Михаил Толкач - На сопках Маньчжурии

• Название: На сопках Маньчжурии
• Автор: Михаил Толкач
• Издательство: Русское эхо
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-9938-0008-0

Повествование о работе военных контрразведчиков основано на воспоминаниях и архивных документах. Автор благодарен генерал-майорам К. Ф. Фирсанову и А. Е. Данько, полковникам П. А. Зайцеву и В. В. Кочеткову, майору В. Я. Жуканину, старшему лейтенанту А. Е. Павлову, которые в годы Великой Отечественной войны и в последующие периоды истории нашего государства охраняли его безопасность, а также бывшим жителям города Харбина Н. Л. Труфановой и М. К. Щуренко. Автор признателен литераторам С. М. Табачникову, В. Н. Мясникову, И. А. Максимову за их советы и пожелания после прочтения рукописи «На сопках Маньчжурии»».

Описываемые события происходили в Забайкалье, Маньчжурии, в районе Улан-Удэ и Читы в конце 1944 — весной 1945 годов.

---

Ягупкин сознавал, что рискует, посылая прихрамывающего Скопцева в маршрутную разведку. Казака могут опознать запросто! И привлекательность немалая: знает местность, глухую тайгу, прибайкальские нравы. «Рекомендовал Скопцева обоснованно!» — Никита Поликарпович ещё и ещё раз прикидывал в уме своё представление Шепунову и Тачибана. И вновь в памяти вспыхивала сцена разговора у Тачибана: японец обнаглел до того, что решился отправить его, сотника, как рядового, как нижнего чина, в разведку!.. И хвалил себя за успешное отражение атаки зарвавшегося желтолицего самурая!

— Проходи, казак! — Ягупкин привстал за столиком. — Хочешь кваску?

— От кваса меня мутит! — Скопцев пересёк зальцо, заметно припадая на правую ногу. В бою под Селенгинском слетел с подбитого коня на полном скаку — повредил ступню. Жилы срослись и кость вроде стала на место — ходить не мешает, но хромота пометила до края жизни.

— Чего щёки провалились? — Ягупкин пристально рассматривал казака в хилом свете.

Скопцев скривил губы в ухмылке:

— Милашка замордовала!

— Кобели-на! Вот накажу отсылкой, куда и волк не ходит!

— Завсегда рад, ваше благородие! — Платон Артамонович уставил на сотника спрашивающий взгляд.

Никита Поликарпович причесал свои чёрные волосы, долил в кружку квасу из графина.

— Если прогуляться к большевикам?

Платон Артамонович, кинув ногу на ногу, поинтересовался:

— Далеко?

— Загадывать трудно. Есть слушок, красные перебрасывают части от границы вглубь Бурятии. Учесть бы, а?

— Ваши деньги — мои ноги, уши и глаза!

— По наводке, возле твоей деревни появились солдаты с чёрными кантами. Чего они там забыли?

— За риск многонько запрошу.

— Пироги ещё в квашне, а у тебя уж слюни текут!

— Когда?

— Скажу! А пока — рот на клямку! Наказание меньше смерти у нас не бывает!

— Само собой, ваше благородие! — Скопцев представил себе путь на ту сторону. Пугался он не пограничной полосы. Большевики повернули на свой лад людей. Даже в разговоре можно засветить себя. Тамошние русские судят обо всем заинтересованно, будто бы весь мир им подвластен и они за него в ответе. В прошлую «ходку» он заночевал в таёжной деревне. Собрались в избу мужики, калякают. Ну, какое им дело было до Испании?! Да и где такая страна? У чертей на куличках! Нет же, колхозники переживали так, словно соседский дом горит и пожар грозит перекинуться на их усадьбу.

— Мне докладывали, что Иван Кузовчиков имеет родню в какой-то деревне или улусе под Верхнеудинском? Не помнишь?

Скопцев отрицательно помотал рыжей головой, иронизируя про себя: «Хитришь, господин Ягупкин! Всё-то тебе известно о каждом из нас».

— Не знаешь — и спросу нет. Настраивайся, казак, в поход! — Ягупкин потёр свой узенький лоб.

— А сколько положите?

— На малые расходы хватит. — Ягупкин потрогал ладонью графин с квасом. — Нагрелся — вкус пропал!

— Договоримся, сотник, на этом берегу! — настаивал Скопцев.

Ягупкин заморгал глазками, недовольно покрутил головой.

— Не понесёшь гоби на ту сторону!

— Моё дело, господин сотник! — с наигранным куражом говорил Скопцев, — Может, жениться нацелился!

— Ты что, выпил лишку? — Ягупкин сузил колючие глаза. — Вернёшься на коне — твои три тысячи гоби.

— Не-е… В зачуханном кабаке на них никто не глянет — три тысячи мусора! Только за иены!

Ягупкин откинулся на спинку стула и ещё чаще заморгал.

— Во-он как заговорил! Жениться. Рабочим заделался. Может, советский паспорт получил?

— Голова у меня одна, господин сотник! Сами посудите, что такое бумажки гоби? За пустые знаки рисковать?!

— Четыре тысячи!

— Половину б сейчас. Должок тянется.

— Пить нужно умеренно, казак! — Ягупкин принялся поучать Скопцева, как тратить деньги на той стороне. Там у всех карточки и талоны. Продукты нормируются. Нужно сторониться мест, где могут признать как воина атамана Семёнова.

