Артем Кораблев - Охота на привидений

• Название: Охота на привидений
• Автор: Артем Кораблев
• Жанр: Детские остросюжетные

Черти, не дающие покоя жителям глухой тверской деревушки; привидение, поселившееся в старом склепе на кладбище; заезжие реставраторы, исчезающие бесследно буквально на глазах… Ничто и никто не в силах остановить пытливого и упорного юного детектива Сашу Губина, решившего самостоятельно докопаться до истины и вывести начистую воду аферистов и преступников…

---

— Я-то?

— Вы-то.

— Я верю. Потому как в Ворожееве всякое испокон веков было. Само назва­ние — Ворожеево, ворожить — колдовать значит. И тут всякие чудеса творились и творятся, и ведьмы всегда жили, и колду­ны. Вот и теперь, народу-то уж почти нет, а ведьма есть, Евдокия-то, ее бабка, — и Максимыч кивнул на Светку.

Я удивленно вытаращил на нее глаза.

— Двоюродная бабка, — скромно по­правила Светка.

— Поэтому я верю, — продолжал меж­ду тем Петр Максимович. — А вот Егор не верит. Тот не верит. Он говорит, что икону эту священнослужители из церкви выне­сли и в могилу с последним попом, прото­иереем местным, отцом Михаилом, тогда закопали. Отец Михаил-то, как узнал, что его храм разорять будут, ездил куда-то, добивался чего-то, да вернулся ни с чем и сразу заболел сердцем. А как иконы-то вынесли, он в тот же день и умер, уж ко­локольню-то без него взорвали. Только я не думаю, что икону с ним зарыли, не знаю уж, откуда Егор это взял, в заблуж­дении он, в заблуждении. Что ж это за священники, если они святой образ в зем­лю закапывают, такому не бывать. Да Его­ру-то что, нехристь.

Старик замолчал, а Светка тут как раз вспомнила о том, за чем мы, собственно, и пришли.

– Нет, — ответил Петр Максимович к Светкиному разочарованию, — котят я тут таких не видал. У Егоровой кошки ле­том котята были, но они все разноцвет­ные, а чтобы черный… Нет, не видел. Вот только у Евдокии Бармалей черный коти­ще, ну так ему уж лет семь будет. Может, Евдокия и этого прибрала, для своих на­добностей, ей черные кошки вроде как сродни. — Старик, лукаво посмеиваясь, глянул на Светку. Но она не заметила этой усмешки, опечаленная отрицательным от­ветом.

Больше нам у Петра Максимовича де­лать было нечего и мы уж собрались ухо­дить, да старик вдруг вспомнил, что еще как только мы пришли, он поставил для нас чайник. Вскочив, охая и сокрушаясь, Максимыч поковылял к печи. Чайник почти выкипел, но все же в нем хватало воды на три чашки, и нам пришлось еще немного задержаться, чтобы не обижать стариковское гостеприимство. За чаем Максимыч понес уже полную околесицу, все сетовал на какого-то беса, посещающе­го его по ночам и мешающего спать, мол, поэтому он про чайник-то и забыл. Я даже начал уставать слушать эту старческую болтовню.

Попив чая, мы все-таки попрощались и вышли на улицу. Я с удовольствием вды­хал свежий морозный воздух после пыль­ной духоты стариковского жилища. День стоял замечательный, в начале ноября такие дни редкость. И снежок выпал, и морозец небольшой есть, лучше, чем сля­коть-то. Я был уверен, что самое позднее через неделю все это растает и начнется самая обычная ноябрьская дрызга, но пока все было здорово. Хорошо, что я сюда приехал!

— Ну что ты загрустила, — обратился я к пригорюнившейся Светке, — пошли теперь к твоей бабке сходим, раз Петр Максимыч о ней поминал. Может и правда она котенка прибрала.

Светка кивнула, и мы пошли.

— Куда мы идем-то? — удивился я, — в ту же сторону домов больше нет, деревня кончается.

— Моя бабушка живет особо, — ответи­ла Светка, — на выселках за кладбищем.

«М-да-а, — подумал тогда я, — подхо­дящее местечко для ведьминого дома».

По дороге мы миновали церковь. Коло­кольня была полуразрушена, частью она обвалилась внутрь и полузавалила глав­ный вход, в окнах не было ни решеток, ни стекол, ни досок — ничего. Мне очень хо­телось забраться внутрь и посмотреть, как там, но я решил отложить пока эту экс­курсию. У самой церкви подле колоколь­ни росло высокое дерево с причудливо из­вивающимися раскидистыми ветвями, не то тополь, не то ива, не то еще что, я не ра­зобрал. Его крона сплеталась на фоне серо­го ноябрьского неба причудливым фантас­тическим орнаментом. Я видел такие деревья в музее на картинах какого-то сре­дневекового художника из Голландии, вот только фамилию его забыл. Это мама у ме­ня по художникам большой спец. Но здесь ее не было.

