Маргарита де Валуа - Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы

• Название: Маргарита де Валуа. Мемуары. Избранные письма. Документы
• Автор: Маргарита де Валуа
• Издательство: Евразия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2010

 Маргарита де Валуа (1553-1615). Мемуары. Избранные письма. Документы.

(пер. В. В. Шишкина)

Текст воспроизведен по изданию: Маргарита де Валуа (1553-1615). Мемуары. Избранные письма. Документы. СПб. Евразия. 2010

© текст - Шишкин В. В. 2010

© сетевая версия - Strori. 2012

© OCR - Засорин А. И. 2012

© дизайн - Войтехович А. 2001

© Евразия. 2010

© Составитель и перевод в формат FB2 - Гусев Р. 2015

---

Сама я не удостоилась таких божественных предзнаменований. Однако нельзя быть неблагодарной к милостям, дарованных мне Богом (я готова и способна посвятить всю свою жизнь, дабы воздавать за них Господу, и делать так, чтобы каждый восхвалял Его за чудесные проявления могущества, доброты и милосердия, которыми Ему угодно было удостоить меня), и я признаю, что всегда получала определенные знаки о событиях, зловещих или счастливых, в виде предупреждения, во время сна или как-то иначе. Это даже лучше выразить стихами: «Мой разум, как оракул, укажет на добро иль зло». Такое предупреждение мне было послано во время церемонии встречи короля Польши: королева моя мать вышла приветствовать его, и, когда они обнимались и обменивались соответствующими словами, несмотря на жаркое время года и давку, от которой все задыхались, меня охватил такой сильный озноб и столь заметная дрожь, что сопровождавший меня обратил на это внимание. Мне стоило больших усилий скрыть свое состояние, когда король, оставив королеву-мать, приблизился ко мне для приветствия [331].

Предупреждение это запало мне в сердце. Не прошло и нескольких дней, как король стал поддаваться ненавистному и недоброму влиянию, которое коварный Ле Га стал оказывать на него, настраивая против меня своими отчетами: он докладывал, что в его отсутствие, после кончины короля Карла, я приняла сторону партии моего брата герцога Алансонского и способствовала его сближению с королем моим мужем, посему, нужно всегда использовать любой повод, чтобы осуществить задуманное намерение – положить конец дружбе моего брата герцога Алансонского и короля моего мужа, одновременно поссорив меня с королем Наваррский и столкнув их обоих на почве ревности к их общей страсти – мадам де Сов. Однажды после завтрака королева моя мать удалилась в свой кабинет для составления нескольких важных депеш, а ее [61] дамы (герцогиня Неверская, Ваша кузина герцогиня де Рец, другие Ваши родственницы – м-ль де Бурдей [332] и м-ль де Сюржер [333]) спросили меня, не хочу ли я прогуляться по городу. М-ль де Монтиньи [334], племянница герцогини д’Юзес [335], предложила в связи с этим посетить аббатство Сен-Пьер, где располагался очень красивый монастырь. Туда-то мы и решили отправиться. М-ль де Монтиньи упросила нас взять ее с собой, поскольку в монастыре жила ее тетка, а допускали в обитель только в свите знатных особ. Мы выделили ей место. Однако, когда мы садились в карету, уже довольно переполненную (поскольку нас самих было шесть дам, и к нам присоединились вдобавок мадам де Кюртон, моя гофмейстерина, никогда меня не покидавшая [336], и м-ль де Ториньи [337]), господа Лианкур, первый [62] шталмейстер короля [338], и Камий [339], находившиеся поблизости, ухватились за дверцы нашего экипажа. Во время движения они держались за них, как могли, и смеялись в шутовской манере, говоря, что также хотят взглянуть на хорошеньких монашенок. То, что мы находились в компании м-ль де Монтиньи, которая никогда не входила в наш круг, и этих двух мужчин – доверенных короля, стало, как мне кажется, Провидением Господним, оградившим меня от наветов, которые могли быть возведены.

Мы отправились в этот монастырь, и моя карета, которую легко было узнать по желтому бархату, отделанному серебром, нас ожидала на площади, где находились жилища многих дворян. В то время, как мы пребывали в аббатстве Сен-Пьер, король в сопровождении только короля Наваррского, г-на д’О [340] и толстяка Рюффе [341] отправился навестить больного Кейлюса [342], и, проезжая через эту площадь и увидев мой пустой экипаж, он повернулся к королю моему мужу и произнес: «Смотрите, ведь это карета Вашей жены, а вот и дом Биде» (таково было прозвище дворянина, позже большого друга Вашей кузины, также находящегося дома из-за болезни) [343]. Он приказал тогда толстяку Рюффе, который наиболее подходил для таких дел, будучи другом Ле Га, осмотреть помещение; никого не найдя в доме, но не желая, тем не менее, чтобы правда расстроила замысел короля, Рюффе громогласно [63] доложил ему в присутствии короля моего мужа: «Птички были там, но уже упорхнули». Этих слов было вполне достаточно, чтобы дать повод для обсуждения случившегося [на обратном пути] вплоть до покоев короля Наваррского, наводя его на соответствующие мысли о поводе для ревности и дурном обо мне мнении. Но мой муж, проявив в этом деле доброту и понимание, которые всегда были ему присущи, и ненавидя всем сердцем подобные интриги, легко рассудил, куда все клонится. Король поспешил вернуться [во дворец] ранее меня, чтобы упредить королеву-мать о своей уловке, побуждая ее нанести мне оскорбление. По моему возвращению все уже было с удовольствием подготовлено. Королева моя мать говорила обо мне даже со своими дамами, причем с отчуждением в голосе, отчасти убеждая их, отчасти стараясь угодить своему сыну, которого превозносила.

