Александр Житинский - Цой Forever. Документальная повесть

• Название: Цой Forever. Документальная повесть
• Автор: Александр Житинский
• Издательство: Амфора, Петроглиф
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013
• ISBN: 978-5-367-02688-7

Новая книга известного писателя и сценариста Александра Житинского, автора «Путешествия рок-дилетанта» и документальной книги «Виктор Цой. Стихи, документы, воспоминания», которая среди поклонников Цоя носит название «Библия «киномана».

Представляя вниманию читателя самый полный на сегодняшний день документальный материал, непубликовавшиеся свидетельства и уникальные кадры семейного архива, автор воссоздает картину жизни и творчества кумира миллионов от рождения до трагической смерти.

---

Мы с Майком сидим на диване, уставившись в телевизор. Входит Цой с каким-то вопросом. Майк быстро убирает руку с моего плеча.

— Ты что? — удивляюсь я.

— Твой пришел. Думаешь, ему приятно смотреть, как я тебя обнимаю? Муж, право имею… Мне бы не понравилось.

Муж. Право имеет. Мой замечательный, благородный муж!..

* * *

Людочка, потряхивая черными кудрями, говорит удивленно:

— Мы с Наташкой Крусановой видели вчера тебя и Цоя! На Лиговке.

— А я почему вас не видела?

— Вы никого не видели. От вас сияние шло!

Надо же! Да, шли мы вчера к метро. Втроем — с Рыбой. Вечерняя улица была странно ликующей и шумной, фонари и фары перемигивались, переглядывались и празднично сверкали.

А ехали мы к Вячеславу (двоюродный брат, группа «Капитальный ремонт»). Слава снисходительно показал моим мальчикам какие-то аккорды, что-то рассказал, объяснил… Как будто они играть не умеют!.. Хотя Вите нравится учиться, он никогда не стесняется спрашивать, узнавать.

* * *

Я не слишком часто хожу на концерты, но сегодняшний в рок-клубе пропустить нельзя. Куда бы только Женьку пристроить?

Все в порядке: Люда договорилась со своими девочками в общежитии, они обещали понянчиться.

Женьку привезли на Кузнечный, в Перцов дом, и оставили там на попечении Аллы и Ларисы. Пока младенец осваивался и кормился, девчонки переодели меня в Ларисин темно-синий костюм (вельвет, мелкий рубчик).

И был праздник в рок-клубе, и хорошая музыка, и почему-то пахло весной. Мы, юные и веселые, галдящей толпой шли от улицы Рубинштейна на Боровую. Возле дома Майк вдруг сказал:

— Виктор, не проводишь ли Наталью за мелким? Я что-то устал.

Все смолкли и уставились на Майка, а он неторопливо завернул во двор.

На Кузнечном нашу компанию ждали; на столе — чай, вино, еда! Лариса и Алла уверяли, что Женька без мамы не особенно скучал, а возиться с ним ни капельки не хлопотно. Началось волшебное веселье. Мы с Цоем то и дело оказывались в каких-то коридорах, уголках и закутках. Сидели на полу и целовались. Как одноклассники на школьном вечере. Временами включалось сознание и отмечало удивительную вещь: друзья наши странно себя вели. Вроде бы они любили Майка, но вместо того, чтобы нас с Витькой укорять и осуждать — оберегали и «создавали условия». Мои же угрызения совести моментально испарялись, когда в лицо светили лукавые и нежные прищуренные глаза. Все это было похоже на сон…

Ночью мы с Женькой все-таки оказались дома. Майк сидел грустный, такой одинокий… Мне стало жалко его, но он сам все испортил: стал кричать, что он волновался, и как не стыдно, и что пешком идти десять минут!..

— Я и не собиралась сразу уезжать, мы в гости поехали.

— Ты должна была просто съездить за мелким!

Странный какой Майк: сам же с Цоем отправил, теперь ругается…

* * *

Александр Петрович (Донских. — Примеч. авт.) из своих Березников прислал длинное письмо (ответ на мое, написанное ямбом). Там среди прочего — утешения Майку по поводу моего увлечения:

«Она, наверно, видит в Цое
ТЕБЯ в добрачном совершенстве…»

Батюшки, до чего дошло! Переживает Майкуша.

* * *

Цой принес из дома пачку фотографий. Вот его отец — похож на японца, только высокий. Мама — такая белая, даже СЛИШКОМ русская. Младенчик — это маленький Витька! Витя — школьник. Витя в своем училище режет из дерева разные вещицы (Цой всем дарит деревянные пепельницы, мне — коричневые легкие кольца).

— А почему здесь твое лицо закрашено желтым фломастером? Кто это сделал?

— Я! — Витька усмехается невесело.

Ясно: обзывали «желтым», «узкоглазым»… Сволочи! Глажу по плечу. Так хочется пожалеть, защитить. Вдруг понимаю, что за время нашего знакомства кое-что изменилось: из покровительницы я превратилась чуть ли не в маленькую девочку…

Цой снова весело рассказывает о своих приятелях, о группе «Палата №6», о Максе.

— Я вас обязательно познакомлю. Вот послушай его песню!

Слушаю. Нравится.

— Знаешь, у Макса есть голубые джинсы, яркие такие; ему малы. Я их куплю и тебе подарю. Очень пойдет!

