Василий Соколов - Вторжение

• Название: Вторжение
• Автор: Василий Соколов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Нет, неспроста это. Чует мое сердце, - вновь заговорил, точно боясь остаться наедине со своими думами, Митяй, - лежит, наверное, мой сын пораненный и помощи просит...

Игнат уставился на него колючими глазами:

- Ты вот что, Костров, хоть и родней приходишься, а не жалко поругать тебя.

- Шпыняй, ежели по делу...

- Выкинь ты из башки эти страхи.

- Какие страхи? - привстав, спросил Митяй.

- Задурили тебе голову всякими бабьими слухами, а ты за чистую монету принял... "Генералы бегут, Москва пала..." - кривя лицо, передразнил Игнат и всплеснул руками. - Крышка, значит? Конец белу свету...

- И-и, дорогой сваток, да что мне... - терялся в ответах Митяй. Какая охота беду накликать? А все же муторно на душе. А как в самом деле примется разорять нас...

- Немец на это горазд, потому и войной пошел, простору захотел, - с видимым согласием продолжал Игнат. - Простору у нас много, да только скажу тебе, на просторе и заблудиться недолго, потом назад путей не найдет...

- И так гуторят, будто война супротив него может обернуться... Митяй напряженно сощурил глаза. - А позволь узнать, до кой поры ждать этого часа?

Слова эти озадачили Игната. Он и сам в душе не чаял дождаться того времени, когда наши войска наконец остановят врага и погонят его назад. Но всякий раз, когда принимался читать скупые, невнятные сводки с фронта, чувствовал, что желанное это время отодвигается все дальше, и по-прежнему владеют сердцем сомнения и тревоги. Он лишь смутно представлял себе потерянные территории и размеры всех бедствий. И, чтобы не бередить душу свата, Игнат уклончиво ответил:

- Ежели бы я в верхах сидел, государственными делами управлял, то, понятно, доложил бы честь-честью. А так - кто ж его знает...

- Нет, сват, ты мне зубы не заговаривай, - настаивал Митяй. - Ответь прямо, какой оборот война поимела?

- В сводках пишут, отходят наши... Города теряем... Война, похоже, затянется, - рассудил Игнат.

- То-то и оно... - сокрушенно покачал головой Митяй и умолк. Думал о сыне, о потерянных городах и никак не мог доискаться причины, почему же наши отходят, оставляют на поругание землю, беззащитных людей, - неужто немец так силен, что нельзя его обуздать? А может, виноваты наши армейцы, бегут без оглядки, не причиняя урона врагу, - ведь у страха глаза велики! Думая так, Митяй краснел, весь наливался еле сдерживаемой обидой. Словно на что-то решаясь, он озабоченно проговорил: - Дума у меня в голове вертится... Известие надо бы дать Алексею. Все-таки парень еще не обтерся, горячий - может и зарваться...

- Лишнее говоришь, сват, сын он тебе, - возразил Игнат.

- Не об том речь. Я ж ему добра хочу. Отписать надо, как держать себя в бою.

- Этому его командиры научат.

- Не перечу, положим, командиры научат, - согласился Митяй. - А отцовский наказ не помеха. Давай уж, сваток, не посчитай за труд, бери бумагу, отпишем.

Привстав, Игнат взял с полки засиженную мухами чернильницу, поискал в столе ручку и, не найдя, позвал Верочку. Она подала ему свою, ученическую... Игнат обмакнул перо, склонился над бумагой.

- Начнем так, - оживился Митяй. - С поклоном к тебе твой отец Дмитрий Васильевич, и, понятно, кланяется еще Игнат, твой тесть... Живем мы, можно сказать, припеваючи...

- Гм, - усмехнулся Игнат, - не пойму, то на жизнь жаловался, а теперь... Да он не поверит, кто же в войну живет припеваючи?

- Ну, одним словом, отпиши, живы-здоровы.

- А дальше?

- Не торопи, сват, - остановил Митяй. - Давай лучше по-другому... Отпишем ему, как воевать способнее... Ты не смейся, сват! Раз они бегут, то прямо истребуем, по какому праву и кто дал команду, на кого покидают родимую землю. Вот все это нужно отписать. Все! - с твердостью в голосе повторил Митяй. - Он хоть и сын родной, а пущай знает, едрена палка, что я ему не прощу этого позора... И вообще начальникам своим пусть почитает, до какого, мол, места будете пятиться? И куда только глаза их мокрые глядят? Так прямо и пиши, нечего их по головке гладить. Доведись мне, я показал бы им кузькину мать! - разошелся было Митяй, но сват поймал его за руку и усадил. Он подошел к самовару, сердито пыхтевшему жарким паром, и налил в чашки чаю. Заварка оказалась старой, Игнат хотел было разбавить ее кипятком, но подбежала Верочка, всплеснула руками:

- Уж не брался бы лучше, батя. Будто не знаешь, где что хранится. Она выбежала в сенцы, забралась по лестнице на чердак и скоро принесла оттуда пучок сушеного чебреца.

- А я так полагаю, - отпивая из блюдечка чай, степенно заговорил Игнат. - Нечего нам ругательное письмо отсылать. Расстраивать только будем, им и без того тошно.

