Слав Караславов - Восставшие из пепла

• Название: Восставшие из пепла
• Автор: Слав Караславов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман известного болгарского писателя Слава Христова Караславова повествует об исторических событиях XII–XIII веков, о борьбе болгарского народа за свободу и независимость.

Роман состоит из трех частей-хроник, охватывающих события 1196–1200, 1200–1207 и 1218–1230 годов. В центре каждого романа описывается судьба одного из главных героев: предводителя заговора против царя Асеня и его убийцы — Иванко; болгарского болярина, сподвижника Петра и Асеня во время антивизантийского восстания — Добромира Хриза; одного из родственников Асеней, принадлежащего к числу самых близких царю Калояну людей, правителя-деспота — Алексея Слава.

---

Иногда в сознание императора закрадывались мрачные мысли, некое сомнение в своих собственных силах. Но цимбалы и лютни, славословия поэтов и льстецов, парадные одеяния его приближенных, позолоченные латы рыцарей, конские хвосты и страусовые перья на их шлемах, блеск мечей в руках, — все это подавляло и уничтожало любую трезвую мысль. Где уж Ивану Асеню мериться с ним силами! При этом события развивались именно так, как и хотел василевс Фессалоник. На седьмой день после выхода из ворот Адрианополя Слав со своими войсками встретил его на условленном месте. Низкорослые долгогривые кони прогибались под тяжестью вооруженных воинов. Из-под лохматых бараньих шапок и опущенных забрал шлемов блестели дикие глаза горцев. «Укрощу я вас! Укрощу!» — думал про себя император, глядя на их загорелые, покрытые густым волосом руки, крепко державшие поводья. У этих всадников-исполинов, кроме мечей и щитов, были тяжелые железные топоры за широкими из крепкой сыромятной кожи поясами с бронзовыми, железными и серебряными пластинами. На поясах болтались ремешки и высушенные мешочки из мошны баранов и быков, блестящие железные кольца для мелкого боевого снаряжения. — Кое у кого были железные наколенники, у большинства же воинов на коленях пушились волчьи кожи, вывернутые мехом наружу. Вся эта масса дикарей-великанов, спустившихся с гор, напоминала Комнину огромную неприступную скалу, которая двигалась на него. И вел ее деспот Слав, вовсе не казавшийся императору дикарем-горцем, но огромный рост, саженные плечи и серая лохматая бурка роднили его со своими людьми. Среди всех выделялся лишь Иван Звездица. Чистое, чуть полноватое лицо, тонкий римский профиль и белый высокий лоб… Это лицо таило ум, хитрость и коварство. По всему было видно, что он предпочитал воевать умом, а не мечом. Император был наслышан о Звездице. Ему писали о нем Феоктист и Ирина Петралифа. Для них он был страшнее и опаснее Слава. И если бы сейчас Звездицу не представили императору, он все равно узнал бы его.

Было обеденное время, когда горцы прибыли в стан ромеев. Император пригласил Слава и Звездицу на трапезу. Пили старые вина. В честь дорогих гостей пелись песни. Даже императрица соблаговолила улыбнуться деспоту и осведомилась о здоровье племянницы своего супруга.

— Она хорошо себя чувствует, ваше величество. Приказала передать вам, что каждую ночь молится за ваше здоровье, за здоровье всей императорской семьи и ждет вас в гости…

Говоря это, Слав не лгал. Действительно, Ирина Петралифа ждала родственников, но Слав знал, что вряд ли они смогут погостить у нее. Сам он ничего не имел против того, чтобы при удачно сложившихся обстоятельствах и их втолкнуть к Ирине в подземелье, ее и этого хлюпика, который считал себя непобедимым василевсом. От выпитого вина деспот заговорил свободнее.

— И прекрасно, если вы соблаговолите погостить у нас. Мы такую встречу вам приготовим, запомните на всю жизнь.

— О, чудесно, чудесно! — рассеянно воскликнула императрица.

Она уже не слушала Слава — ее глаза ловили взгляд сидевшего напротив молодого рыцаря, прибывшего в свите Маттео Занте из Апулии. У рыцаря были такие же широкие плечи, как у деспота, но он был намного моложе. Глаза его напоминали две маслины, плавающие в оливковом масле. Императрица почувствовала, что нравится ему, и ей это весьма льстило. Если бы не походный шатер, а дворец в Фессалониках, она бы не растерялась, но тут что поделаешь? Оставалось лишь обещающе улыбаться. Деспот уже раздражал ее своим раскатистым говором и бесцеремонным поведением за столом императора.

— Пьем за здоровье василевса! — пророкотал его голос.

Чаши еще не успели наполнить, а он уже снова предложил:

— За победу!

После этого императрица, сославшись на недомогание, поднялась из-за стола, извинилась и покинула шатер. За ней последовали жены приближенных.

