Ннаталья Жуковская - Судьба кочевой культуры

• Название: Судьба кочевой культуры
• Автор: Ннаталья Жуковская
• Издательство: Наука
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 1990
• ISBN: 5-02-016723-1

Автор, проработавший 17 полевых сезонов в составе комплексной Советско-монгольской историко-культурной экспедиции, предлагает взглянуть на традиционную культуру Монголии глазами этнографа. Вместе с автором читатель побывает в монгольской юрте, оценит лучшие блюда монгольской кухни, примет участие в национальных праздниках Цагаан саре и Надоме, в научном диспуте в стенах буддийского монастыря, познакомится с народным пониманием счастья и правилами этикета.

С миром монгольских кочевников Европа познакомилась в ХIII веке и с тех пор не спускала с него пристального взора, стараясь понять, какой внутренний импульс придал монголам столь сокрушительную силу, перед которой полтора века трепетали королевские дворы Европы и Азии. Была ли в этой силе закономерность? Или это случайность, не стоящая внимания? И что такое вообще кочевой мир — дикие, неорганизованные, подобные стихии, орды варваров, или еще не до конца понятые великие цивилизации? Как этнограф скажу: понят мир чужой культуры не просто, но надо стремиться это сделать, надо постараться постичь его внутреннюю гармонию, пытаться увидеть в любом, самом, казалось бы, незначительном поступке, жесте, обряде стоящее за ними единство природы и культуры. Поняв других, мы сможем лучше понять самих себя.

---

За более чем полтора десятка лет работы в Монголии у меня было немало случаев увидеть Надом и в городе, и в худоне (сельской местности), и все они давно слились в моей памяти в один большой многодневный праздник. И только Надом в Баян-Хонгоре я помню отчетливо, до мелочей.

Дождь то справа, то слева сопровождал нас всю дорогу до Баян-Хонгора. Вообще-то июль — самый жаркий месяц в Монголии, и дождей, бывает, неделями не дождешься. Тогда выгорает вся земля, принимая свой первозданный желтовато-коричневый облик, а сейчас льет и льет. Омытые дождем скалы вдоль дороги кажутся то рыжими, то красновато-бурыми, и невольно приходит мысль, что не зря местные жители назвали свой аймак Баян-Хонгор «Богатый светло-коричневый».

Завтра, 11 июля, — национальный праздник Монголии — Надом. В Улан-Баторе он отмечается торжественно. Тут можно не только увидеть военный парад, демонстрацию трудящихся, салют, но и принять участие в гуляньях, а также побывать на ярмарке. Потом город пустеет: почти все триста с лишним тысяч его жителей вместе с гостями собираются на Центральном стадионе, чтобы посмотреть Надом. Нам тоже хочется все увидеть и всюду успеть, но в городе это трудно, а вот в аймачном центре вполне доступно. А там происходит то же самое, только размах поменьше и число участников измеряется не сотнями тысяч, а тысячами. Там мы все увидим и посмотрим. Именно поэтому мы (мой монгольский коллега этнограф Тангад, я и водитель Костя Шишкин) сейчас так целенаправленно стремимся в Баян-Хонгор, и нам неважно, солнце или дождь сопровождает нас в пути. Погода на завтра интересует нас гораздо больше, ибо Надом в дождь — весьма унылое зрелище.

Во второй половине дня появились ощутимые признаки приближения аймачного центра: присыпанные гравием края отремонтированной трассы, обилие юрт вдоль дороги, а главное, дорожные указатели — осталось 40… 30… 15 километров.

Мы пересекли новый мост через реку Туйн, с опасением посмотрев на старый, сквозь щели которого был виден мутный речной поток. В тот момент, когда мы въехали на центральную площадь Баян-Хонгора, уставший лить с утра дождь прошел, тучи куда-то мгновенно исчезли, и, как это часто бывает в Монголии, солнце засверкало и в небе, и в каждой встречной луже. Мы прошлись по улицам города, зашли в магазин, насладились видом предпраздничной очереди за мясом и громадных рулонов коричневого, черного и синего вельвета в мелкий рубчик — мечты всех московских и провинциальных женщин того, уже далекого 1980 года — и отправились на поиски заведения под вывеской «Гуанз», что значит «столовая». Ее мы нашли в тот самый момент, когда она окончательно закрывалась по случаю сокращенного предпраздничного рабочего дня. Мысль о том, что нам придется где-то на мокрой траве готовить себе ужин, сделала наши лица настолько жалобными, что неумолимая девушка, только что отразившая натиск десятка голодных мужчин, впустила нас троих в столовую без лишних слов. Всегда полные сочувствия к голодным экспедиционным работникам, девушки-раздатчицы соскребли со стенок котлов остатки риса и мелко нарезанных вареных бараньих потрохов, отдали нам припрятанный для себя последний чайник чая с молоком и, пока мы все это жадно поглощали, тихонько переговаривались, издалека рассматривая наши полевые сумки, фотоаппараты и куртки, сваленные в спешке на стол.

Ночевали мы на берегу реки, среди все еще мокрых зарослей бургасуна. Так называется монгольская разновидность ивы. Ее мелкие желтые цветы удивительно нежно пахли после дождя, а над деревьями бесшумно парили потревоженные коршуны, гнезда которых черными шарами темнели среди ветвей.

