Измайлов Андрей - Белый ферзь

• Название: Белый ферзь
• Автор: Измайлов Андрей
• Издательство: Локид
• Жанр: Триллер
• Год: 1996
• ISBN: 5-320-00042-1

Неузязвимых не бывает. Даже если ты достиг совершенства в единоборствах Востока…Но незавидна участь тех, кто рискнул уязвить подлинного сэнсея, пытаясь втянуть его в собственную игру. Даже если противник неуловим, не видим, не победим. Даже если воин изначально в цугцванге – любой ход ведет к поражению. Как знать, как знать…

---

Вот и надлежит обеспечить полную прослушку: куда вывернет мысль ЮК!

А Фима затаится покамест. Вдруг пронесет нелегкая?..

Кстати, еще вопрос: только ли по причине рвения питерских сыскарей Кублановский так скоропостижно схвачен, изобличен и брошен за решетку? Это еще вопрос!

А ответ: тюрьма – убежище понадежней офиса в гостинице «Россия» с милицейским постом на этаже, убежище понадежней дачи в Барвихе под охраной двух десятков мордоворотов из спецуры, понадежней…

Жизнь, да, богаче наших представлений о ней – бывали случаи (как минимум, один…), когда мститель и в тюрьму проникал, чтобы уничтожить намеченного субъекта в свое время, время ненавидеть. Имеется прецедент. Но на то и прецедент, чтобы он не повторился, чтобы учитывать ошибки!

Да и витии, типа девицы Ненормал… тьфу!… девицы Ленорман, предвещают благополучный финал очередному Наполеончику. Читайте периодику:

– На ваш взгляд, перспективы у Ефима Кублановского?

– Один… политик ездил в Болгарию к Ванге узнать судьбу Фимы. Она положила руку на фотографию и сказала, что человек необычный, находится в сложной ситуации, но скоро будет дома. Тамара Глоба тоже предсказала ему трудности, но в конечном счете удачное завершение…

Любопытно, возрадовался ли генерал Фима перспективке скоро быть дома? И что, по его представлениям, означает «удачное завершение»?!

Кража в Публичке завершилась удачно. То есть все намеченное Вадиком Сваном к выносу было вынесено. Сыскари, правда, нашли похищенное почти сразу же – двух дней не прошло. Да и пропади они пропадом, раритеты, когда и если одновременно с хищением группа вынуждена была ликвидировать свидетельницу. Про нее-то – тишина? И то хорошо! Удачное завершение!

Однако, по словам Лозовских, наутро после кражи какой-то в штатском неукоснительно околачивался у подвальной двери, печать там иная была уже…

И это объяснимо. У Лозовских нормальная ненормальная реакция на все, что касается собственного рыльца, – а оно в пушку. Не иначе, нашли, допросили, опечатали!

Иначе! Вскрытое окно в отделе эстампов – вот оно. Через него влезли, через него вылезли. Отсутствие раритетов – вот оно, налицо. Зачем бы обшаривать остальные многочисленные помещения, когда каждая минута на счету? Там у вас что? Там у нас подвал. В подвале у вас что? А бог его знает! Видите, знак радиационной опасности? И, ходят легенды, там сильно загазовано отравляющими веществами – от грызунов и древоточцев. Будете смотреть? Н-нет, пожалуй. Опечатаем бумажкой с печатью, чтобы случайно кто не сунулся, человека поставим рядом, пока досмотр производим, а в дальнейшем – вы как-нибудь уж сами. У сыскарей дела поважней, нежели соблюдение техники безопасности сотрудников и посетителей библиотеки. Для очистки совести, возможно, глянули все-таки: ага! пожарный щит, ведро, пусто… Далеко подвалы длятся? Далеко-о. Через них на улицу можно выбраться? Ну что-о вы! А, тогда ладно!..

Зачем бы ворам хорониться в подвалах, пережидая суматоху и прочие оперативно-розыскные мероприятия, трясясь от неизвестности – обнаружат их здесь? не обнаружат? – когда окно…

Такие получаются две версии…

И вторая – ближе к «почти доподлинно предположить».

18

Чувство боевой ситуации – это такое чувство… Ничто, казалось бы, не предвещает, но!

Колчин поставил «девятку» на стоянку гостиницы, к столбику. Колчин взял ключ у портье. Колчин вызвал лифт.

Ничто, казалось бы, не предвещает… То-то и оно. Когда ничто не предвещает, но ты чуешь, это и называется чувство боевой ситуации.

– Меня никто не спрашивал? – непринужденно поинтересовался он у девочки-портье.

– Нет, – на мгновение отвлеклась она от портативного телевизорика, улыбнулась ритуально (клиент – прежде всего!) и опять примагнитилась взглядом к экранчику. Судя по противности фальшивых голосов, там терзались эмоциями то ли «дикие розы», то ли «вторые мамы», то ли «мануэлы» с «эдемами».

Камуфляжный старик-охранник встал при появлении Колчина, опознав в том клиента, однако обозначив незыблемость границ: проходите, добро пожаловать! но никто иной-посторонний не проскочит!

Никто?

