Михаил Лобанов - Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи

• Название: Сталин в воспоминаниях современников и документах эпохи
• Автор: Михаил Лобанов
• Жанр: История
• Год: 1995
• ISBN: 5-8474-0234-1

В этой книге впервые делается попытка объективно полно представить образ И. В. Сталина и определить его место в истории XX века.

Политический деятель и полководец, жестокий и нередко беспощадный к своим врагам, всемогущий правитель огромной страны, достигшей при нем невиданной экономической силы, таким встает Сталин со страниц этой уникальной книги воспоминаний видных писателей, ученых, дипломатов, политиков и маршалов.

---

Я встретился через три года по окончании курса Горного института со своим товарищем по Горному институту, очень неглупым человеком — Баренцевым. На его вопрос, что я делаю, я сказал что служу в Нижне-Салдинском рельсовом заводе Демидова.

— И охота вам служить приказчиком Демидова, пятаки у рабочих высчитывать!

Я был искренне поражен и спрашиваю:

— Что же делаете вы?

— Я служу русскому народу!

Он состоял чиновником особых поручений при каком-то высоком учреждении Министерства финансов.

…При современной технической постановке промышленность является объектом глубоких теоретических знаний и делается полна поэзии и красоты проявлений сил природы, вами призываемых на служение человечеству.

В такой промышленности русский идеализм и мечтательность найдут свое место, герои Чехова сами собой умрут. При проектировании заводских устройств мы особенно ценим людей с хорошо развитым воображением. Вот почему я не считаю наш идеализм препятствием к занятию русскими почетного места среди народов мира. Это подтверждают наши эмигранты: первым строителем мостов в США состоит проф. Киевского политехнического института, военный инженер Моисеев; проф. Тимошенко состоит первым авторитетом по сопротивлению материалов и строительной механике; инженер Сикорский — строитель аэропланов большой мощности в США; Бахметьев — директор Панамского канала…

На смену блестящему периоду расцвета поэзии, художества, музыки в России начнется эра научных открытий, эра промышленных достижений, и герои Чехова найдут смысл своего существования. Нация выздоровеет от того психического заболевания чеховщиной, которое разрешилось революцией. Вместе с ним воскреснет русская энергия и дух инициативы, заглохший в XIX веке.

В этом отношении власть большевиков будет иметь решающее значение. Подавляя частную инициативу в крестьянах (борьба с кулачеством), в торговле и промышленности (борьба с частниками), большевики подчеркивают в народе ценность этой инициативы, почетность быть таким инициатором, уважение к людям, способным быть инициаторами и после смены их власти какой-то другой. Россия переживет эру подъема инициативы. Ибо по природе народ, дошедший от Москвы до мыса Дежнева и до Сан-Франциско, нельзя упрекнуть в отсутствии смелости и инициативы.

Крепостное право, французское образование, бесконечные войны XIX века временно понизили в русских дух инициативы, но расцвет не за горами. И тогда нам не страшен Запад, не страшны иностранцы и их стремление сделать из русских цветную нацию, а из России свою колонию. Мы найдем свое место под солнцем. Мы найдем в себе достаточно силы и энергии, чтобы проводить свои идеальные порывы в жизнь, не погрязая в ее мелочах, оставаясь тем же сердечным народом, каковым мы были в тяжелое время пережитого нами упадка.

* * *

Служа в заводах, будучи профессором, заведующим металлургического бюро, я всегда преуспевал. Доброхотов называет меня талантливейшим эксплуататором.

…Люди, отдающие сухие приказания, не могут иметь успеха в России. Для этого русский народ недостаточно дисциплинирован. Объясни русскому рабочему цель, к которой ты стремишься, и в русском работнике ты найдешь помощника-энтузиаста. Вот так я работал в Салдах. Мои служащие, уставщики, мастера всегда знали, что я думаю, что я делаю, к чему я стремлюсь, чем я огорчаюсь и что меня радует…

В русском рабочем я встретил того же идеалиста, того же энтузиаста, того же бессребреника, каков я сам, и полюбил его всем сердцем своим. Когда меня встречали со слезами радости на глазах мои бывшие сотрудники, я знал, что это говорила не лесть, а говорило сердце. Те пудики муки, которые мне дарили, шли из глубин сердца моих бывших подчиненных. Вот почему мне радостно было их принимать. Они говорили о золотом сердце русского народа.

Золото, золото — сердце народное!

Я умру с верой в русский народ, который я знаю, знаю не на словах, а на деле.

С. В. Грум-Гржимайло[18] Из воспоминаний

Промышленность восстанавливалась. Планы первой пятилетки претворялись в жизнь. Бюро Металлургических и Теплотехнических Конструкций НТУ ВСНХ, которым заведовал Владимир Ефимович, было завалено заказами на проекты печей и сушил. Летом 1928 года в Бюро пришел Иван Павлович Бардин, назначенный главным инженером строительства Кузнецкого металлургического завода. Более двух часов он знакомился с работой конструкторов Бюро. Ушел, ничего не сказав, а через несколько дней мы получили от Кузнецкстроя 175 000 рублей как задаток за проекты устройств Кузнецкого завода. Строительство Урало-Кузнецкого комбината, идея, которую высказал Владимир Ефимович впервые в 1918 году, отвечая на вопрос большевиков о развитии металлургии в Союзе, вновь возвращалась в его руки. Неплохое настроение было в те дни. Россия начинала вставать на свои ноги — промышленность развивалась.

