Олег Терентьев - Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы

• Название: Владимир Высоцкий: Эпизоды творческой судьбы
• Автор: Олег Терентьев
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1987

Владимир Высоцкий не вёл дневников, у него не было прижизненных биографов. Но были родные, друзья, знакомые и коллеги, чьи воспоминания и легли в основу данной публикации. Так же использованы статьи из периодической печати, документы и материалы из музея театра на Таганке, комиссии по творческому наследию Высоцкого и личные архивы родителей поэта. Материалы расположены в хронологическом порядке. Составление и подготовка к печати — Б. Акимов и О. Терентьев.

---

«Рядом с гостиницей спортбазы был небольшой клуб, и мы там, помнится, выступали перед спортсменами с импровизированным концертом: говорили об актерской жизни, показывали какие-то эпизоды, разыгрывали сценки. Ну и все в том же духе. А Володя пел несколько песен (...). Там мы познакомились и подружились со многими известными спортсменами — звездами мирового конькобежного спорта». (4)

«Этот вечер горнолыжникам запомнится надолго. К ним в гости пришли артисты кино, которые участвуют в съемках новой кинокомедии «Штрафной удар», среди них М. Пуговкин; В. Дорман рассказал участникам финальных состязаний Спартакиады Казсовпрофа о новом фильме, познакомил спортсменов с артистами, участвующими в съемках». (13)

«Когда мы после съемок на Медео спустились в Алма-Ату, нас троих пригласили на кинопробы в местную киностудию. Там начинали снимать картину «По газонам не ходить». У них как раз шел подготовительный период, и через месяц — съемки. Но нам пора было уезжать. Они предупредили, что, если нас утвердят на роли, пришлют вызов.

И действительно, через месяц пришли телеграммы с вызовом мне и Володе. Но тут навалились какие-то деда, мы были очень заняты, поэтому так туда и не поехали». (4)

«В марте съемочная группа вернулась в Москву. Здесь мы снимались в павильонах к/с имени Горького (в частности, эпизоды в номере гостиницы), затем — сцены на ипподроме. Во Дворце спорта ЦСКА несколько ночей подряд снимали хоккейные баталии. Затем на другом катке, по-моему, в Сокольниках,— там по сценарию какой-то ледовый бал: фигуристки выезжают и мы вместе с ними. Это запомнилось, потому что я хоть чуть-чуть на коньках держался, а Володька вообще на них стоять не мог. Он даже умудрился конек сломать». (14)

«Это был очень смешной эпизод, когда я танцую на балу с Алешниковой, а два моих кореша — Высоцкий и Пушкарев — стоят на фигурных коньках. Представляю, каково зрителям было видеть это со стороны. Я-то еще ничего, потому что для фильма специально тренировался, а ребятам-то это было без надобности. И вдруг их поставили на коньки!

Вообще интересно получается: ведь росли мы с Володей в одно время, на одной улице (я почти напротив него жил), все ребята тогда привинчивали «снегурки» к валенкам... И почему он прошел в детстве мимо коньков, я так и не понимаю. Он совсем плохо на них стоял, а уж чтобы передвигаться — об этом и речи не шло». (4)

«Познакомились мы с ним (...) весной 1963 года (...). Мне предложили участвовать в матче на первенство мира Ботвинник — Петросян (...) в роли комментатора...

...Тогда имя молодого артиста Владимира Высоцкого было уже достаточно известно. Естественно, с прибавлением уймы легенд, но имя было у всех на слуху...

...В доме старых большевиков, в квартире Девы Кочаряна, (...) нас представили друг другу, и через две минуты у меня сложилось ощущение, что знакомы мы с ним тысячу лет. Не было абсолютно никакой назойливости. Просто человек входил к тебе на правах старого друга, и это было заразительно и предельно взаимно.

Обстановка там была исключительно раскрепощенной (...). Было очень много людей, всех я не запомнил. Хотел Володя этого или не хотел, но он всегда был в центре внимания. На протяжении буквально всего матча я почти каждый свободный вечер проводил там. Калейдоскоп людей. С настойчивостью провинциала практически каждый входящий на третьей, пятой, десятой минутах просил Володю что-то спеть. И Володя категорически никому не отказывал. Некоторые песни я просто ПОЛНОСТЬЮ запомнил с той поры». (1)

«В тот вечер я не пил, не пел...» — эту песню я услышал после съемок «Штрафного удара». Тогда по поводу сдачи фильма состоялся официальный банкет, но начальство нас туда не пригласило. И мы — все остальные участники съемочной группы — собрались в гримерной к/с имени Горького. И там Володя пел уже много своих песен. Вот тогда я впервые услышал ее. После этого у меня возникла мысль сделать его запись на профессиональном уровне. Я договорился со звукооператорами телевидения, и эти ребята в аппаратном цехе студии Горького записали его. Тогда Володя пел почти час. Это было в самом начале лета.

