Слав Караславов - Восставшие из пепла

• Название: Восставшие из пепла
• Автор: Слав Караславов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1985

Роман известного болгарского писателя Слава Христова Караславова повествует об исторических событиях XII–XIII веков, о борьбе болгарского народа за свободу и независимость.

Роман состоит из трех частей-хроник, охватывающих события 1196–1200, 1200–1207 и 1218–1230 годов. В центре каждого романа описывается судьба одного из главных героев: предводителя заговора против царя Асеня и его убийцы — Иванко; болгарского болярина, сподвижника Петра и Асеня во время антивизантийского восстания — Добромира Хриза; одного из родственников Асеней, принадлежащего к числу самых близких царю Калояну людей, правителя-деспота — Алексея Слава.

---

Мануил Камица вскочил на коня и направился к павшей крепости. У ворот его ждали сотники. По каменной дорожке навстречу ему бежал кровавый ручеек. Конь ступил в кровь, поскользнулся, и Камица чуть было не вылетел из седла. Протостратор был суеверен, страх сжал его сердце: не к добру… Плохая примета…

Он распорядился похоронить мертвых, осмотрел все уголки крепости и лишь после этого потребовал, чтобы ему принесли ужин. Настроение у него было испорчено.

4

Иванко всматривался в даль со стены Цепины. Отсюда был виден большой отрезок старой дороги, проходящей по горному хребту. Узловатые корни покорежили ее, разросшиеся кустарники сделали узкой, похожей на тропинку. Иванко глядел на дорогу, и взор его холодел: тащившиеся по ней воины шли из Кричимской крепости. Их ослабевшие ноги путались в папоротнике. Иванко не мог поверить: Кричим пал… В противном случае люди бы не тащились искалеченные, уставшие, оборванные. Передние уже приближались к воротам, затаптывая свои уставшие тени. Среди них Иванко увидел Мите, своего родного брата.

— Пала? — вместо приветствия спросил Иванко.

Мите остановился и поднял голову.

— Пала.

Его лицо было зеленым от усталости. Черные тени легли под глазами. Иванко смотрел на брата с ненавистью. Кричим пал! А они идут спасаться за крепкими стенами Цепины. Если бы Кричим защищал Главака — он умер бы, но не сдал крепость; как эти… Но Главака отправился к смолянам[70]. Если он уговорит их присоединиться к Иванко, тогда дела пойдут лучше…

Иванко медленно спустился со стены. Внизу его поджидало несколько человек из Перистицы во главе с Долгуном Лико.

— И ты здесь?! Что, и Перистица пала?

— Перистица пока держится, но и она падет. Наши силы распылены. Получается, что каждый борется за себя. Так нельзя, воевода. Это я и пришел тебе сказать.

— А ты знаешь, как можно? — ощетинился Иванко. — Говори.

— Ромеев надо где-то заманить в теснину. И ударить по ним…

— Именно это я и хотел бы сделать. Да ромеи не идут в ловушку.

— Потому что наши люди сидят по крепостям. И ромеи настороже, боятся их нападения с тыла.

— Ты мне советуешь вывести воинов из крепостей? И тем самым сдать их ромеям? — зловеще спросил Иванко.

— Ты лучше знаешь, как поступить, — проговорил Долгун Лико, напуганный тоном его голоса.

— Я должен подумать, — смягчившись, сказал Иванко…

Оранжевый закат плавился над фиолетовыми в вечернем сумраке горами, где-то гремели медные колокольцы, привязанные к шеям коров и телят, сухо шелестела листва деревьев за стенами крепости. Но цвет неба и гор, все звуки казались Иванко обманчивыми, фальшивыми. Возвращение Стана Главаки повергло его в уныние — смоляне отказались присоединиться к восставшим. Словам Главаки, что Калоян поддержал дело Иванко, они не поверили, вместе с Главакой в Цепину пришла лишь горстка молодых парней, да и то из любопытства — поглядеть на взятых в плен пловдивских ромеек. Молодые смоляне остались по ту сторону крепости. Они устроились во дворе монастыря, где содержались пленницы. Иванко собирался отправить их к Калояну, но все почему-то откладывал. Да и не с кем было отправлять, людей и без того не хватало. А крепости сдавались одна за другой. Сдалась и Перистица, и Жабья крепость[71]. Держался лишь Баткун, но и он вот-вот станет добычей протостратора Камицы. Нужно было что-то предпринимать. Иначе собственные воины схватят его и отправят в стан ромеев…

5

Во дворе раздался какой-то шум и торопливый говор, но Мануил Камица не обратил на это внимания. Он лежал на постели и думал, что Иванко оказался сущим трусом. Ромейские войска готовы были к жестоким битвам с разъяренными, как голодные волки, горцами, а встречали на своем пути лишь беспомощные стада овец. Сначала горные крепости еще оказывали кое-какое сопротивление, но после падения Кричима и Перистицы начали одна за другой сдаваться без боя. Легкие победы разбаловали его воинов, дисциплина расшаталась. Да и для чего сейчас соблюдать строгие воинские порядки? Иванко сидит где-то в горах, как затравленный вепрь, боится и нос высунуть. А еще вздумал возвеличить себя до василевса! Плохо ему сиделось за императорской трапезой? Сейчас он, конечно, жалеет о своем безрассудстве, но жалей не жалей, а ничего не поправишь, раз ум тащится вслед за глупостью. В свое время Камица подумывал подкупить врачевателя и усыпить Иванко навеки, но хорошо, что не сделал этого — над кем бы он одерживал теперь верх? Протостратор уже отправил василевсу нескольких гонцов с вестями о своих победах, надеясь, что это вернет ему былую славу в Константинополе и милость императора.

