Василий Соколов - Вторжение

• Название: Вторжение
• Автор: Василий Соколов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Это похоже на муку, - обронила Лена. - Не хотела бы я такого счастья.

- Э-э, родная, и у нас с тобой всякое может быть в жизни: и слезы, и радости, и волнения, и трудное расставанье...

- Не пророчь, - перебила Лена.

Но Иван Мартынович продолжал рассуждать.

- Если во всем том - и в беде и в радости - мы останемся самими собой, чистыми и до конца верными - вот это и есть счастье.

Он остановился и, по привычке водя пальцем у своего лица, добавил:

- Мудрость в том, чтобы извлекать удачи из неудач, радость - из горя. И счастье может по-настоящему понять и достойно оценить только тот, кто пережил несчастье...

Особняк, в котором верхний этаж занимал полковник Гнездилов, отыскать было не так просто. Правда, особняк стоял в центре города, и Гребенников как-то заезжал к Гпездилову, но забыл, где он живет. Гребенников лишь помнил, что особняк имеет высокую каменную лестницу с двумя крылатыми львами по бокам, возле растут старые липы, каштаны. Деревьям, казалось, тесно было за железной оградой, ломились они всеми ветвями через решетку, на простор, застилая прохладной тенью дорогу. Теперь снег запушил и дома и деревья.

Долго пришлось Гребенниковым блуждать, пока наконец в переулке они не увидели приметную изгородь с высокой ажурной дверью. Войдя в палисадник, Иван Мартынович поднялся по каменным плитам на крыльцо и постучал в дверь. В прихожей послышались шаги, но, прежде чем открыть дверь, кто-то включил свет наружной лампочки.

- Свои, свои! - с нарочитой веселостью в голосе произнес Гребенников и, пропустив жену, неуклюже протиснулся с елкой и поставил ее на паркет, натертый до зеркального блеска.

Сам полковник Гнездилов не вышел встречать, и от этого Гребенников почувствовал неловкость. "Должно быть, гостей занимает", - успокоил себя Иван Мартыновыч, а минутой позже услышал голос хозяина дома.

- Ты уж чуть не вывел меня из терпенья. Хотел даже послать за тобой гонца.

- Лесная гостья задержала, - кивнул Гребенников.

- Ай да подарок! Ур-ра! - увидев у стены елку, гаркнул Гнездилов и, подхватив ее, понес в зал.

- Чуешь, Николай Федотыч, как о начальстве пекутся, - сострил кто-то.

- На то оно и начальство, чтобы о нем хлопотать, - не то шутя, не то всерьез ответил Гнездилов и захохотал. - За такую красотку комиссару придется приказом по дивизии благодарность объявить, - добавил Николай Федотович.

Сказано это было шутки ради, но Гребенникова внутренне покоробило: "Черт меня дернул на эту затею".

Елка была поставлена, в угол. Она отошла с мороза и источала острый запах хвои. Гости расселись за столы, сдвинутые в один общий. И когда послышался тягучий, словно идущий из глубин веков, перезвон кремлевских курантов, все поднялись, скрестили над столом руки. Зазвенели хрустальные бокалы. Сам Гнездилов, обычно неразговорчивый и строгий в обращении, был увлечен общим весельем, смеялся, успевал с каждым перекинуться словом; от удовольствия то и дело гладил рукой редкие, седеющие волосы. Его радовало, что компания подобралась приличная. Он все время порывался произнести тост, но никак не мог успокоить развеселившихся гостей.

- Тише! - жестом просил он. - Дайте мне слово сказать... - И едва смолк шум, Гнездилов обвел гостей умиленным взглядом и сказал:

- Выпьем, товарищи, за удачи по службе... Чтобы мы, так сказать, продвигались по лесенке и в чинах не были обделены...

Скучающими глазами посмотрел Иван Мартынович на Гнездилова и отвернулся. Чувствуя какую-то заминку, капитан Гольдман, ведающий продовольственным снабжением, привстал и, держа в руке рюмку, обратился к Гнездилову:

- Дорогой Николай Федотыч, прошу иметь в виду и подчиненных, а уж мы стараемся... - и гости, покатываясь со смеху, еще раз чокнулись.

Гнездилов попросил снова наполнить бокалы.

- Пойдем по команде, так сказать, по солнышку... Очередь за вами, Лена... Как вас по батюшке?

- Зовите меня так, просто, - заулыбалась Гребенникова и, подумав, сказала:

- Давайте выпьем за то, чтобы жилось всем... И чтобы никогда не было разлуки с нашими муженьками.

- Верно. Но когда будет на то приказ и придется нам в поход идти, чтобы жены не оплакивали, - добавил Гребенников, и все опять стали чокаться.

