Василий Соколов - Вторжение

• Название: Вторжение
• Автор: Василий Соколов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Найду! - с готовностью произносит Алеша и смотрит на мать, словно спрашивая, можно ли будет ему поехать. Мать улыбается.

- Дядя, а как вас зовут? - спохватывается Алеша.

- Наше село зовется Криницы. А фамилия моя Громыка, Кондрат Громыка. - Он порылся в боковом кармане френча, достал документ, как будто с военными без этого и обойтись нельзя.

- Зачем это? - усмехнулся Николай Григорьевич. - Давайте лучше поближе познакомимся, - и назвался сам, протянув руку.

Поезд не менее часа шел без остановки, потом как-то сразу сбавил ход, медленно перестукивал колесами на стыках рельсов и наконец остановился. Громыка попросил у жены комбрига бидончик и поспешил на станцию. Вернувшись, осторожно поставил на откидной столик бидончик с пивом.

- Угощайтесь, братки. Свежее, при мне бочонок открыли, - сказал Громыка и хотел налить в стакан, но Шмелев придержал его руку:

- Постой. Мы сейчас приготовим ужин по всем правилам. - И поглядел на жену: - Катюша, достань-ка нам что-нибудь из корзины.

Екатерина Степановна посмотрела мужу в глаза и протяжно сказала:

- Коля, бутылочку винца надо бы раскупорить. Я тоже за компанию. Она посмотрела на Громыку как бы извиняясь: - Верите, почти год ждала его и в рот ни капельки не брала.

- О чем разговор! - заулыбался Николай Григорьевич и вынул из-под сиденья два чемодана, составив их посреди купе в виде столика.

Затем Екатерина Степановна достала салфетку и накрыла чемодан. На столике появились колбаса, коробка паюсной икры, нарезанная ломтиками семга, мандарины...

Откупорив бутылку, Николай Григорьевич предложил жене выпить рюмку коньяку, но Екатерина Степановна отказалась, попросив вина.

- Неволить не буду. Давайте-ка с вами, товарищ Громыка.

- За вас, сябры! За наше доброе побратимство! - поднял стакан Громыка. - Коли ласка, бувайте у меня.

- Заглянем. У вас, говорят, бульба добрая, - улыбнулась Екатерина Степановна.

- И горилка тоже. Но вас, военных, не удивишь. Всякое повидали. А я вот поглядел на ваши кули да на хлопоты и подумал: чему завидовать? Жалость берет... Не приведи - избавь!

- Завидовать, конечно, можно... Все-таки в деньгах мы не урезаны, сказала Екатерина Степановна.

- Что гроши! Они как вода - нынче есть, а завтра нема, - продолжал Громыка. - Гляжу вот - все, наверное, промотали. После каждого переезда хоть сызнова жизнь зачинай.

- Что верно, то верно, - согласилась Екатерина Степановна. - Мы уже девятый раз переезжаем.

- За сколько лет?

- Да за восемнадцать, - Екатерина Степановна поглядела на мужа. Верно, Коля? Вроде бродячей труппы кочуем...

- Те под дождем, а мы в вагонах, - отшутился Шмелев.

- Наша крестьянская жизнь тоже неспокойная, - продолжал свою мысль Громыка, - а на одном месте обживешься, врастешь в землю, как корень, и ничто тебе не страшно. Окромя того, бережливее. Купил стул и знаешь долго вещь стоять будет. А там огород свой, садик. Зимой к столу моченая антоновка... Благодать!

- Не я ли тебя уговаривала, - вмешалась Екатерина Степановна, поедем на село, хоть к моим родичам. Будем растить зерно. Удобств, конечно, меньше, зато спокойно. На свежем воздухе, кругом зелень... Я вот вспомню, как под теплым дождиком босой бегала - сердце замирает от радости.

- Настроеньице! - перебил муж. - А кто же должен за нас служить? Человека с ружьем, его, знаешь, на Западе побаиваются.

- Правильно! - поддакнул Громыка. - Когда видишь военных, особливо если танки проезжают, как-то сильнее себя чувствуешь. Думаешь, не зря трудишься, поднимаешь хозяйство, есть у нас кулак супротив чужеземцев. - А помолчав, спросил: - Извиняюсь, товарищ комбриг, а как там, в верхах, насчет войны балакают? Ежели не секрет, понятно...

- Что думают в верхах - нам неведомо, - после недолгой паузы ответил Шмелев. - А на границе, если по правде сказать, неспокойно.

Слушая, Екатерина Степановна присмирела, глаза ее стали задумчиво-грустными. Это заметил муж, легонько похлопал ее по плечу.

- Ну чего ты? Испугалась?..

- За себя я не тревожусь. Вон дети, - вздохнула она.

- Переживать не стоит, - попытался успокоить и Громыка. - У нас армия сильнющая, сами знаете. В случае ежели сунутся германцы, согнем их в дугу.

Шмелеву нравилось, что вот обыкновенный труженик знает нашу силу, уверовал в нее. И однако, комбрига удивило, что этот простой, не искушенный в мудростях политики сельский житель назвал своими врагами не кого-нибудь, а немцев, и это в то время, когда с Германией у нас добрососедские отношения, даже заключен пакт о ненападении.