За церковью, обнесенное хилой поко­сившейся оградой, топорщилось крестами и звездами заброшенное деревенское клад­бище. Почти в центре его находилось странное строение, будто кто-то срезал с московского планетария его крышу, умень­шил в несколько раз и поместил здесь, приделав сверху солидный каменный крест. Я догадался, что это и был склеп Куделина. За кладбищем находилась еще неболь­шая рощица из десятка голых по поздней осени деревьев, а уж за ней стояли два последних дома Ворожеева, старые поко­сившиеся избы. В одном из них и жила Светкина бабка, слывущая местной ведь­мой. Больше за этими домами не было ни­чего, только обширное голое поле, оканчи­вающееся синей полосой леса в значитель­ном отдалении. Тишина стояла такая, какой не услышишь в городе. Все тихо. Лишь откуда-то из-за поля доносился странный повторяющийся однообразный хриплый звук: кру, кру, кру.

— Что это? — спросил я Светку.

— Ворон кричит. Там Волга. Берег кру­той. Вороны крутизну любят.

«Надо будет и туда сбегать», — отметил для себя я.

Тем временем мы подошли к одному из окраинных домов. Ставни на его окнах были открыты, дорожка к двери хожена, из трубы валил серый дымок. Во дворе стояла будка, но собаки в ней не было, и мы беспрепятственно прошли до двери. Звонка опять не оказалось, и Светка снова стучала. На первый же ее стук из-за двери раздался задиристый собачий лай, однако нельзя сказать, чтобы очень грозный. Дверь скоро отворилась, как бы сама, за ней никого не было. Светка храбро шагну­ла через порог, я за ней. Во внутренних дверях сеней я успел увидеть согбенную старушечью спину. Мы отряхнули снег с сапог и вошли в комнату.

Хозяйка, маленькая старушонка в си­неньком платьице и коричневом пуховом платке, накинутом на плечи, быстро соби­рала на стол.

— Здравствуйте, баба Дуня, — поздоро­валась Светка.

— Здравствуйте, — поспешил за ней я.

— Здравствуйте, — эхом откликнулась старушка, — садитесь за стол.

Голосок у нее был тоненький и треску­чий.

Я задержался на пороге, оглядывая внут­реннее помещение избы. Стол баба Дуня накрывала нам в комнате, соседствующей с сенями. Очевидно, что в доме была еще комната, но дверь в нее была завешена плотной занавеской.

Здесь, в отличие от дома Максимыча, все было чистенько и аккуратно, каждая вещь знала свое место, все в образцовом порядке. На стене тикали ходики с гирей на цепочке, и Иванушка летел по звездно­му циферблату на Коньке Горбунке. На лавке у стены сидел здоровенный пушистый черный котище с маленьким белым галстучком и нагло таращил на меня круг­лые золотые глаза, рядом с ним лежала и дремала серая уточка, а черная собачка, прекратив лаять и виляя хвостом, отбежа­ла от порога и прилегла под лавку прямо у кошачьих ног.

— Представь меня молодцу-то, — по­просила свою внучатую племянницу баба Дуня и впервые глянула мне в глаза. Я вздрогнул.

Нет, ничего страшного, безобразного или грозного не было в облике этой стару­шонки, но глаза… На меня глянули моло­дые, страшно знакомые серо-зеленые гла­за с бесинкой — Светкины глаза.

Тут Светка меня представила, и баба Ду­ня усадила нас за стол. Она с благодарнос­тью приняла дяди Пашины гостинцы и при­нялась потчевать гостей. К обеду у одино­кой старушки была подана прекрасная наваристая куриная лапша, картошка с тушенкой, соленые грибки, квашеная ка­пуста и завершал все традиционный чай с малиновым вареньем. Я наелся как никог­да, удивляясь домовитости одинокой по­жилой хозяйки.

Я и так в ведьм и чертей не верил, а уж баба Дуня своим приемом окончательно убедила меня, что все это сказки. Разве могут у ведьмы быть такие вкусные гриб­ки. Светка меж тем поддерживала беседу.

— Как же вы одна управляетесь, баба Дунь?

— Да уж так как-то. Егор много помо­гает, спасибо ему. От Максимыча проку мало, но тоже заходит. И вот Паша, дядя твой, тоже не забывает. А остальное сама помаленьку. Ешьте грибки-то, это все бе­лые.

Сама баба Дуня в расспросы не пуска­лась и россказней наподобие Максимыча не выдавала. Я был ей за это даже благода­рен. Единственное, что она спросила у Светы, была ли та у Максимыча.

— Да мы только что оттуда, — ответи­ла Светка, — его сказок наслушавшись. Про икону нам рассказывал, про церковь, про беса какого-то, говорит, конец скоро.

Баба Дуня только сокрушенно покачи­вала головой, поджимая сморщенные губки. Когда дело подошло к чаю, в дверь постучали.

— Ох, — поднялась со стула баба Ду­ня, — вот и Максимыч сам прется.

И точно, она не ошиблась. Вскоре после прихода Петр Максимыч тоже занял место за общим столом. И уж никто больше поч­ти ничего не говорил кроме него.

— Слышь, Петровна, што я тебе ска­жу, — прихлебывая чаек, вещал Макси­мыч.

— Што? — откликалась баба Дуня.

— Да ты не штокай!

— А я и не штокаю.

-— Так ты слушай лучше, вот я им гово­рил, бес меня посещает. Ты вот што на это скажешь, а?