Гитара уже отложена, моя щека вместо грифа ложится на его ладонь. Сидим так, замерев.

— Женька смотрит. Мне кажется, что он всегда внимательно нас слушает и все понимает.

— Мне давно так кажется. Даже неловко бывает. Ничего, он тебя любит.

— И я его.

* * *

«Я написал песню, — шепнул однажды Цой. — Потом услышишь». Услышала вечером. От слов «мне кажется, что это мой дом», «мне кажется, что это мой сын» (песня «Дерево». — Примеч. авт.) стало жарко и очень грустно. Так же грустно слушать, как Цой поет: «Устал я греться у чужого огня». Хотя поет он с лукавой улыбкой, всегда дурачась…

* * *

Однажды я мыла пол под музыку недавно подаренного Лешей и Витей нового альбома Боуи. Вспомнила, что Цой сегодня не придет, занят… А зачем тогда этот день?.. Застыла с тряпкой в руках: дожили! Что за мысли, голубушка?! Он и не может приходить каждый день! И не должен!.. А как же я?..

* * *

— Наталья, тебе придется выбирать! — сказал Майк вроде бы ни с того ни с сего. — Так жить очень тяжело. И, знаешь, не хочется выглядеть дураком.

— Ты что! Каким дураком?! У нас просто детский, школьный роман. Мне с Цоем интересно, легко. Я, правда, без него скучаю. Ну, целуемся иногда. Думаешь, я тебе изменяю?

— А ты думаешь измена бывает только физическая? По мне, так хождение за ручку еще хуже. И он, кстати, тоже страдает… Пуся, я все понимаю и ни в чем тебя не упрекаю. Только решай скорей! Могу к родителям переехать, чтобы здесь не отсвечивать…

* * *

Еле-еле дождалась Витю. Он слушал, молчал, сосредоточенно курил, глядя в угол. Потом мы долго разговаривали. Итог: обидеть, унизить Майка, сделать ему больно мы не можем. К тому же Майк — Женькин отец, мудрый, (как выяснилось) муж, для Цоя — учитель. Такими людьми не разбрасываются. А наша… наши… наше… непонятно что рано или поздно пройдет. Должно пройти!

— Вить, тогда перестань у нас бывать — может быть, легче будет…

— Не могу я не приходить! Пойми, мне очень важно знать мнение Майка о моих песнях. Я ему верю…

— Но как же тогда? А давай делать вид, что мы чужие, не обращать внимания друг на друга!..

Попробуем.

Напоследок обнялись, расцеловались — расстались.

Через несколько дней явился незнакомец по имени Цой. Чинно поздоровался. Я вежливо (глядя поверх его головы) предложила чаю и занялась своими делами. Вернее, пыталась заниматься: кожей чувствовала, какой он напряженный сидит. А мне что — лучше? Щека (что ближе к нему) горит, сердце колотится.

Майк вышел, мы остались в комнате одни и старательно не замечали друг друга. Почувствовав, что сижу красная и пальцы не слушаются, сбежала на кухню. Попрощалась равнодушно, правда «пока» получилось сипловато…

* * *

Ну и сколько, интересно, эта ерунда будет продолжаться? Раньше нормально общались, а теперь ведем себя как влюбленные балбесы. Друг от друга шарахаемся, а по комнате молнии летают, дышать трудно.

Выскакиваю в коридор и в ту же секунду оказываюсь в объятиях. Какие же мы дураки: измученные, задохнувшиеся, счастливые…

— Я тоже не могу. Это не выход!

Потом долго рассказываем друг другу о том, как было страшно (и как одинаково страшно), и жалуемся, жалуемся… На кого?..

* * *

Итак, все осталось по-прежнему: приходил Рыба, приходил Цой. Не брат, не муж, не любовник — просто мой Цой. Майк смирился, но иногда язвил.

Я знала все Витины песни. Они с Лешей разрешали «подмурлыкивать», а иногда просили «подлялякивать» (в «Весне», например). Мы ели «плов по-ливерпульски» (рис, корюшка в томате, хмели-сунели), пили принесенный Витей цикорий, чай или кислое вино по рубль-десять.

Цой в последнее время распрямился, стал уверенней в себе; был он то задумчив, то отвязно весел, а если он был весел, то и все кругом смеялись. Вдвоем мы все разговаривали и разговаривали: о детях, о «новой волне», о дзен-буддизме, о последнем альбоме «Аквариума» и о том, чем отличаются друг от друга Москва и Питер.

* * *

— Женился бы ты уже скорее!

— Ладно. Только невесту найди.

Начинаем перебирать варианты. Витька, дурачась, обсуждает и отвергает каждую кандидатку.

— Марианна, — называю очередное имя. Цой вдруг становится серьезным.

— Она вульгарна.

— Ваш безжалостный лаконизм, Виктор Робертович!.. Тем более это неправда. Ее надо узнать получше, вот и все. Марьяша добрая, умная; ее грубость — защита. Я знаю, я у нее дома недавно была. Она рисует здорово. Слушай, а почему она вдруг меня в гости позвала?.. Представляешь, они с мамой на балконе курят, а бабушка-коммунистка их гоняет. А мама у нее…