Маргарита де Валуа - Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы

• Название: Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы
• Автор: Маргарита де Валуа
• Издательство: Евразия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010

 Маргарита де Валуа (1553-1615). Мемуары. Избранные письма. Документы.

(пер. В. В. Шишкина)

Текст воспроизведен по изданию: Маргарита де Валуа (1553-1615). Мемуары. Избранные письма. Документы. СПб. Евразия. 2010

© текст - Шишкин В. В. 2010

© сетевая версия - Strori. 2012

© OCR - Засорин А. И. 2012

© дизайн - Войтехович А. 2001

© Евразия. 2010

© Составитель и перевод в формат FB2 - Гусев Р. 2015

---

Несколько дней спустя после моего ареста мой брат узнал о моем заключении, которое весьма ожесточило его; и если бы не любовь к своему отечеству, настолько укорененная в его сердце, что он не отделял себя ни от государства, ни от его [государственных] интересов, он развязал бы безжалостную войну (а он был в состоянии это сделать, обладая к тому моменту хорошей армией), бремя которой, по вине принца, населению пришлось взять на себя. Однако, сдерживаемый этим естественным чувством и исполненный долга, он написал королеве нашей матери, что если со мной продолжат обращаться подобным образом, он будет крайне раздосадован. Королева, в опасении, что не в силах найти путь к сохранению мира и предвидя горькие последствия этой войны, представила королю, насколько опасны для него военные действия, и убедила его принять ее доводы. Король тогда умерил свой гнев, понимая, в какой ситуации он окажется, если против него выступит одновременно король мой муж, при поддержке гугенотов, которые обладали прекрасными крепостями [84] в Гаскони, Дофине, Лангедоке и Пуату, и мой брат, у которого была большая армия в Шампани, состоящая из самых храбрых и отчаянных дворян Франции. После отбытия моего брата король никого не смог заставить ни мольбами, ни приказами и угрозами сесть на лошадь и отправиться [воевать] против него. Все принцы и сеньоры Франции справедливо опасались оказаться меж двух огней. Приняв во внимание эти обстоятельства, король изъявил готовность прислушаться к доводам королевы моей матери и, желая мира не меньше, чем она, попросил ее вмешаться в это дело и найти способ его урегулировать. Она тотчас решила отправиться к моему брату, представив королю, что есть необходимость взять и меня с собой. Но король не пожелал согласиться с ней, полагая, что я принесу больше пользы, будучи заложницей. Королева так и уехала без меня, ничего мне не сказав [380]. В свою очередь мой брат, увидев, что меня с ней нет, выразил ей справедливое неудовольствие, вспомнив об обидах и дурном обращении с ним при дворе, равно как об оскорблении, которое мне нанесли, сделав пленницей, о жестокостях, совершенных в отношении Ториньи, только чтобы досадить мне. Он добавил, что не желает слышать ни о каком мире, пока мое положение не изменится и пока я не получу удовлетворение и обрету свободу.

Королева моя мать с этим ответом возвратилась к королю [381] и передала ему слова брата. Если король желает мира, ей нужно вновь отправиться на переговоры, но если она поедет [к герцогу [85] Алансонскому] одна, без меня, то визит ее будет бесполезен и даже принесет еще большее зло. Наконец, я не могу сопровождать ее, предварительно не получив удовлетворения, иначе это может причинить вред всему делу, а особенно стоит опасаться того, что после моего приезда к брату я потребую отправить меня к мужу. Поэтому нужно освободить меня из-под стражи и заставить забыть все, что со мной случилось. Король одобрил ее совет и выразил ей признательность. Вскоре она послала за мной, сказав, что сделает все, чтобы переговоры закончились миром, во благо государства; что ей известно о нашем желании с братом установить мир, столь похвальный для моего брата, равно как о том, что мы искали случай избавиться от тирании Ле Га (а также от всех других злопыхателей, оказывающих влияние на короля). Кроме того, если бы я приложила усилия к заключению доброго соглашения между королем и моим братом, то избавила бы ее от ужасного горя, которое нависло над ней смертельной опасностью, так как она не сможет пережить новость, когда один из ее сыновей одержит победу над другим. Она просила меня, чтобы я желала не скорой мести из-за оскорбления, которое мне нанесли, а только мира, [добавляя], что король опечален, и она видела, как он плачет; он готов принести мне такое удовлетворение, которым я останусь довольна. Я отвечала ей, что никогда не ставила свои собственные интересы выше интересов моих братьев и нашего государства, и ради их блага и покоя готова принести себя в жертву, поскольку больше всего желаю установления доброго мира, чему буду содействовать всеми своими силами.

