Александр Житинский - Цой Forever. Документальная повесть

• Название: Цой Forever. Документальная повесть
• Автор: Александр Житинский
• Издательство: Амфора, Петроглиф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-367-02688-7

Новая книга известного писателя и сценариста Александра Житинского, автора «Путешествия рок-дилетанта» и документальной книги «Виктор Цой. Стихи, документы, воспоминания», которая среди поклонников Цоя носит название «Библия «киномана».

Представляя вниманию читателя самый полный на сегодняшний день документальный материал, непубликовавшиеся свидетельства и уникальные кадры семейного архива, автор воссоздает картину жизни и творчества кумира миллионов от рождения до трагической смерти.

---

Какая-то дама, по виду староста группы или старшая по этажу, пытается заткнуть нам рты и всячески урезонить. Но когда русскому человеку хочется петь, остановить его может только турецкий ятаган или, в крайнем случае, трамвай. Чей-то робкий, слегка пьяный голос кричит: «Майк, «Город N»!», но Майк поет о тех мужчинах, которых она знала. Мне показалось, что это далеко не лучшая его песня, и в подтверждение моих мыслей тот же голос, но уже понастойчивей, кричит: «Майк, «Город N»!» Но очередь Цоя, и он поет свои хиты, «Восьмиклассница» и «Алюминиевые огурцы». К нашим голосам присоединяется большинство зала, и мы дружно тянем: «У-у-у-у… восьмиклассница»…

Дама, что делала нам замечания, наконец-то поняла, что про крышу дома моего сегодня петь не будут, и тихо вышла… Зал аплодирует все дружнее, свистит, улюлюкает, в общем, становится похоже на концерт, а, уже прилично пьяный, голос все настойчивее кричит: «Майк, «Город N»!» Майк читает записки, но все же реагирует на голос из зала: «Будет, все будет, ребята!» В записке просят «Пригородный блюз». Майк рассказывает, что эта песня сослужила им дурную славу: «После нее нас все считают панк-группой, ну какой я, к черту, панк, я старый человек, я рокер», — говорит Майк и поет совсем новую песню «Гопники». В ней поется о тех, кто слушает «Арабески» и «Оттаван», кто не может связать двух слов, не сказав между ними ноту «ля», о тех, кто мешает нам жить, о гопниках, одним словом. Нам песня приглянулась, и мы выражаем симпатию вслух. Некто, дойдя до нужной кондиции, забравшись на подоконник, голосом потерпевшего истерично орет: «Майк, «Город N»!» И падает с подоконника. «Там что, уже стреляют?» — реагирует Майк. — Это очень длинная песня, и слова я плохо помню». Зал дружно: «Напомним».

И прогулка в уездный город N состоялась.

Песни сменяли друг друга, одни чуть лучше, другие чуть хуже, но, в общем, концерт был замечательным. Абсолютно неожиданно для зала Майк спросил: «Не пора ли заканчивать?» Зал закрутил головами и зашумел как дубовая роща перед грозой. Становится ясно, что ребята все-таки споют «Пригородный блюз», я слышу, как они решают, какие слова спеть в начале. И вот они начинают в бешеном ритме: «Я сижу на даче и читаю…» Почувствовав, что скоро действительно придется прощаться, зал сыпет вопросы. Зал: «Виктор, как ты относишься к Болану?» Цой: «Майк его любит больше, но я его тоже люблю». Зал: «Майк, ваше кредо?» Майк: «Как говорил Остап Бендер, «ВСЕГДА»». Зал: «Майк, почему ты в очках?» (весь концерт Майк играл в темных очках). Майк: «А почему ты в штанах?» Реплика из зала: «Сыграйте по своей любимой песне, и разойдемся с миром».

Майк поет что-то из классики рок-н-ролла (на английском языке). Цой уходит от ответа, ссылаясь на незнание языка. Зал: «Московский блюз». Майк: «Ребята, здесь же не Москва». Майк снимает с плеча гитару, которую на протяжении всего концерта он так и не смог настроить, Цой расстегивает до конца красную рубаху и тоже раскланивается…

Мы под сильнейшим впечатлением выходим под фонарный свет. Декабрьский мороз щиплет нас за возбужденные уши, постепенно приводя в себя (конечно, только тех, кто из себя вышел). Я тащусь домой на последнем трамвае, точно зная, что ночью мне приснится продолжение и я в унисон со вьюгой за окном буду петь во сне «У-у-у, транквилизатор» и буду улыбаться. Спасибо тебе, Миша! Спасибо тебе, Витя! Спасибо тебе, подпольный рок!

Р.S. Спасибо также всем великим мастерам звукозаписи, которые оставили нам лишь приятные воспоминания о концерте и кучу испорченной пленки».

Так закончился этот трудный для Виктора и Марьяны год.

1984 «Начальник Камчатки»

Я написал эту цифру, этот очередной год жизни нашего героя и вспомнил вдруг, что так называется знаменитый роман Оруэлла, запрещенный к изданию и чтению в Советском Союзе.

Потому что в этом фантастическом романе, изданном в Англии в 1948 году, описывается, каким будет мир в 1984-м. И этот мир, как предсказывал Оруэлл, будет тоталитарно-фашистским. И он был почему-то очень похож на порядок, который существовал в СССР.