- Почему же вы считаете, что могут напасть германцы? - спросил, загадочно щуря глаза, Шмелев.

Громыка ответил не сразу.

- Чего же пытаете меня, товарищ комбриг? - через силу улыбнулся Громыка. - Сами-то больше меня знаете... Им наша держава, как нож у горла.

Оба они, не уговариваясь, принужденно прервали неприятный разговор о войне и вышли в тамбур покурить. Поезд мчался полным ходом, за окном проплывали снежные просторы. Почти на всем пути рябили в глазах щиты, вокруг которых лежали крутобокие сугробы.

- Значит, нет им веры? - спросил вдруг Громыка, отвернувшись от окна.

- Кому?

- Ну, им, пруссакам!

Шмелев не ответил, только сбил с папироски пепел.

Опять молчали, глядя в окно, по краям выстеганное инеем.

Тихи и безмолвны поля. Искрится в лучах предзакатного солнца снег, и так кипенно-бел, что нельзя смотреть на него долго - слепит глаза.

К самому полотну железной дороги подступила речушка. Над ней зябко склонились обледенелые ветлы, русло сдавили овраги и сугробы, но наперекор всему течет, извивается река и на морозе ей, кажется, не холодно: видно, как над водой поднимается пар.

Дорогу обступили елки. Под ними, в затишке зияют маленькие снежные ущелья - так и кажется, вот-вот выбежит оттуда зайчишка, с перепугу перевернется раза два в снегу и пойдет вскачь по полям, держа путь хотя бы вон в тот березовый подлесок.

- Эх, сейчас бы ружьишко - и по следу! - оживился Шмелев. - У вас как насчет охоты?

- Добычливая, - ответил Громыка и заинтересованно посмотрел на комбрига: - Бачу, и по части охоты мы с вами одним лыком шиты.

- Выходит, так, - улыбнулся Шмелев. - У вас какой марки ружье?

- Какая там, леший, марка! Самопал. Но бьет, как громадная артиллерия.

- И не боитесь - стволы разорвет?

- Стволы прочные, их еще дед мой закаливал, - сказал Громыка. Только в грудь дюже отдает, и в ушах потом от звона ломоту чую.

Они долго бы еще говорили, но вышел в тамбур Алеша и сказал, что мама зовет пить чай с домашним вареньем.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Шмелев селился в заурядном деревянном доме, крытом потемневшей от времени дранкой. Дом стоял на окраине, Неподалеку от военного городка, и эта близость к расположению полков, к бойцам как раз и привлекала комбрига. Он мог в любой час дня и ночи пройтись в городок. И сегодня, приехав на рассвете, Шмелев захотел побывать в казармах.

- Ты устраивайся, Катюша, а я схожу.

- Куда тебя в такую рань понесет?

Николай Григорьевич взглянул на часы. Пошел седьмой час. Потом, как бы желая убедиться, посмотрел в окно. И хотя еще все скрывала темнота, виден был только зимний белесый туман, рассвет вот-вот должен был рассеять ночную хмарь.

- Пойду проведаю, как там в казармах, - сказал Николай Григорьевич. В распахнутой шинели он уже направился к двери, но жена стала на пороге.

- Да ты всерьез или шутишь, Коля? Не спавши, даже не умывался - и в казарму? Успеешь, ложись-ка отдохни.

Она упрямо настояла на своем и почти насильно стащила с его плеч шинель. "А впрочем, чего горячку пороть? - подумал он, чувствуя, как расслабли за бессонную ночь мускулы. - Отпуск у меня еще не кончился, можно и отдохнуть".

Спать Шмелев все равно не лег.

Он принес из сеней дров, наколол сухой щепы и растопил облицованную кафелем печь. Сидя у огня, он с мягкой улыбкой поглядел на жену, сказал:

- Надо бы нам новоселье справить.

- Успеется, - отозвалась Катя. - Меня беспокоит, есть ли рынок близко. За картошкой надо сходить, за овощами...

- Гм... Да у меня этого добра на всю зиму припасено. Капусты целая бочка.

Екатерина Степановна взглянула на него с притворным удивлением.

- Кто это для тебя постарался? Вижу, пошаливал тут... без нас...

- Было кому... - улыбнулся он, разглядывая свои руки с давними сухими мозолями.

- И обеды, скажешь, сам себе варил?

Николай Григорьевич подошел к ней, неожиданно поднял на руки, весело покружился по комнате.

- Да будет тебе, Коля!

- Я же по тебе извелся... - сознался Николай Григорьевич.

Поутру Алешка побежал на улицу и скоро вернулся, весь взмокший, с глазами, полными радости.

- Ой, здесь так здорово! Лес кругом, снегу полно. Я одного командира видел, обещал мне гильзы дать. Можем, говорит, из винтовки научить стрелять. Разрешишь, папа?

- Рано тебе такими вещами баловаться. Увижу, уши отдеру, - строго заметил отец.