Б Соколов - Неизвестный Жуков - портрет без ретуши в зеркале эпохи

• Название: Неизвестный Жуков - портрет без ретуши в зеркале эпохи
• Автор: Б Соколов
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

"Пантер" же корпус СС, на его счастье, не имел ни одной штуки. В группе армий "Юг" все "пантеры" были объединены в 10-ю танковую бригаду, приданную 48-му корпусу. Хауссер располагал главным образом модернизированными T-IV с длинноствольной 75-миллиметровой пушкой. Они все равно уступали Т-34 по тактико-техническим данным, но, благодаря лучшей подготовке немецких танкистов, могли успешно бороться с "тридцатьчетверками". Таких модернизированных T-IV во 2-м танковом корпусе СС было 352 машины. Кроме того, имелось 16 устаревших танков T-III, никакого сравнения с Т-34 не выдерживавшие, и 104 штурмовых орудия. Кстати сказать, представления советских танкистов о высоких боевых качествах "пантер" были для периода Курской битвы сильно преувеличены. Только что выпущенные машины еще не прошли испытаний в боевых условиях, имели массу недоработок, часто ломались. И потери среди них были очень большие. Так, к 16 июля из 204 "пантер" 10-й бригады была безвозвратно потеряна пятая часть - 42 машины. За это же время корпус Гауссера безвозвратно потерял 4 T-III (25 процентов), 23 T-IV (6,5 процентов), 3 "тигра" (7 процентов) и 3 штурмовых орудия (около 3 процентов). Как легко убедиться, уничтожить "пантеру" оказалось гораздо проще, чем T-IV, и с точки зрения живучести она почти не имела превосходства даже над ветераном T-III. А ведь стоила "пантера" значительно дороже. Так что Гитлер напрасно ожидал прибытия "пантер" под Курск. Никакой пользы вермахту эти танки тогда не принесли. Один убыток.

А сколько же было у Ротмистрова тяжелых танков KB? Павел Алексеевич, как мы помним, дает только суммарное число KB и САУ - 35 машин. Однако известно, что единственный самоходно-артиллерийский полк 5-й гвардейской танковой армии был придан 29-му танковому корпусу и насчитывал 20 установок. Тогда KB должно было быть 15 машин, ненамного меньше, чем у Хауссера "тигров". Советские тяжелые танки входили в отдельный танковый полк, действовавший в составе передового отряда, а потом резерва армии Ротмистрова. "Клим Ворошилов" уступал "тигру" по толщине брони и калибру пушки, но все же имел больше шансов на успех в борьбе с немецким тяжелым танком, чем "тридцатьчетверка". Под умелым командованием "KB" могли если не нейтрализовать, то ограничить свободу действий "тигров" эсэсовского корпуса. Однако этого не произошло.

Цифре в 850 машин, которую приводит Ротмистров для характеристики общего числа танков в своей армии накануне Прохоровского сражения, можно верить. Из архивных данных известно, что 29-й танковый корпус имел в строю 212 танков и САУ. Во 2-м танковом и 2-м гвардейском танковом корпусах вместе насчитывалось 187 машин, а в 53-м гвардейском танковом полку - 15. Тогда на долю 18-танкового и 5-го гвардейского механизированного корпусов придется 436 машин - в среднем по 218 танков на корпус, почти как и в 29-м танковом. Но сколько же из них было потеряно под Прохоровкой?

Наиболее подробные данные есть по 29-му корпусу. Он потерял 131 Танк, в том числе 103 - безвозвратно, и 19 САУ, из которых 14 не подлежали восстановлению. В целом же, 5-я гвардейская танковая армия, согласно "Сведениям о безвозвратных потерях танков за период оборонительного сражения Курской битвы", за 12-е и 13-е июля навсегда лишилась 350 машин. Если добавить к этому 400 поврежденных танков и самоходок, о которых упоминает Ротмистров, то приходится сделать неутешительный вывод: к концу сражения в армии в строю осталось около 100 танков и всего лишь одна САУ. Противостоявший же ей танковый корпус СС сохранил боеспособными не менее 218 машин - получил ощутимый численный перевес в технике.

Почему же катастрофическое поражение своих войск Ротмистров представляет великой победой? А вот почему: бедняге в буквальном смысле слова пришлось спасать собственную шкуру от гнева Верховного и его заместителя Жукова. Вот что поведал Павел Алексеевич летом 1964 года о Прохоровском сражении полковнику Федору Давыдовичу Свердлову вместе с которым ехал "Красной стрелой" в Ленинград инспектировать артиллерийскую академию: "Это было самое большое танковое встречное сражение в ходе всей второй мировой войны. Тогда 5-я гвардейская танковая армия, которой я командовал, с приданными двумя танковыми корпусами, разгромила крупную танковую группировку фашистов, нацеленную на Курск. Гитлеровцы потеряли около 350 танков и штурмовых орудий, в том числе около 100 тяжелых "тигров" и "пантер" ("пантера", вообще-то, была средним танком. - Б. С.), созданных специально для этой операции. После этого сражения они вынуждены были отказаться от дальнейшего наступления и перешли к обороне. Весь их стратегический план на лето 1943 года был сорван. Вот так танковое оперативное объединение выполнило стратегическую задачу. Правда, наши потери были не меньше, чем у противника. Вы, конечно, не знаете, да этого почти никто не знает... - Павел Алексеевич сделал паузу и, слегка наклонившись к собеседнику, доверительно сказал: - Сталин, когда узнал о наших потерях, пришел в ярость: ведь танковая армия по плану Ставки предназначалась для участия в контрнаступлении и была нацелена на Харьков. А тут опять надо ее значительно пополнять. Верховный решил было снять меня с должности и чуть ли не отдать под суд. Это рассказал мне Василевский. Он же затем детально доложил Сталину обстановку и выводы о срыве всей летней немецкой наступательной операции. Сталин несколько успокоился и больше к этому вопросу не возвращался".