Ночь была душной, Камицу раздражало громкое кваканье лягушек. Сколько же их вокруг крепости? Вот почему крепость называется Жабьей!

Шум во дворе усилился, послышался храп лошадей, звон оружия. Камица приподнялся — что там такое? Но не успел он встать с постели, как вошел его телохранитель.

— Господин, поймали лазутчика конепаса.

— Вот как! Приведите его сюда!

Камица встал, телохранитель помог ему надеть кольчугу, прицепить меч. Немного спустя в комнату ввели стройного высокого болгарина. Он не был похож на оборвыша из войска Иванко. Поверх добротной кожаной одежды на нем искрилась крепкая кольчуга. Широкий, из железных пластин и колец, пояс говорил, что болгарин в военных делах не новичок. Его тяжелый меч с латунной рукояткой держал в руках один из стражников.

Пленник вышел на середину комнаты и низко поклонился.

— Где вы его поймали? — спросил протостратор.

— Никто меня не ловил, господин, — произнес болгарин на чистом ромейском языке. — Я сам пришел.

— Вот как! А почему?

— Потому что бессмысленно воевать с всесильным василевсом ромеев.

— Смотри-ка! — недоверчиво процедил протостратор, но болгарин ему понравился.

— Иванко напуган твоими победами, его люди разбегаются. Он вымаливает помощь у Калояна. Чтобы получить благосклонность царя болгар, он сегодня приказал отправить ему все награбленные в Пловдиве богатства, несколько стад скота и пленных ромеек.

Болгарин замолк. Камица пристально посмотрел ему в лицо.

— А если врешь?

— Мне жизнь моя пока дорога, — усмехнулся болгарин. — Клянусь всевышним.

Камица прошелся по комнате. Если ему удастся спасти знатных ромеек Филиппополя, императорские зятья, сидевшие сейчас в этом городе, лопнут от зависти. Протостратор подкрутил свои жидкие усы.

— Если лжешь, уже сейчас можешь проститься с жизнью!

— Я не лгу, господин…

— А сильна ли охрана?

— Их мало, господин… Они тронулись в путь затемно и сейчас где-нибудь там, в низине…

— Ладно. Пойдем. Покажешь дорогу, чтобы нам не блуждать.

Камица поправил меч и шагнул к двери.

* * *

Въехав на холм, Камица остановил коня, некоторое время смотрел на огромное облако пыли, вздымающееся над островерхой кромкой леса и медленно плывущее в сторону высокого каменного хребта. Казалось, будто все жители соединили свой скот в одно стадо, чтобы перегнать его на новое место. Лазутчики донесли, что скот и пленных ромеек сопровождает всего несколько десятков конников мизийца. Добыча была легкой, Камица отдал приказ о нападении. Его воины сначала соблюдали боевой порядок, а затем беспорядочными толпами побежали в сторону окаймленного лесами поля, над которым висело пыльное облако. Туда же, охваченные жаждой добычи, ринулись и телохранители Камицы. Протостратор, зная алчность своих людей, удерживать их не стал, съехал с холма, спешился. Конь начал щипать траву, а Камица, отстегнув меч, присел на камень. Он представлял себе, как его воины, разделившись на две группы, с двух сторон ринутся на добычу, перебьют болгар, начнут грубо сдергивать с повозок изнеженных филиппопольских ромеек и тут же, в кустах, насиловать их. Самых знатных Камица приказал не трогать, а привести к нему, да разве его озверевшие воины вспомнят об этом? Впрочем, это не беда, — главное — пленницы будут отбиты, о чем немедленно надо послать сообщение василевсу…

Неожиданно конь протостратора вскинул голову и захрапел. Камица вздрогнул, мгновенно схватил лежащий на траве меч. Но подняться не успел — из кустов выскочила толпа оборванных горцев, навалилась на протостратора. Через минуту он был опутан крепкими веревками. Они подняли его, словно куль перекинули через седло его же коня и повезли в сторону поля, над которым стояло пыльное облако, сделавшееся еще гуще.

Потом предводителя ромеев грубо сбросили наземь возле каких-то повозок. Сквозь оседающую пыль Камица увидел страшное зрелище. Цвет ромейского войска был перебит и полег снопами на окровавленном поле. Зеленя побурели, словно их полили красными отблесками заката, а на траве выступили капли кровавой росы, разносящей по полю тяжелый сладковатый запах. Камица представил себе, как озверевшие горцы, таившиеся в засаде, с ревом и свистом ринулись на расстроенные ряды ромеев, увлеченных захватом богатой добычи, и безжалостно принялись их рубить, как мясники, он застонал от обиды и гнева. Так провести его, старого военачальника?! И где этот перебежчик конепаса? Кажется, он, стараясь еще раз показать свою искренность и преданность василевсу, повел опьяненных жадностью ромеев на захват добычи. И вот их обнаженные тела валяются в окровавленной траве. Горцы содрали с них всю одежду и, уже переодевшись в нее, бродили среди трупов, подбирая ромейское оружие — копья, мечи, колчаны со стрелами, кованые щиты. Добычу они грузили на повозки, возле которых лежал Камица. Губы его пересохли, он облизывал их шершавым языком. В голове гудела одна и та же навязчивая мысль: земля холодная и сырая, я же простыну, простыну… Эта мысль тревожила его до тех пор, пока какой-то горец не подошел к нему и не разрезал опутывающие его веревки. Камица встал, чувствуя боль в руках и ногах, встряхнулся. И вдруг замер: под ближайшим деревом стоял Иванко. Сквозь густую листву на него падали утренние лучи солнца и тонули в медных волосах конепаса. Камица невольно сделал к нему шаг, но что сказать, не знал. Они были и старыми знакомыми и старыми врагами.