Утро началось с оглушительной музыки. Это гремел репродуктор на центральной площади города, а ведь мы расположились более чем в двух километрах от нее. Попив наскоро чаю и приняв парадный вид, мы присоединились к жаждущей зрелищ толпе. Долго ждать не пришлось. На площади, перед зданием аймачного партийного комитета, выстроились семь колонн демонстрантов: каждая отражала какую-либо отрасль аймачной деятельности — культуру и просвещение, автопарк, местную пищевую промышленность, легкую промышленность и т. д. А вот и наши дорогие соотечественники — отдельная колонна советских строителей вместе с женами и детьми — всего тридцать шесть человек. Они строят здесь геологическую базу, новое здание аймачного комитета партии, еще один магазин, а на очереди фабрика, жилые дома — сколько всего еще нужно Монголии! Перед каждой колонной грузовик, весь в транспарантах и флагах: «Слава Монгольской народно-революционной партии!», «Вперед к победе коммунизма!», «Пролетарии всех стран, соединяйтесь!» Все как у нас, знакомые с детства слова.

Чувство праздничной сопричастности пристроило нас в конец советской колонны, и мы бодрым маршем прошли через площадь, весело помахав аймачному начальству на трибуне. Торжественную часть завершил военный парад местного масштаба: два десятка мотоциклистов, на каждом впереди представитель милиции, сзади — школьник с флажком. Кортеж с треском трижды объехал площадь и исчез на боковой улице. Репродуктор объявил, что через час на стадионе начнутся соревнования, и публика постепенно стала перемещаться в район стадиона.

В 11 часов начались соревнования. Сначала борьба. Как зарубежные граждане, к тому же сотрудники экспедиции, изучающей историю и культуру Монголии, мы приглашены в ложу почетных гостей, откуда и видно и слышно лучше, чем на трибунах. Пары борцов сменяют одна другую. В основном все любители. Профессионалы обычно едут на Надом в Улан-Батор искать побед и славы на общереспубликанском поприще. Однако и среди любителей немало достойных знатоков приемов и способов борьбы. Болельщики знают всех наперечет и появление каждой новой пары встречают шумными приветствиями. Одежда борцов — частично традиционная, частично — модернизированная: вместо прежнего головного убора — фетровая шляпа, вместо гутул — современные сапоги из мягкой кожи. Несколько упрощен и ритуал выхода борцов на поле: хотя они по-прежнему взмахивают руками и приседают, хлопая себя по бедрам, однако эти действия повторяются не трижды, как раньше, а только по одному разу.

Секундант, который есть при каждом борце, снимает со своего подопечного шапку, и борьба начинается. Ее приемы разнообразны — броски через спину, обхваты, нырки, подножки, подсечки и т. д. Раунд длится от нескольких секунд до нескольких минут. Коснулся земли рукой или коленом, а уж тем более спиной — проиграл. На трибунах свист и улюлюканье. Строгий судья, сидя в шатре за столом в центре стадиона, объявляет решение. Секундант поднимает руку победителя и надевает ему на голову шапку. Тот гордо идет в шатер победителей. Побежденный без шапки понуро бредет на места для побежденных — для него Надом уже закончился. Победители же в паре друг с другом будут выходить на поле еще не раз, пока не останутся сильнейшие — будущие обладатели титулов Льва, Слона и Сокола. Титул Исполина присуждается только на общереспубликанском Надоме в Улан-Баторе.

Пока борцы соревновались, в уютном зальчике позади трибун начался импровизированный банкет по случаю Надома. На столе традиционные блюда и напитки — кумыс, архи, базы, молочные пенки. Но и элементы модернизации тоже налицо — свежие огурцы, буженина местного производства, вареные куры. Русские тосты чередуются с монгольскими благопожеланиями-йороолами, кумыс с архи, пенки с огурцами — серьезное испытание для европейского желудка. Наконец, перерыв. И борцам, и болельщикам надо отдохнуть. К тому же на площади перед стадионом открылась ярмарка и можно что-нибудь купить. Вместо палаток — три грузовика, вместо ярмарочных зазывал — серьезные представители монголторга. Первый грузовик продает платья и сапоги, второй — канцелярские товары, третий — конфеты и жареные пирожки — хошуры. Покупатели есть на все. Половина из них верхом, и у них больше преимуществ, когда надо дотянуться до продавца и вручить ему деньги. При таком торговом азарте всадники и пешие — два враждующих лагеря. Конфликты неизбежны, но большинство гаснут сами собой, ибо умные кони осторожно уносят своих не в меру разошедшихся седоков от греха подальше.

Ни платья, ни сапоги, ни даже хошуры меня не интересовали, но какая-то неведомая азартная сила затащила в самый центр толпы, и я вместе со всеми интересовалась ценами, толкалась, за кого-то цеплялась и во всей этой суете даже фотографировала группы всадников, изящно гарцевавших среди грузовиков и людей.

Яркие краски национальных костюмов, поясов, легкое, но уже шалое опьянение. В такой толчее неизбежны знакомства. Пожилой интеллигентный монгол, отдавивший единственной русской женщине в толпе ногу, смущенно бормочет извинения. С вымученной улыбкой я успокаиваю его: «дзугээр, дзугээр!» (что-то вроде нашего «ничего, до свадьбы заживет»). Через несколько минут мы уже знакомы: юрист, пять лет учебы в Москве, теперь работает в Баян-Хонгоре, жена, дети, внуки — забот хватает. Как только начался дождь, он пригласил нас к себе в гости. Обед оказался уже готовым, будто только нас и ждали. Долгие разговоры, расспросы про жизнь в Союзе, которую он вспоминает с удивительной теплотой. Затем вопросы о нас, нашей работе в экспедиции. Археология — это понятно всем, но вот этнография?… Пришлось объяснять. В дебрях этнической культуры и объяснений, зачем ее нужно изучать, мы окончательно заблудились и решили, что пора расходиться.