Юрий Иванов - Роман-газета для юношества, 1989, №3-4

• Название: Роман-газета для юношества, 1989, №3-4
• Автор: Юрий Иванов
• Издательство: Художественная литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1989
• ISBN: 5-280-01302-1

Авторы сборника повествуют о судьбах детей, оставшихся в годы войны и в мирное время без родительского крова, предлагают сообща подумать об этической, материальной, социальной сторонах проблемы воспитания подрастающего поколения.

Ю.Н. Иванов "Долгие дни блокады"

И.М. Червакова "Кров"

В.Н. Хайрюзов "Опекун"

---

— Куда ее, сломаем. Нам что-нибудь попроще.

Мне не хотелось говорить, что у нас не хватает денег, но она каким-то своим женским чутьем поняла и быстро, не меняя интонации, сказала:

— Конечно, не все сразу, поработаешь, потом хорошую мебель возьмешь. Я вот в Бодайбо вертолетчиков знаю, богато живут.

Валентина взглянула на брата, деловито нахмурилась, затем попросила минутку подождать, ушла куда-то. Через некоторое время вернулась обратно.

— У меня здесь знакомая работает, она говорит: есть одна, недорого стоит, но у нее ножка сломана.

— Посмотреть можно?

Валентина провела меня к заведующей. Та открыла склад, показала кровать. Ножка была не сломана, она слегка треснула, видимо, задели при разгрузке. «Пустяки, посажу на клей». Кровать стоила восемьдесят шесть рублей, это меня устраивало, к тому Же еще остались деньги, заодно решил купить и письменный стол. Валентина нашла машину, договорились с шофером.

Когда вернулись домой, увидели — сестра вколачивает в стену гвоздь. На полу, рядом с табуреткой, картина, раньше я ее видел в хозяйственном магазине, что находится недалеко от булочной. Она висела прямо напротив входа, бросалась в глаза. Синее-пресинее небо, темный покосившийся домик и черная пасть собачьей будки. Картина висела давно, никто ее не покупал.

— Ты зачем ее взяла?

— С нею как-то веселее, а то стена голая, жутко даже, — рассудительно ответила сестра. — А тумбочку — под цветы.

Тут только я заметил в углу прикрытую белой тряпкой тумбочку.

— Сколько стоит? — тут же спросил Костя, бросая на стул пальто.

— Тебе-то что, уж помалкивал бы. Повесь пальто на вешалку и не разбрасывай, — накинулась на него Вера. — Двадцать пять рублей.

«Сколько дал, столько истратила». Я прикинул в уме — до получки оставалась еще неделя, а денег у меня только-только. Перед тем как лететь домой на похороны, я занял у Добрецова сто рублей, рассчитывая отдать с получки, но не ожидал, что появятся непредвиденные расходы.

— Ну да ладно. Мы кровать привезли. Пойдем, ты дверь придержи, заносить буду.

— А мы еще стол купили письменный, — похвастался Костя. — Мой будет, а ты на своей тумбочке пиши.

Вера что-то хотела ответить, но неожиданно схватилась за горло, закашлялась.

— Что случилось?

— Коктейлю напилась, — призналась она.

Это меня не на шутку напугало, и тотчас же после того, как мы занесли вещи в дом, я пошел на кухню, разжег керогаз. Молоко вскипело быстро, я налил его в кружку, бросил туда немного соды.

Сестра маленькими глотками, морщась, стала пить молоко. На лбу выступили капельки пота.

— Добралась до бесплатного, — пробурчал Костя, выгребая из кармана на подоконник изогнутые гвозди.

Покончив с гвоздями, брат хотел залезть на кровать, но потом, покосившись на поврежденную ножку, передумал, сел за письменный стол, выдрал из тетради листок, нарисовал собаку, отдаленно напоминающую Полкана, вырезал ее и, поплевав с обратной стороны, прилепил к картине, рядом с собачьей будкой.

Вера умоляюще посмотрела на меня, но я показал глазами, чтобы она молчала, похвалил рисунок, затем повесил картину на крючок.

— На наш дом походит, правда? — заглядывал мне в глаза Костя.

— Походит, походит, — улыбнулся я.

Но ощущение того, что теперь все наладится, пойдет как по маслу, пропало, едва к нам в комнату вошла хозяйка. Она осмотрела покупки, спросила о цене, но, выслушав рассеянно, думала о чем-то своем, потому что даже не присела на табуретку, которую ей пододвинула Вера. Хмуро поглядывая в окно, сказала:

— Вот тут какое дело. Приходил управдом. Он уже два года ходит, переписывает жильцов, нас сносить скоро будут. Я к нему насчет прописки. Какой там!!! Строго-настрого запретил пускать на квартиру. Я ему объяснять стала, так он и слушать не захотел. «Пусть, говорит, подыскивают в другом месте, мало ли у кого что случится».

На миг мне показалось, что стою не на полу, а на проволоке, она качается подо мной, вокруг нет опоры.

— Что, прямо сейчас собираться?

Хозяйка сначала удивленно, а потом испуганно посмотрела на меня. Глаза округлились, стали походить на пуговицы.

— Могут неприятности быть. С ними только свяжись, с милицией выселят.