В этот момент в кабинет вошел король, который постарался множеством прекрасных слов вернуть мое расположение, призывая меня к дружбе и видя, что моя манера держаться и мои слова ничем не напоминают о причиненном мне оскорблении. Я могла выражать только презрение к опасности, равно как и к мести, проводя время своего заключения за чтением, от которого получала удовольствие. И хотя этим занятием я увлеклась не столько по вине Фортуны, сколько в силу Божественного Провидения, с тех пор оно [чтение] стало для меня настоящим лекарством, облегчающим страдания, которые готовило мне будущее [382]. Читая [86] прекрасную всеобъемлющую книгу о чудесах Природы, творимых Создателем, для меня как будто открылся путь к благочестию, когда заново рождается душа, поднимаясь в своем познании до высшей ступени, на которой находится Бог, и, восторженная, наполняется счастьем от этого чудесного сияния и величия этой непостижимой сущности, совершая полный круг и думая только о том, чтобы следовать за цепью Гомера, этой приятной энциклопедией, которая, отправляясь от Бога, к Богу и возвращается, как началу и концу всего в мире [383]. И грусть, вопреки радости, уносящей от нас мысли о наших Деяниях, пробуждает саму нашу душу, которая собирает все свои силы, чтобы отбросить Зло в поиске Добра, думая снова и снова, без устали, как достичь этой благой вершины, где, конечно же, ее ожидает спокойствие. Только узнав их [грусти и радости] прекрасные проявления, можно прийти к пониманию и любви Господа [384]. Во время своего первого заточения я обрела два блага – грусть и уединение, находя удовольствие в обучении и предаваясь благочестию, поскольку у меня никогда [87] не было возможности приобщиться к этому из-за суеты и щедрот моей счастливой судьбы [385].

Как я уже сказала, король, не видя ни малейшего проявления неудовольствия с моей стороны, сказал мне, что королева наша мать намеревается отправиться к моему брату в Шампань, чтобы заключить мир, и он просит меня сопровождать ее и приложить к этому все возможные усилия, поскольку знает, что мой брат доверяет мне более, чем кому бы то ни было. Если мы сможем добиться успеха, он окажет мне почести и будет весьма обязан. Я обещала ему, что сделаю все, что в моей власти (ибо действую во благо моего брата и нашего государства), и буду действовать так, чтобы он остался доволен.

Вместе с королевой моей матерью я отбыла в Санс на встречу, которая должна была состояться недалеко от этого города в доме одного дворянина. Мы приехали туда на следующий день. Мой брат уже находился в доме, прибыв в сопровождении своих отрядов, главных принцев и сеньоров своей армии, католиков и гугенотов. Среди них были герцог Казимир [386] и полковник Поне, под началом которых находилось шесть сотен рейтаров, присоединившихся к гугенотам и направленных к моему брату по просьбе моего мужа [387]. Условия мирного договора обсуждались несколько дней, поскольку статьи, касающиеся гугенотов, вызвали много споров. Исповедующие эту религию выдвинули условия, обеспечивавшие [88] им значительные преимущества, что ранее не оговаривалось, и настаивали на их исполнении [388]. Королева моя мать была вынуждена, единственно ради сохранения мира, просить отослать рейтаров и разлучить с ними моего брата (к чему у него не было ни малейшего желания, поскольку, всегда оставаясь ревностным католиком, он по причине одной только необходимости пользовался услугами гугенотов). В результате этого мира моему брату были обещаны земли в соответствии с его рангом [389]. Мой брат хотел, чтобы и я потребовала выделить мне удел из земель моего приданого. Господин де Бове [390], делегированный [на переговоры] своей партией, весьма настаивал в мою пользу. Однако королева моя мать упросила меня не разрешать им [поднимать этот вопрос], заверяя, что я получу от короля все, что пожелаю. Для меня это стало основанием просить их войти в мое положение, поскольку я предпочла бы получать милости от короля и королевы моей матери без давления извне, полагая, что так надежнее.

Когда мир был подписан [391], стороны обменялись взаимными уверениями, а королева моя мать делала приготовления к отъезду, я получила письма от короля моего мужа, в которых он выражал [89] большое желание видеть меня, умоляя, как только будет заключен мир, чтобы я испросила разрешение отправиться к нему. Я бросилась к королеве моей матери. Она не дала мне своего согласия и всеми возможными способами попыталась отвлечь от этой идеи, говоря, что после Варфоломеевской ночи я не приняла ее предложение расторгнуть наш брак, и тогда она похвалила меня за это, потому что мой муж принял католичество. Теперь же он отрекся от нашей веры и снова стал гугенотом, поэтому она не может мне позволить к нему уехать [392]. Но видя, что я продолжаю настаивать на ее позволении, она сказала со слезами на глазах, что если я не вернусь с ней [в Париж], то погублю ее, потому что король будет убежден, что она сама организовала мой отъезд, в то время как обещала ему, что привезет меня назад и сделает так, чтобы я оставалась [при дворе] до тех пор, пока не вернется мой брат. Когда это произойдет, она сразу же позволит мне уехать.