с ино-бытием душа любящего не хочет отринуть ни одной черты его конкретного образа. Обращаясь к совместному духовному деланию, которое одно может осуществить абсолютное единство, она ищет слияния с другой душою не только в едином предмете познания, не только в приятии духовного образа, но и в реальном слиянии жизненных опытов: она ищет единой воли, единого радования – и в то же время слышит и лелеет каждый одинокий вздох во всей неповторяемости его мимолетной жизни. Грани одинокой души, отделяющие ее от ино-бытия, испытываются с особой силой в опыте любви, которая, утверждая и оберегая их, томится о полном единстве и изнемогает в борьбе за него. Сознание первоначального единства раздробленного мира проникает в каждое жизненное мгновение любви; и потому любовь окрыляет духовное общение в его искании последних глубин души человека, в его стремлении сроднить одну душу с другой. И вместе с тем та же любовь выращивает в одинокой душе бесценный дар чутко слушать жалобу одиночества и бережно утишать его стон.

Все живые силы души, сосредоточенные в опыте одиночества на ней самой, получают в любви новый предмет для жизненного действования; этот предмет – душа другого человека во всей цельности ее обособленной жизни. Одинокая душа непосредственно воспринимает свое одиночество в любви к себе. Одиночество другой души она не может испытать как свое, но она любит чужую одинокую жизнь, и эта новая любовь души ставит ее в непосредственное отношение к чужой жизни и делает ее ее9 опытом. Предметом этой любви является та индивидуальная жизненная стихия, которая томится в единичной душе, отторгнутая от единой целостной жизни космоса непреложным законом единичного бытия. Душа любит в чужом ино-бытии его одиночество – его обреченно-отъединенную жизнь, невидимо образующую его дух и его душу и неугасимо светящуюся в великих и малых делах его, в добре и зле его свершений, в неповторимых чертах его земного облика, во всей личной его судьбе. Одинокая жизнь, претворенная в любовь к другой одинокой жизни, не только приближается к ней, но реально и целостно с нею сливается, претворяя ее в действительное начало своего собственного бытия.

Забвение себя в любви к другому не означает еще того, что любящая душа устраняет свое одинокое бытие из опыта общения. Ее одиночество так же неустранимо, как и одиночество ино-бытия, и так же требует признания. Отрешаясь от себя в опыте любви, приемля чужое одиночество в судьбу своей жизни, душа вместе с тем предает себя на волю другой, любимой, требует и ждет от нее приятия своей любви. В бескорыстие любви, стремящейся к единству с чуждым ино-бытием, требовательное самоутверждение любящего вносит корыстный момент личного интереса, рожденный стремлением к сохранению индивидуального облика каждой из двух жизней, а следовательно, и к разделению их. Но это требование ответного признавания, как бы враждебное единению и вносящее разлад в цельное чувство самозабвенного приятия чужой души, оказывается необходимым для того, чтобы любовь осуществила то реальное сращение двух жизненных единств, по которому томится каждый акт общения. Гнет одиночества еще не снимается с чужой души любовным приятием его в любящую душу; это совершается лишь тогда, когда любовь любящего приемлется любимым как творческое начало его одинокой жизни; принять творчески в свою душу чужую любовь он может, лишь сделав ее своею; своею будет для него чужая любовь, если он, забывая себя, любовно примет в свою жизнь растворенное в любви чужое одиночество и сделает его реальным и действенным началом своей жизни. Любовь завершает победой акт духовного общения силою ответной любви.