Запись эта быстро распространилась, и его песни пошли по Москве». (4)

«Как-то детом мы с Володей сидели у меня дома в Кривоарбатском переулке (...). К вечеру решили пойти прогуляться и направились в небольшой скверик в центре Арбата, где по вечерам собирались все собачники, которые псов выгуливают. А в тот момент там оказалась какая-то приблатненная компания, сильно «поддатая», с гитарой. Драчливости в нас всегда хватало, и что-то мы с ними сцепились. Их было много — человек 8 —10. И нам бы здорово попало. Но выручило то, что они пели Володины песни. И где-то какую-то строчку безбожно врали. Какую — убей не помню. И Володя им сказал: «Вы это неверно поете, надо петь так...» Они в ответ: «Ты-то откуда знаешь?!» (...) И слово за слово — чуть не до драки. Я встрял, говорю: «Так это же он сочинил!..» В общем, побоищем это не закончилось, хотя вполне могло. Мы, что называется, «нарвались». И только из-за того, что он был автором песен, которые они пели, мы смогли достойно уйти. И таких моментов в нашей жизни было сколько угодно.

Я это к тому рассказал, что в 1963 году Москва уже знала его песни». (6)

«Он не подавлял, а приближал людей к себе. Подавления не было. Такое впечатление, будто бравада его иногда носила мимикрический характер. По виду (по идее) он был жутко застенчивый человек.

Думаю, что друзей у Володи было много. Но при всей его, если хотите, общедоступности дистанцию держал. К себе туда, внутрь, он пускал очень немногих (...). Его доминанта — исключительная доброжелательность. Для него любой человек был хорош,— до тех пор, пока тому не удавалось доказать обратное...

...Он обладал совершенно великолепным даром — красиво заводиться. Если его что-то увлекало,— а увлекало его очень многое,— то разговор шел на колоссальном нерве. Не на крике, а именно на нерве...

...Иногда Володя «уходил». Он присутствовал, но «уходил» абсолютно. Взгляд исподлобья, скорее всего устремленный в себя. Смотрит — не видит. Односложные ответы. Мне сказали: человек занят. Ну а ночью или наутро появлялась новая песня...» (1)

«Володя писал свои песни порой в самых невероятных местах и условиях. Частенько, бывало, засидимся где-нибудь в компании, затем все ложимся спать, а наутро он берет гитару и предлагает новую песню, которую, сидя на кухне, накропал за ночь. Причем листки, на которых эти песни писались, были совершенно неподражаемы: буквально все, что под руку подвернется, вплоть до туалетной бумаги. Володя прикреплял эту бумажку на внешнюю сторону гитары, чтобы видеть слова, и пел. Так, например, была написана «Нинка» — в доме моего двоюродного брата, который жил рядом с Володей, напротив Рижского вокзала,— и некоторые другие песни». (4)

«Летом 1963 года мы начали репетировать спектакль «Микрорайон» по пьесе Л. Карелина в Театре драмы и комедии, где главным режиссером в ту пору был А. К. Плотников. Ставил спектакль П. Н. Фоменко. В спектакле должна была присутствовать песня. Петр Наумович выбрал ту, что, по его мнению, наиболее подходила для постановки — песню Высоцкого «Тот, кто раньше с нею был». Откуда ее взял Фоменко, я не знаю, но могу предположить, что он мог ее где-то услышать, поскольку к этому времени Володины песни были уже достаточно широко известны в Москве. Их пели повсеместно. А Петр Наумович — человек очень музыкальный, и просто по характеру Князева (одного из главных героев спектакля), по характеру окружения и среды этого персонажа он нашел именно ту песню, которая наиболее отвечала его замыслу». (8)

«Идея — вставить песню в спектакль — безусловно принадлежала Петру Наумовичу. Мы говорили на предварительных обсуждениях, что эта песня подошла бы к «Микрорайону». Я думаю, что еще до начала репетиций Фоменко уже планировал ее присутствие». (9)

«Эта песня с самого начала предполагалась в спектакле. Я услышал ее даже не на пленке, в исполнении Высоцкого, а в очень искаженном виде. Она тогда уже звучала во дворах и на улице. Спел ее мне Леня Буслаев, который был в то время артистом Театра драмы и комедии». (2)

«Песню, о которой идет речь, действительно в театр принес я. В Ногинске, где до прихода на Таганку я работал в местном драматическом театре вместе с другими выпускниками Щукинского училища, в то время образовалась довольно сильная труппа с большими амбициями. Руководил театром А, А. Муат. И, кстати, в этом же театре режиссер Петр Фоменко ставил свой дипломный спектакль по пьесе В. Пановой «Проводы белых ночей». Вот в Ногинске-то я ее впервые и услышал от молодого артиста, тоже, кстати, как и я, щукинца — Димы Андрианова (он, к сожалению, сейчас уже не живет). Мы не знали автора. Тогда было время песен, и мы еще не особенно разбирали — кто есть кто: Визбора путали с Окуджавой, того, в свою очередь, — с Городницким. Это лишь через какое-то время стали выяснять авторство. И вот — Высоцкий. Тогда эта фамилия мелькнула для меня чуть ли не впервые. Это было в 1962 году или даже раньше — в 1961-м. Хотя в последнем я не уверен, но то, что до 1963 года,— это точно, поскольку в самом начале его я по конкурсу поступил в Театр драмы и комедии и работал уже в Москве, а песню услышал в Ногинске значительно раньше. И, кстати, она была сильно искажена: пара куплетов пропущена, зато присутствовал куплет, которого сам Высоцкий, как позже выяснилось, не знал». (9)