— Пусть выселяют, — отрубил я. — Хуже того, что есть, не будет.

— Бог с тобой, — пробормотала хозяйка. — Я тебя не гоню, только предупредить хотела, он ведь это дело не оставит.

Долгая была ночь, сон не шел, донимали невеселые мысли, и никуда от них не уйти, не укрыться. Зло на хозяйку прошло, не умел я обижаться долго. Собственно, в чем ее вина, кто я ей? Квартирант. Мало ли таких! Хорошо, что еще пустила, не выгнала сразу. Вот управдома не мог, не хотел понять. Еще осенью он не разрешил мне прописку, но тогда я не очень-то и настаивал — один день здесь, неделю в рейсе. К тому же всегда вольный человек: собрал чемодан и ушел. Сейчас же был связан по рукам и ногам. Что-то нужно было делать. Но что? В душе я понимал, что поступил опрометчиво, взяв ребятишек с собой, но не мог же я в те дни отказаться, отречься от них, с ними тяжело, без них еще тяжелее. Отдать их сейчас куда-то! Нет, я не мог перешагнуть через себя, не мог перешагнуть через свою вину перед матерью. Был еще один выход — поехать к друзьям, но, покопавшись в памяти, не нашел хотя бы одного, у кого можно было остановиться. У одного маленькая квартира, другой сам на птичьих правах, третий — в общежитии.

— Если управдом придет, закроемся на крючок, — пыхтел рядом Костя. — А после я Полкана привезу. Пусть тогда попробует зайдет!

«Собака здесь не поможет, — думал я, обнимая брата. — Нужно ехать к Сорокину, объяснить что к чему».

Чтобы застать командира отряда в аэропорту, приехал с утра пораньше. По деревянной лестнице, пристроенной сбоку к зданию, поднялся на третий этаж.

Из комнаты Сорокина выскочил Лешка Добрецов, пронесся по коридору. На полдороге оглянулся, подошел ко мне:

— Фу, черт, а ты откуда здесь? — удивленно спросил он. — Тысячу лет проживешь! Только что о тебе вспоминали. — Добрецов весело хлопнул меня по плечу.

Я пошел к Сорокину. Лешка направился было к выходу, но потом передумал, махнул рукой, затопал следом.

Командир разговаривал с кем-то по телефону. Увидев меня, показал глазами на стул. Рядом плюхнулся Лешка. Сорокин покосился на него.

— В понедельник утром полетите с Добрецовым в Холодные Ключи, — сказал он, прикрыв ладонью трубку.

Чего — чего, а вот этого я не ожидал. Только что приехал, еще не устроился как следует, и вот тебе на — опять командировка! Мне не хотелось именно теперь оставлять ребятишек одних. А тут еще с комнатой неясно. Просить я не любил, для меня это было как нож острый.

— Может, пока здесь полетаем?

— Ты в своем уме? — торопливо зашептал Лешка. — И так почти месяц зря пропал. — Он расстроился, губы обидчиво оттопырились.

— Хоть бы ты помолчал, — тихо ответил я.

Сорокин положил трубку, молча посмотрел на меня. Был он широкий, мощный. Черные густые брови, маленькие медвежьи глазки делали лицо угрюмым и неприветливым.

— Тебе, Степан, сейчас как можно быстрее за штурвал — беда скорее забудется. Как говорится, не ты первый, не ты последний, — неожиданно мягко сказал он.

— Держи нос по горизонту, — поддакнул Добрецов и хлопнул меня по плечу. Почувствовал, стервец, попутный ветер.

— Я-то держу, да ребятишки со мной. Брат и сестра.

— Как с тобой, где они? — быстро спросил Сорокин и даже привстал, заглянул за дверь.

— Они у хозяйки. Я хотел квартиру подыскать, но не могу пока.

Сорокин на некоторое время замолчал, хмурясь, барабанил пальцами по столу:

— А что хозяйка, гонит?

— Нет. Но стесняю я ее. К ней племянница приехала, а тут еще управдом грозится нас выселить.

Командир выдвинул ящик стола, достал синюю папку, развязал тесемки. Молча вынул листок бумаги, пробежал глазами сверху вниз.

— Тебя здесь нет! — удивленно проговорил он. — Ты что, не писал заявление на квартиру?

— Нет.

Оформляясь на работу, многие, в основном женатые летчики, первым делом написали заявление на квартиру, а мне это казалось лишним, мысли были заняты другим, хотелось поскорей сесть за штурвал.

— Давай, пиши. — Он протянул мне чистый лист бумаги. — Тут у нас очередь на квартиры — тридцать шесть человек. Осенью дом сдавать будут. Что-нибудь выкроим, а пока поживешь у этой женщины. Она работает?

— Нет, на пенсии.

— Так ты договорись, чтоб за ребятишками присматривала, заплати ей за это. — Сорокин достал из кармана ручку, что-то написал на листе.

— Не родись красивой, а родись с квартирой, — пошутил Лешка. — Я вот уже шесть лет летаю, и ничего нет.

— Вот ему дам, а тебе нет, — отрезал Сорокин. — Ты у нас точно кукушка, откладываешь яйца в чужие гнезда.