- Оно, ежели подумать, то, может, и воздержимся ругать, - согласился Митяй. - А усовестить не мешает. Злее будут.

Отстранив блюдце, снова брался за письмо Игнат и после того, как от имени свата посовестил бойцов, сказал:

- Думается, ругать мы все горазды, а ученье преподать - не каждый способен.

- Какое же ты думаешь ученье дать? - насторожился Митяй.

- У меня столько в голове всяких ученых мыслей скопилось, что хоть артикулы сочиняй.

- Артикулы учинять всякий горазд, да что толку в них.

Игнат на это возражал:

- Ты, сват, в этом деле, как вижу, не тово... А я в каких только баталиях не бывал. Всю Украину вдоль и поперек пехом исходил. Неприятель такого стрекача задавал, что и на рысях не догнать. А все почему? спрашивал Игнат и сам себе отвечал: - Да потому, что мы артикулы знали и уставы честь по чести блюли. Вот, положим, артикул 97 Петра Великого. Что в нем сказано?

Митяй пожал плечами:

- Шут его знает.

- А в нем прямо записано, что ежели полки или роты, которые от неприятеля назад побегут, им будет строгий суд учинен.

- Так я ж про то и толковал, - поддакнул Митяй. - Надобно этот артикул Алешке отписать, чтоб они там сообща учили.

Поддавшись искушению блеснуть своими военными навыками, Игнат продолжал, как бы стараясь припереть свата:

- А что тебе известно о плутонгах?

Для Митяя вопрос этот оказался таким каверзно-нежданным, что брови у него на лоб полезли. Стараясь разгадать, что же это такое, он глубокомысленно моргал, что-то про себя шептал и в конце концов, не найдя, что сказать, махнул рукою:

- А бес их знает, твоих плутней! Дюже ты горазд до этих хитростей!

- О нет, сваток, - возразил Игнат. - Ты плутонги не скидывай со счету. В них еще сам Петр толк узрел. И Суворов знал им цену. Вот ежели на тебя целая орава пойдет, что ты станешь делать?

- Знамо что. Приклад к плечу - и в штыковую...

- Э-э, - растянул Игнат. - Это никуда не годится. Тут надобен залповый огонь. Стреляй, пали, чтоб неприятелю тошно стало от пуль твоих.

- Дельно ты говоришь. Давай-ка все сюда и запиши, - ткнул пальцем в лист бумаги Митяй.

Игнат обмакнул перо и опять склонился над письмом. А Митяй смел хлебные крошки, скрестил руки на столе и задумался. "Какого все-таки умного свата мне бог послал! Все-то он знает, всюду вхож. Поглядеть на него со стороны - вроде бы никакой учености. А поди - целые артикулы в голове держит... Бери хоть, зараз, надевай на него штаны с лампасами, и полный тебе генерал. Только малость тощеват и виду бравого не имеет. Да и то сказать: в животе ли толк? Иной, поглядишь, как баба на сносях, а постучи ему по башке - пусто, как в барабане.

В избу вбежала Наталья. Она была разгоряченная, сияющая, довольная. Щеки у нее пылали, на шее заметно билась синеватая жилка. Увидев стариков, она засмеялась:

- Вы все пишете?

- Засиделись чуток, - ответил Игнат. - Давай-ка кончать, сват. А то завтра вставать спозаранок. Лутки тесать для сруба. - Игнат свернул письмо, забрал чернильницу, ручку и отнес на полку.

Митяй погладил разомлевшую от жары голову, надел картуз и направился к двери. У порога остановился, взглянул на Наталью. Вытянув по-лебяжьи красивую шею, она жадно пила воду.

"Эх и невестушка у меня, - подумал Митяй. - В целом свете лучше не сыскать".

ГЛАВА СЕМНАДЦАТАЯ

В сумерках, когда с реки потянуло прохладой, по Ивановке на бешеной скорости промчался в кожаной тужурке мотоциклист. Обогнув церковную ограду, он проехал маленькой улочкой и подкатил к белому домику медпункта.

Из окна выглянула повязанная марлевой косынкой Наталья. Завьялов скупо, будто терзаясь чем-то, взглянул на нее, хотел что-то сказать и не мог, только протянул записку и сейчас же нажал ногой на педали, помчался по выгону в сторону сада.

В сухом логу, у куста бузины, он заглушил мотор, поставил мотоцикл и, сняв фуражку, начал прохаживаться взад-вперед по тропинке.

Был конец лета. Деревья, особенно клены, уже роняли пахнущие сыростью листья. Со стороны реки, как из трубы, тянул по ложбине сквозной ветер. Ежась, Завьялов частенько поглядывал то на часы, то на протоптанную через лог тропинку, нетерпеливо ожидая Наталью. Его начинало одолевать беспокойство: "Уж не обидел ли чем? Может, и совсем не придет?"

Завьялов ходил долго, даже женщины и дети, гнавшие с реки телят и гусей, пристально присматривались к нему, точно в чем-то подозревая. Петр зашел за деревья, присел на пенек и закурил. На сучке увидел бабочку. Запутавшись в паутине, она трепыхалась, стремилась вырваться, но все более обволакивалась сплетением нитей. Из корневища выполз и спешил разделаться с ней серый, студенисто-прозрачный паук...