Вернувшись и ничего не зная о произошедшем, я проследовала в свои апартаменты со всеми дамами, сопровождавшими меня в Сен-Пьер. Там я встретила короля моего мужа, который, увидев меня, сразу стал смеяться: «Идите к королеве Вашей матери и заверяю Вас, что найдете ее в изрядном гневе». На мой вопрос: «Отчего же, в чем причина?», он ответил: «Этого я Вам не скажу, но знайте, что я ничему не верю, и все это – попытки нас поссорить, Вас и меня, имеющие целью таким образом разрушить дружбу с Месье, Вашим братом [344]». Видя, что мне не добиться от него большего, я отправилась к королеве своей матери. Войдя в залу, я повстречалась с герцогом де Гизом, который, проявляя участие, вовсе не был огорчен раздорами, сотрясающими наш дом, весьма рассчитывая, что соберет обломки разбившегося корабля. Он сказал мне: «Я ожидал Вас здесь, чтобы упредить о том, что король приписывает Вам опасное милосердие». И тотчас передал мне все разговоры об этом деле, которые он узнал от г-на д’О. Последний, находясь в близкой дружбе с Вашей кузиной, сообщил обо всем Гизу, чтобы нас подготовить. Я проследовала в комнату королевы моей матери, где ее не оказалось. Там меня встретила герцогиня де Немур [345] и все другие принцессы и дамы; герцогиня [64] сказала мне: «Боже мой, Мадам, королева Ваша мать пребывает в таком великом на Вас гневе, что я не советовала бы Вам представать перед ней». «Нет, – ответила я, – если мне приписывают то, о чем поведал ей король, то я совершенно невиновна. Нужно, чтобы я ей рассказала обо всем и внесла ясность». Я вошла в ее кабинет, отделенный от комнаты только деревянной перегородкой таким образом, что можно было легко слышать всех говорящих. Как только она меня увидела, сразу начала метать молнии и говорить все то, что может выразить безмерный и крайний гнев. Я пыталась представить ей правдивое объяснение, что нас было десять или двенадцать человек, и умоляла их расспросить; если она не поверит моим подругам и фрейлинам, то можно выслушать м-ль де Монтиньи, которая мне малознакома, или Лианкура и Камия, зависящих только от короля. Она не слышала ни голоса правды, ни разума, не желая никаких иных свидетельств (находясь во власти этой ошибочной ситуации и желая угодить своему боготворимому сыну по причине своей преданности, долга, надежды и страха), и не переставала обвинять, кричать и угрожать. И когда я ей сказала, что это «милосердие» приписано мне королем, она пришла в еще большее неистовство, заставляя меня поверить, что ее собственный камердинер видел меня в том месте. Но понимая, что ее довод слишком неуклюж и что я ей не верю, чувствуя себя бесконечно обиженной королем, она продолжала бушевать и ожесточаться. Все это было слышно в соседней с кабинетом комнате, переполненной придворными.

Я ушла из ее покоев, огорченная донельзя. В моей комнате меня ожидал король мой муж: «Ну что, случилось так, как я Вам говорил?» И, видя, как я удручена, добавил: «Не терзайтесь из-за этого, Лианкур и Камий будут присутствовать при церемонии отхода ко сну короля и расскажут ему о том, что он ошибся. Я уверен, что завтра королева Ваша мать поспешит сделать шаги к примирению». Я ответила ему: «Монсеньор, я получила тяжелое публичное оскорбление из-за клеветы и не намерена прощать тех, кто явился тому причиной. Хотя все эти обиды – ничто по сравнению с тем, что они хотели сделать, желая таким образом сотворить еще больше зло и поссорить нас с вами». Он ответил: «Вы правы, но, благодаря милости Божьей, все открылось». Я продолжала: «Да, Господь милостив, наделив Вас такой добротой. Но из этой ситуации мы должны извлечь для себя пользу. Произошедшее может послужить предупреждением для нас обоих, чтобы [65] быть готовыми ко всем ухищрениям, к которым король в состоянии прибегнуть, чтобы причинить нам несчастье. Надо полагать, если у него есть подобный замысел, он не остановится на этом и не прекратит своих попыток разрушить Вашу дружбу с моим братом». Вскоре пришел мой брат, и они дали друг другу новые клятвы, подкрепляющие их дружеские отношения. Но какая клятва имеет значение для любви?