Столы сдвинули к передней стене. Молоденький лейтенант Володя Полянский, зять полковника, приехавший на побывку из Могилева, завел граммофон. Закружились пары, застучали каблуками женщины. В круг танцующих вошел и Николай Федотович. Его грузное тело было не под стать стремительным движениям, и, однако, Гнездилов в паре с живой, тонкой в талии Леной кружился необыкновенно проворно. Когда все утомились, Гнездилов попросил завести лезгинку и пошел вприсядку, гикая и размахивая руками, словно цеплялся ими за воздух.

- Браво, браво! - подзадоривали гости, и полковник еще быстрее закружился по комнате. Он так же быстро остановился и с разбегу опустился на тахту, не заметив, что там лежали пластинки; они глухо затрещали. В комнате поднялся хохот, только жена с сожалением покачала головой.

Минуты роздыха коротали в разговорах. Конечно же, Гнездилов и тут нашелся, будто подменил его кто-то, отняв у него привычную строгость и сделав настоящим добряком.

- Ну, Владимир, чего нос повесил? - спросил он зятя. - Жена есть, сыном тоже доволен.

- Доволен, - кивнул тот, держа в руках куски пластинки.

- То-то, помяни меня добрым словом, - гудел Николай Федотович. Забыл, как спасал тебя. Бунтарь эдакий! - рассмеялся Гнездилов и, видя, что все заинтересовались, принялся рассказывать: - Как же, подарил ему дочку - кровинку свою... А он и медового месяца не справил, как на дыбы встал. Разводиться! Характерами, видите ли, не сошлись...

- Будет тебе, Коля, перестань! - перебила жена.

- А что тут такого? Какая может быть в этом секретность? Для других будет наука и для него, - кивнул Гнездилов на зятя и продолжал: - Так вот, значит, разводиться - и никаких гвоздей. Меня в пот бросило. Это в наше-то время, когда такие законы! Можно сказать, настоящий бой ведем за мораль! Пришлось вмешаться, разбирать их персонально.

В это время стукнули брошенные на тумбочку куски пластинки. Насупясь, Володя Полянский зашагал к двери.

- Ты куда? - спросил Гнездилов.

- На воздух. Подышать хочу, - уклончиво ответил тот.

- Ишь, правда глаза колет, - сказал Николай Федотович, когда зять вышел. - А мне, думаете, легко было? Душой за них, птенцов, переболел. Да... Стал уговаривать - не помогло. Хотел отделить - тоже отбой дают. Ах, думаю, занозы! С целой дивизией управляюсь, а уж вас-то научу уважать законы морали. Сажаю с места в карьер в машину - и к себе на дачу. Верст тридцать отсюда. По весне дело было. Глушь кругом, зелень, соловьи свистят. Благодать, одним словом! Вручаю им ключи от дачи, наказываю: поживете на лоне природы - свыкнетесь. Через денек оду проверить, машину, понятно, оставил на дороге. Осторожно, маскируясь ветками, крадусь к даче и краешком глаза в окно: нет, сидят друг от друга на порядочной дистанции и ведут словесную перепалку. Ладно, думаю, помиритесь. Не мытьем, так катаньем возьму. Даю им недельку на раздумье. Всякую связь с ними прервал, только провизию мой шофер подвозил... Приезжаю потом сам и застаю, можно сказать, уставной порядок. Сидят они в обнимку за столиком и в цветках сирени счастье свое обоюдное ищут! - заключил Николай Федотович и позвал гостей опять к столу.

- Да, удобную гауптвахту устроил, - заметил под общий смех Гребенников.

- Живут, как миленькие. Зарок дали не браниться, - ответил Гнездилов и увидел на пороге Владимира: - Чего улыбаешься? Неправду говорю?

Подгулявшим гостям ни пить, ни есть уже не хотелось. Руки лениво тянулись к рюмкам. Вскоре на столе появился песочный торт, приготовленный хозяйкой. За чашкой кофе рассказывали анекдоты, такие, что женщины стыдливо прятали глаза. Лена Гребенникова выждала удобную минуту и запела. Поначалу она пела свободно и легко, но под конец не вытянула высокую ноту и в смущении замахала руками.

- Как соловушка! Душевно поздравляю! - хвалил Гнездилов и громче всех хлопал в ладоши.

Только ее муж не разделял восторга. Он хмурился.

- Печально это слышать, - к удивлению всех, заявил он.

Сказав так, Иван Мартынович вовсе не хотел обидеть жену. Чистый, дарованный самой природой голос ее всегда вызывал у Ивана Мартыновича радостное, почти детское восхищение; он надеялся когда-нибудь увидеть свою Леночку на сцене, но как ни уговаривал пойти учиться, жена чего-то медлила, колебалась. И время было упущено. Гребенников склонил голову и, глядя вниз, внятно повторил:

- Очень печально...

- Вы обижаете жену, - заметил ему Гнездилов. - У нее же талант. Да, да. Талант оперной певицы.

- Был когда-то... - нехотя проговорил Иван Мартынович. - Время потеряно. И его не вернуть.

Николай Федотович, не найдясь сразу, что ответить, пожевал губами.

- Время всегда можно наверстать. Мы, военные... Туда-сюда, смотришь и в генералах.