Не всем, но некоторыми деталями.

Кто не читал — советую прочесть.

А я пока вспомню, каким же был в реальности наш тоталитарный мир в настоящем, не фантастическом 1984 году. Ясное дело, я буду вспоминать лишь то, что имеет отношение к предмету нашего разговора.

К этому году все как-то устали «ждать перемен», хотя было ясно, что какие-то перемены должны наступить скоро, ибо кремлевские старцы помирали один за другим, их уже почти не осталось. После Брежнева немного порулил Андропов и умер буквально через несколько дней после свадьбы Цоя и Марьяны.

Думаю, что они этого не заметили.

Потом выдвинули Черненко, но было ясно, что он тоже долго не протянет. И действительно, через год его не стало и в Союзе наступило то, что называлось тогда «перестройкой», а на деле вылилось в смену экономической формации, то есть, по существу, в революцию.

Но пока еще многого было «низзя».

Марианна Цой (из повести «Точка отсчета»):

«…Год заканчивался мучительно, и мы вздохнули с облегчением, когда он кончился.

После всех этих нервотрепок и хвороб у Вити что-то щелкнуло в голове, и мы отправились подавать заявление в ЗАГС, где и предстали 4 февраля 1984 года на торжественно-идиотской церемонии. Глоток свежего воздуха там обеспечил, естественно, БГ, явившийся в концертном гриме с намотанными на шею разноцветными тряпками.

А на следующий день в нашу несчастную квартиру набилось человек сто. Витька перенапрягся и в результате этого радостного события слег с температурой».

Александр Липницкий (из интервью автору, 1991):

«Самое смешное: их свадьба с Марьяной. Мой брат, отчаянный пьяница, на тот момент был в завязке, и я умолял молодоженов его не приглашать, но те были непреклонны: Вовчик должен «украсить» наш праздник. Правда, Марьяна обещала проследить, чтобы ему не наливали, и действительно, после поезда несколько часов у меня оставалась надежда, что все обойдется… Но ближе к вечеру кто-то Владимиру налил, и сразу много. Я обиделся и в стиле КПСС сразу объявил, что умываю руки. Позже мне рассказали, что отличился Майк: когда Владимир с угроз перешел на махание ножиком, Майк подошел к нему, задрал маечку и видом своего нежного, тогда только-только набухавшего животика смирил бунтаря.

И молодожены получили в свое ложе неожиданный подарок: большого черногривого мужчину. А поутру они втроем проснулись, и свадьба продолжалась!

Потом, и уже скоро — печальное. Цой был близок к нашему дому, и потому ничего нет странного, что он единственный из ленинградских друзей провожал брата в последний путь, играл в этот вечер в саду «Эрмитаж» на его гитаре и утешал нас любимой песней московских психбольниц, которой Владимир всегда сопровождал наши встречи:

«Переехало собаку колесом,
Слез не лили обязательных над псом…»»

Но предаваться празднованиям было некогда. Нужно было не только устраивать свой быт (а именно менять комнату, оставленную Цою «про запас» на случай женитьбы, и двухкомнатную квартиру, где жили Марианна и ее мама Инна Николаевна, на трехкомнатную, где и поселились молодые), но и готовиться во Второму фестивалю Ленинградского рок-клуба, имея пока лишь одного гитариста Юрика Каспаряна.

Кроме всего прочего, новые песни Цоя буквально рвались наружу, желая попасть в очередной альбом «Начальник Камчатки», который вскоре стал писать у себя тот же Андрей Тропилло.

И тогда решили поговорить с Сашей Титовым, постоянным басистом «Аквариума».

Александр Титов (из интервью автору, 1991):

«…Где-то поздней осенью 1983 года я впервые услышал «45». Альбом, конечно, был раньше записан, но, видимо, все время мимо меня ходил. Некоторые вещи из него очень хороши, да и весь альбом совершенно уникален по атмосфере. После этого мы с Витькой стали общаться больше.

Примерно в этот же период состоялась их знаменитая свадьба с Марьяной — это событие долго еще потом все вспоминали. Там был покойный брат Сашки Липницкого — Володя. Это совершенно ураганный человек, который мог мгновенно влюбиться, тут же расстроиться от неразделенной любви и гоняться с ножом за людьми по квартире. Майк тогда принял на себя его немилость, за что чуть не пострадал.

Зимой мы начали писать у Тропилло «День Серебра» — практически каждую ночь сидели в студии. Витька тоже хотел записать новый альбом. К тому времени они уже разошлись с Рыбой, и он попросил меня помочь ему на записи. Некоторые вещи, которые должны были войти в альбом, я уже слышал на разных концертах, где он выходил один с гитарой. В частности, был такой концерт в Москве, в школе Липницкого. Там еще впервые играли «Звуки Му» и «Браво». А Витька тогда пел «Транквилизатор» и что-то еще. «Транквилизатор» тогда был просто суперхит. Люди сразу въехали в эту песню. А для нашего круга это было тем более близко. Поэтому я с удовольствием согласился помочь ему на записи. О том, чтобы мне играть с ним постоянно, мы тогда не говорили.