"Между прочим, - хитро улыбаясь, заметил Ротмистров, - командующий фронтом генерал армии Ватутин представил меня к ордену Суворова 1-й степени. Но ордена на сей раз я не получил"".

Вот как, оказывается, обстояло дело. Ложь о 350 уничтоженных немецких танках призвана была уберечь незадачливого командарма от суда за бездарно проигранное по всем статьям Прохоровское сражение. А кто же предложил Верховному столь суровые меры по отношению к Ротмистрову? Думаю, что Жуков. Это его стиль: снять с должности, отдать под суд. Как раз после Прохоровки Георгий Константинович был срочно направлен Сталиным с Центрального на Воронежский фронт разбираться в создавшемся положении. Сам Жуков не нес никакой ответственности за неудачный ввод в бой 5-й гвардейской танковой армии, и по отношению к Ротмистрову у него были развязаны руки.

В "Воспоминаниях и размышлениях" обстоятельства командировки на Воронежский фронт описаны довольно скупо:

"В тот день (12 июля. - Б. С.) на командный пункт Брянского фронта мне позвонил Верховный и приказал срочно вылететь в район Прохоровки и принять на себя координацию действий Воронежского и Степного фронтов. 13 июля я прибыл в штаб б9-й армии Воронежского фронта, где находился также и командующий Степным фронтом Конев... Вечером того же дня встретился на командном пункте 69-й армии с Василевским. Верховный Главнокомандующий поручил ему выехать на Юго-Западный фронт и организовать там наступательные действия, которые должны были начаться с переходом в контрнаступление Воронежского и Степного фронтов. Ознакомившись с обстановкой, действиями противника и своих войск, мы пришли к выводу, что надо еще энергичнее продолжать начатый контрудар, с тем чтобы на плечах отходящего противника захватить ранее занимаемые ими рубежи в районе Белгорода".

Василевский о приезде Жукова на Воронежский фронте не обмолвился ни единым словом. Как я подозреваю, разговор двух друзей был в тот раз не слишком приятным, и Александр Михайлович предпочел о нем умолчать. Ротмистров же был пооткровеннее и подробно описал свою встречу с Георгием Константиновичем вечером 13 июля: "Вернувшись на свой командный пункт, я неожиданно встретил здесь заместителя Верховного Главнокомандующего Маршала Советского Союза Жукова. С них находился и член Военного совета Воронежского фронта генерал-лейтенант Хрущев. Маршал был почему-то мрачным (и было с чего, когда узнал о потерях армии Ротмистрова! - Б. С.). Он молча выслушал мой доклад о сложившейся обстановке... и приказал ехать с ним в 29-й танковый корпус...

По дороге маршал несколько раз останавливался и пристально осматривал места прошедшего танкового сражения. Взору представилась чудовищная картина. Всюду искореженные или сожженные танки, раздавленные орудия, бронетранспортеры и автомашины, груды снарядных гильз, куски гусениц. На почерневшей земле ни единой зеленой былинки... Георгий Константинович подолгу задерживал взгляд на изуродованных таранами танках и глубоких воронках.

"Вот что значит сквозная танковая атака", - тихо, как бы сам себе, сказал Жуков, глядя на разбитую "пантеру" и врезавшийся в нее идей танк Т-70. Здесь же, на удалении двух десятков метров, вздыбились и будто намертво схватились "тигр" и "тридцатьчетверка". Маршал покачал головой, удивленный увиденным, и даже снял фуражку, видно отдавая дань глубокого уважения нашим погибшим героям-танкистам, которые жертвовали своей жизнью ради того, чтобы остановить и уничтожить врага.

До КП генерала И.Ф. Кириченко доехали благополучно. В пути я доложил Жукову, что основную тяжесть удара противника в сражении 12 июля выдержал 29-й танковый корпус и частично соединения 18-го корпуса. Поэтому после доклада комкора маршал поблагодарил Ивана Федоровича и в его лице весь личный состав корпуса за проявленное мужество в борьбе против немецко-фашистских захватчиков, приказал генералу представить наиболее отличившихся к правительственным наградам. Затем он в течение часа с НП комкора наблюдал за боем. К тому времени стороны, исчерпав свои наступательные возможности, вели лишь огневой бой. Изредка рвались снаряды, посвистывали пули, вдали, в расположении противника, наблюдалось передвижение танков, бронетранспортеров и автомашин.