Тогда-то и началось настоящее веселье. Цимбалы и лютни заполонили шатер музыкой; улыбки ярче заиграли на лицах хозяев и гостей. И только император сидел на своем походном троне мрачный и безмолвный, словно истукан. На его сухом желтом лице не проступало ни тени улыбки, ни гримасы гнева. Он был похож на икону, вечно безучастную к жизни. Когда музыка смолкла, Слав поднялся:

— Позволит ли василевс сказать мне еще несколько слов?

— Говори! — Комнин сделал знак худой рукой.

— Если василевс соблаговолит приказать, то завтра вечером мы захватим Клокотницкую крепость. Войска царя Асеня там еще нет, а в крепости у меня свои люди, которые нам без боя откроют ворота…

Слова деспота вывели императора из его мрачного состояния. Он обвел глазами своих приближенных. Их лица говорили, что предложение дикого горца пришлось им по душе.

— С божьей помощью, да будет так! — без выражения проговорил Комнин и посмотрел на летописцев.

Он правильно оценил ситуацию. С этого момента начинается его путь к славе, и это должно быть увековечено. Летописцы тут же развернули листы пергамента, по ним бойко забегали перья, записывая каждое слово императора.

Движение начала конница. За ней пошли ряды легкой и тяжелой пехоты, потом — охрана. Она плотным кольцом огораживала семью императора. Длинные копья стражи торчали, словно иглы огромного ежа. Обоз тянулся сзади, охраняемый легкой кавалерией и пехотой. С тяжелыми после выпитого вина головами шагали перед своими отрядами тысяцкие. Развевались штандарты и флаги. Топот вооруженной до зубов армии, лязг оружия, голоса людей сливались в сплошной гул.

Действительно, огромна была армия Феодора Комнина. По временам император оглядывался назад, осматривая людской поток, запрудивший дороги, разлившийся далеко по обеим сторонам ее. Одни участвовали в походе ради славы, другие — ради золота, третьи ради красивых женщин, а некоторые хотели иметь все это, вместе взятое. Он, василевс, был из последних, его желания были поистине императорскими. Он ведь не кто-нибудь, а сам Комнин, страшный судия для латинян, никейцев и болгар. И он отхватит себе в этом походе не крошку, а большой увесистый каравай. Когда же он насытится, из рук его посыплются крошечки и для других.

Конница Слава шла в стороне от обоза и охраны императора. Ближе к центру двигалась его пехота и железные ряды ромейских конников. Они окружали со всех сторон повозки знатных особ. Их жены, щедрые на улыбки, взгляды и восторги, выглядывали из-под занавесок расписных карет.

Но вдруг шум и голоса стали стихать.

Император посмотрел вперед и увидел Медоградскую крепость, на башнях и крепостных стенах которой развевались боевые болгарские флаги. На виду войск императора несколько пеших болгарских воинов поторопились скрыться за стенами крепости. К югу от высоких стен цитадели поднимался лес, таинственный и мрачный. Дорога дальше шла через лес, в обход гор. При этом Клокотницкая крепость оставалась в тылу у ромеев. На ее стенах тоже развевались болгарские флаги.

— Деспота ко мне! — приказал император.

И когда копья императорской стражи разомкнулись, чтобы пропустить Слава, Феодор Комнин, сдвинув брови, кивнул в сторону крепостей:

— Как это понять?

— Опоздали, мой василевс…

Феодор Комнин больше не взглянул на него.

— Ночевать будем здесь!

10

Свита императора волновалась. Почти никто не смог заснуть. Наскоро укрепленный лагерь плохо прикрывал местонахождение императора. А нападения можно было ожидать каждую минуту. Дальние огни, разложенные болгарами, пробивались сквозь мрак ночи, они дрожали и светились, словно глаза лазутчиков.

Император не раз выходил из шатра, всматривался в ночь. Он понимал, что эти костры — какие-то сигналы и они предупреждают кого-то. Но кого и о чем? Во влажной тьме ночи, полной неясных шорохов и шумов, они казались особенно зловещими. «А если я недооценил силы болгарского царя?» — подумал Комнин.

Но нет, Феодор Комнин был уверен в непобедимости своей армии. Он видел, как опасность вдруг подтянула нестройные ряды пехоты, а его испытанные воины притихли в мрачной решимости. Император ни на минуту не сомневался в своей завтрашней победе. Он тревожился лишь за ту часть тяжелого обоза, которая отстала по дороге. А там были подводы со стенобитными орудиями, камнеметами и штурмовыми лестницами.

Феодор Комнин надеялся, что болгарские флаги на крепостных стенах все-таки не царские, а каких-нибудь местных боляр и воевод. Он все еще не мог поверить, что за такой короткий срок войска царя и он сам успели прийти сюда, в окрестности Клокотницы. Видимо, Слав, сказав, что они запаздывают, был не прав, и их нападение все-таки будет для болгар неожиданным. Ну, да утро вечера мудренее, подумал Комнин и вернулся в шатер. Он заметил, как с мягкой подушки поднялась темноволосая головка дочери, и хотел было пройти молча, но девочка остановила его.