Заводы работали. А на заводах, как всегда, удачи и неудачи, достижения и аварии… Обычная заводская жизнь с ее трудностями и радостями. Но власти этого не знали и не понимали. Среди большевиков было много малограмотных людей, занимавших высокие посты; очень мало было инженеров. Текущая неудача на заводе превращалась большевиками в злой умысел, вредительство и пр., и пр. Человека арестовывали, судили, ссылали, расстреливали. Все это создавало очень тяжелую обстановку для работы.

Настали дни «Шахтинского процесса»… В те дни мы могли руководствоваться только слухами: у одного работника угольной промышленности изъяли портфель с большими деньгами и валютой; на шахте в Донбассе произведен взрыв породы, произошел обвал, шахту затопило. Вредительства! Вещественных доказательств никаких, зато признаний на допросах неограниченное количество. Что это было на самом деле? Действительно ли связь с заграницей и попытки мешать восстановлению и развитию промышленности, или же деньги в портфеле просто результат коммерческой операции, которые во времена нэпа были постоянны? Сейчас можно прочесть, что молодой техник, устроивший обвал в шахте, упрямо утверждал, что он это сделал по своей инициативе, хотел увеличить добычу угля: «Ошибся, я виноват, и никто мне не указывал». Но идея вредительства восторжествовала, а ночные допросы дополнили и закончили это дело…

Трагедией было то, что доверия не было. Владимир Ефимович в одной записке писал:

«А слова «доверие» в лексиконе русских правительственных учреждений не было и нет. Много всяких слов: Петровские фискалы, Государственный контроль, теперь Рабоче-Крестьянская Инспекция, Наркомфин, Прокуратура, ГПУ, а слова «доверие» нет. А его-то и надо.

Властвовать — значит доверять, говорил Наполеон».

Но работать надо было — и все работали. Работала в первую очередь русская интеллигенция, работала энергично, добросовестно, и вовсе не потому, что была увлечена идеями строительства коммунизма, а потому, что надо создавать русскую промышленность, вооружать русскую армию. Но до коммунистов, до мечтателей, которые мечтали построить коммунизм в кратчайший срок во всем мире, эти русские идеи и русские слова до сознания не доходили.

Не мог честный думающий человек спокойно относиться к происходящим событиям. Отец не находил себе места… Как-то днем отец созвал нас, всех своих детей, в свою спальню и прочел нам свое письмо с отказом от поста Председателя Научно-Технического Совета Черной Металлургии.

Привожу текст письма.

«Начальнику Главметалла

и в Президиум ВСНХ.

Покорнейше прошу освободить меня от занимаемой мной должности Председателя НТС Черной Металлургии. Мотивы моего отказа следующие:

1. С переходом власти в руки партии Большевиков я честно и добросовестно с ними работал. Проф. Н. М. Федоровский подтвердит, что еще в марте 1918 года я вполне добросовестно на запрос тов. Савельева указал на Урало-Сибирский проект, как на выход, которым можно было обеспечить Великороссию железом на случай грозившего тогда отделения Украины и рекомендовал правительству твердую линию поведения по отношению к Украине.

Идеология моя была и осталась таковой: факт бесспорного перехода власти в какие-либо руки делает новое Правительство законным. На это Правительство ложится обязанность защиты интересов русского народа среди других и обязанность моя как мирного гражданина помогать ему в этом.

2. Большевики объявили, что они делают опыт создания государства на коммунистической основе. Засим они изменили свою программу и перешли на позицию государственного социализма и пригласили нас, интеллигентов, с ними работать.

Я ни одной минуты не задумывался принять эти предложения, хотя совершенно убежден, что учение Маркса теряет под собой всякую почву. Оно было создано в период эксплуатации мускульного труда и полного отсутствия технического знания в промышленности. Теперь картина резко меняется, и я совершенно убежден, что через 50 лет никакого пролетариата не будет. Как труд рабов, необходимый в древние времена, заменили работой пара и гидравлической силой, так труд пролетариата заменится электричеством. Наш инженерный идеал, зарю которого мы уже видим в железопрокатных заводах Америки, есть завод без рабочих. Это даст возможность дать людям такое обилие жизненных ресурсов, что в классовой борьбе не будет смысла. Капитализм прекрасно справляется с этой задачей насаждения этой будущей культуры: гражданин Соединенных Штатов Америки уже сейчас в 12 раз богаче русского и во столько же раз лучше его обеспечен жизненными ресурсами. Из сказанного очевидна одиозность идеи диктатуры мозолистых рук. Но… большевики хотят сделать опыт создания социалистически построенного Государства. Он будет стоить очень дорого. Но татарское иго стоило еще дороже; однако только благодаря татарской школе русские сделались государственной нацией.