— Унесёшь кое-какой груз. Ну, обо всем этом потом! — Ягупкин не хотел, чтобы казак знал о связях с Тачибана. Не назвал он и срок «ходки». Заключил с хитроватой усмешкой:

— Свадьбы по осени играют, казак! Гоби привалят кстати. Пожируй пока со своею Варварой всласть.

Ягупкин не замечал людей на улице: ноги будто самовольно несли его в двухэтажный особняк на Участковой улице. Ему всё слышался гневный голос полковника Шепунова: «Угождаешь? Выслуживаешься? Разлялякаешь, сотник? Через мою голову ведёшь игру?.. Мы не против союзника, но у нас свои цели, русские! И ты, сотник, на службе у атамана!». Борис Николаевич был в буйной запальчивости и изрядном хмелю. Оказывается, он осведомлён о встрече с Тачибана и обсуждении кандидатуры агента для заброски в Россию. «Почему не отзывается «Зайчик»? — кричал полковник. — Если провалился, почему не докладываете?.. А если не разрешу посылать вашего Скопцева?.. Кем он проверен? Почему остановили выбор именно на Скопцеве?» Шепунов бушевал долго и заключил злым шёпотом: «Смотри, голубчик, у нас дорога узкая — двоим не разминуться!». Смысл угрозы Ягупкину известен: в Харбине не раз случались пропажи эмигрантов!.. Понесло суховеем, как в пустыне, — Тачибана и Шепунов. Правда, утешала надежда: гроза для видимости! Повязаны они друг с другом, как трамвайный вагон с рельсом…

В арендованном ведомством Шепунова зальце сотник сбросил цивильный пиджак, засучил рукава сатиновой рубахи. Растворил окно — сквозь переплёт решётки повеяло свежестью. Плюхнулся на диван, прижал пальцами дергавшиеся веки. «Чего, собственно, всполошился?» Не согласует Шепунов кандидата, подберём другого охотника. Если Тачибана дознается о перемене, можно оправдаться: в разведках заведено полученные данные по одному каналу перекрыть иными сообщениями и только после сверки считать их достоверными. Допустим, Скопцев доложит, а второй «ходок» — подтвердит. Для страховки!.. Найдутся ли средства у полковника для расчёта за «ходки»?

— Займёт у Тачибаны? — Ягупкин не сомневался, что и тот, и другой доят одну и ту же корову. — Займёт! А два агента — это может исключить новый провал. Он уже не ждал «Зайчика» — все сроки минули!

Перебирая в уме подходящих кандидатов для засылки в Забайкалье, он словно листал их личные карточки учёта. И вспомнился забайкальский казак Иван Кузовчиков. Сотник знал, что однополчанин живёт в Нахаловке. Приютила его бывшая стрелочница с железной дороги. Казак кормится случайными заработками. В «Союзе резервистов» не числится. К партии Родзаевского равнодушен и о фашистах невысокого мнения.

С этим казаком сотник стремя в стремя проскакал по Забайкалью. В селе под Борзей Ягупкин, роясь в сундуках крестьянина, замешкался. Крыша горевшего дома обвалилась. Не жить бы сотнику, её ли б не Кузовчиков. Казак в пламени нашарил задыхавшегося в дыму и чаде, прижатого балкой Ягупкина, с натугой вызволил, облил водой, приводя в чувства. К повозке, в которой Кузовчиков отхаживал сотника, подскакал бородатый мужик на малорослой кобылке, вскинул шашку над Ягупкиным. Кузовчиков с колена срезал партизана пулей…

«Надёжный казак!» — утвердился в решении Ягупкин и послал китайца-дворника за Кузовчиковым. Ему представлялось, что засылка агента к Советам не очень сложна, сбор сведений там, на той стороне, не составит особой трудности. Не требуется шибко подготовленного разведчика: подсмотреть, услышать, уточнить. Потому Кузовчиков вполне подходящий для такой миссии. У него почему-то и грана сомнения не возникло в успехе.

На пороге комнаты Кузовчиков согнулся в поклоне. Густая борода прижалась к стираной-перестиранной гимнастёрке. В руке зажат вылинявший картуз с жёлтым околышем.

Ягупкин отставил кружку с квасом. Из-под узенького лба оглядел замершего у входа казака, будто бы не видел его никогда. Кузовчикову почудилось, что сотник залез в его нутро и там самовольно хозяйничает — закололо под лопаткой, заворочался кирпич в желудке. «Что же ты, мямля?!» — ругал себя казак, переминаясь с ноги на ногу.

— Проходите, Иван Спиридонович!

— Благодарствую премного, Никита Поликарпович! — Во рту казака сразу скопилась горькая слюна, словно полыни пожевал.

— Садитесь, на ногах правды нет! — Ягупкин дружески улыбнулся. Открылись его порченые зубы с бледными дёснами.

Иван Спиридонович примостился на краю стула, с новой силой мял старую фуражку, обдирая ладонь о кокарду. Порыжевшие сапоги были смазаны и почищены. Серая от времени гимнастерка, перетянутая на поясе ремнем, заштопана на подоле.

— Сто лет, как виделись, Иван Спиридонович, а живём в одном городе. — Ягупкин помаргивал, барабаня нервными пальцами по столику. Позванивал пустой стакан, задевая графин. И эта дробь, и этот звон передавались дрожью в сердце Кузовчикова: отвык он от внимания начальства!