Колчин нажал кнопку не своего, седьмого, этажа, но восьмого. Когда вышел из кабинки, замер. Дождался, пока дверцы сомкнутся. Вслушался. На этаже (на восьмом) – никого, кроме него. И на звуки приехавшего лифта никто не среагировал, не выглянул из номеров. И правда! Чего бы обитателям номеров на восьмом этаже настораживаться и выглядывать: не к нам ли? Да и лифты в «Чайке» почти бесшумны.

Настолько бесшумны, что хоть лепи жестяную табличку, выпросив у майора-полковника Борисенко: «Прежде чем открыть дверь, убедитесь, что кабина перед вами!». И обитатели восьмого этажа закономерно не слышат, ибо не вслушиваются. А вот на седьмом, на колчинском, – как сказать… Вслушиваются столь же чутко, сколь и ЮК.

Он спустился на этаж по лестнице. Невесомо подкрался к двери номера – «вешка» отсутствовала. Кто- то заходил. Без спросу. «Чайка» – гостиница квартирного типа, горничные посещают номера по согласованию с жильцами. Колчин санкции на посещение не давал, никто с ним не согласовывал. Если в его отсутствие номер открывали, то – не горничная. Кто- то заходил. А то и не вышел до сих пор. Чувство боевой ситуации – оно такое, оно не обманывает. Хотя проще предположить – устроили Колчину прослушку в номере, подобную той, что на Шаболовке, и скрылись от греха подальше, с ЮК, знаете ли, не хочется сталкиваться нос к носу. Предположить-то проще, однако предположение – работа ума, чувство боевой ситуации – работа инстинкта. Инстинкт надежней сознания. Инстинкт подсказывал (и не шепотом! в полный голос! ладно хоть внутренний…): в номере – люди. Ни звука, ни стука, ни бряка из номера. Значит, люди там с обостренным чувством боевой ситуации, аналогичным колчинскому. Однако!

В Москве, на Шаболовке, ЮК не сразу выявил наличие «жучков» (и не он выявил, а беспардонный Сёгун!), но лишь потому, что ситуация была на тот момент неявная. Зато чуть позже, когда проявилось: да, боевая! – он уловил «маячок» в «мазде», даже не исследуя машину сантиметр за сантиметром, – уловил. Инстинкт. И слежку уловил. Но если доверяться собственным ощущениям, из-под «колпака» он ушел, выехав из Москвы на ильясовской «девятке». Не было за ним наблюдения, не было ни разу, пока он в Санкт- Петербурге. И вот… И не просто наблюдение, засада в номере. И не тривиальная засада – девочка-портье и камуфляжный старик выдали бы себя, будь они в курсе. Он же поинтересовался: «Меня никто не спрашивал?». Ответное «нет» прозвучало с той естественностью, когда действительно «нет». Когда бы Колчина кто-нибудь спрашивал, но строго-настрого наказал отвечать «нет», естественность игралась бы, неестественной была бы естественность – уж Колчин бы почувствовал нюанс. Как почувствовал теперь: там КТО-ТО есть.

Варианты? Несколько. Открыть дверь ключом как ни в чем не бывало, шагнуть внутрь. Далее – моментальный кульбит вперед… Не даст он ИМ лишней секунды, той, когда человек вырисовывается силуэтом в дверном проеме, нащупывая выключатель. Или спуститься вниз: «Что-то не то, видите ли, с ключом. А может, с замком? Не поднимитесь, не посмотрите?». Тогда ИМ, заслышавшим посторонних, придется бежать на цыпочках от двери, прятаться в шкаф, в сортир, пережидая посторонних, угадывая миг между прошлым и будущим: ага! посторонние ушли, Колчин один в номере! Один-то один, но эффект внезапности превращается в оружие ЮК, а не ИХ, – боевик-спец из шкафа либо из сортира обречен на провал, если фигурант в курсе: боевик-спец в шкафу либо в сортире… Еще вариант – окно. ОНИ нацелились на дверь, окно у НИХ за спиной. Но это самый неудобоваримый вариант. Во-первых, гостиница крупноблочножелезобетонная, балконов не предусмотрено проектом, а цепляться скрюченными пальцами за неровности бетона в положении вис на верхотуре седьмого этажа – работенка для каскадера, для Ломакина того же, но не для Колчина, не для сэнсея (он в несколько иной области сэнсей!). Да и звону бьющегося будет – почти как у Алабышевой-Дробязго на Скобелевском, 17. Декабрь, окна закрыты и утеплены наглухо. А реакцию жильцов, иностранных специалистов лучше и не предугадывать, ну их совсем!

Он просчитал варианты быстро. Очень быстро. Быстро как только можно. Еще быстрей… Каждый вариант имел изъян – не тот, так другой. Был, конечно, и вовсе забавный вариант – пройтись по холодочку триста метров до однокомнатной обители Галины Андреевны Мыльниковой-Красилиной-Лешаковой, потребовать ночлега. А на выходе из «Чайки» согласоваться с горничной – пусть приберет номер. Но потому-то он, вариант, и забавный, что априорно прикидываешь его с НЕ. Не запускать же перед собой в номер горничную! Не к Мыльниковой-Красилиной- Лешаковой же идти ночевать!

Однако иных, кроме просчитанных, вариантов Колчин предложить себе не мог.