Вадим Каргалов - Даниил Московский

• Название: Даниил Московский
• Автор: Вадим Каргалов
• Издательство: Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-271-02617-5

О жизни и деятельности младшего сына великого князя Александра Невского, родоначальника московских князей и царя Даниила Александровича (1261–1303) рассказывают романы современных писателей-историков Вадима Каргалова и Бориса Тумасова.

---

Светлицу покинул с неясной тревогой. На Красном крыльце остановился. По княжьему двору бродили ордынцы, возле поварни несколько татар выжидали, пока дворский выдаст им хлеб и иную провизию. Вскоре, нагрузившись, они убрались за мост, где белел шатер Четы. Князь Андрей видел, как там разгорался костер, подумал — еду ордынцы варят. Солнце клонилось к закату, и горела заря.

По ступеням, припадая на больную ногу, поднялся тиун[70], проворчал:

— Орда ненасытная, этак по миру пойдем, княже, эвон сколь пожирают.

Князь отмахнулся:

— Не тебе говорить, Елистрат, не мне слушать, аль иное присоветуешь?

Тиун плечами пожал, а Андрей Александрович свое:

— Даст Господь, покинет мурза Владимир.

— Поскорей бы.

— Ордынцам в еде не скупись.

— Мерзопакостные, — буркнул тиун и спустился с крыльца.

Князю Андрею и без тиуна известно, но как иначе поступать, коли он силой ордынскою держится. Пока хан к нему благоволит, кто из удельных князей может ему супротивиться?

Неспокойно по городам и селам Залесской Руси. Известие о приезде баскака взбудоражило люд. Удельные князья на совете долго решали, как ханский гнев от Руси отвести, да не пришли к согласию. Князь Андрей предложил князьям собрать дань и привезти ее во Владимир, но получил отказ. Князья заявили: ханский выход баскаки взяли еще на Рождество, а вдругорядь они, князья, ордынцам не пособники.

И тогда великий князь послал собирать дань самих ордынцев, а для безопасности приставил к ним гридней…

Объехали сборщики даже южную окраину Суздальского княжества, а в субботу явились в Суздаль.

Вваливались татары в дома и избы, шарили по клетям, выгребали зерно и все, на что глаз ложился, грузили на высокие двухколесные арбы. Противившихся били, а дружинники великого князя на все взирали бесстрастно.

Ударили суздальцы в набат, собрался люд у белокаменного собора:

— Мужики, берись за топоры и ослопины!

— Круши ордынцев!

Гридни толпу оттеснили, дали баскаку с обозом Суздаль покинуть. Но по дороге во Владимир ордынцев остановили лесные ватажники. Пока к баскаку подмога подоспела, мало кто из сборщиков дани в живых остался.

Мурза ворвался в хоромы разъяренный. Брызгая слюной, кричал:

— Конязь Андрей, в Суздале твои холопы баскака убили и выход забрали!

Побледнел Андрей Александрович, а посол, бегая по палате, сверкал глазами:

— Хан пришлет воинов, и мы разорим твою землю, города урусов сровняем с землей, и пламя пожаров будет освещать нам путь!

Выждав, пока мурза стихнет, князь Андрей вставил:

— Ты посол великого хана, а мы — его холопы, так к чему хану зорить своих холопов, чем платить хану дань будем? А тех, кто поднял руку на баскака и сборщиков выхода, я сам накажу достойно.

— Хе, — хмыкнул мурза, — ты хитрый конязь, но я хитрее тебя.

— Мудрый мурза Чета, ты возвратишься в Орду с хорошими подарками для тебя и твоих жен.

— Хе, я подумаю.

Князь Андрей взял его руку:

— Пойдем, посол, в трапезную, изопьем общую чашу, чтоб была меж нами дружба…

В конце месяца августа из Владимира на Суздаль выступил великий князь. Суздальцы не сопротивлялись, открыли ворота. Андрей Александрович велел гридням сечь и казнить непокорных, дабы впредь не смели идти против воли великого князя.

Переяславский князь Иван племянник московскому, но годами они мало разнятся и живут между собой в дружбе. Даниил при случае с радостью наезжал в Переяславль, а Иван — частый гость в Москве. Бог не дал Ивану детей, и он привязан душой к сыновьям Даниила Юрию и Ивану. Как-то сказал переяславский князь:

— Ты, Даниил Александрович, помни: коли помру я, княжество Переяславское за Москвой оставлю…

Кто-то из недоброжелателей Ивана передал те слова великому князю Андрею Александровичу. И затаил он зло на переяславского князя. Иногда мысль появлялась: не извести ли князя Ивана? Однако подавлял такое желание, молва и так черная о нем, Андрее, гуляет. А то скажут, у брата старшего, Дмитрия, великое княжение отнял, теперь сына его Переяславского княжества лишил…

«Ладно, ужо погожу», — сам себе говаривал Андрей Александрович.

…Из Суздаля великий князь направился в Ростов. Для неуморенных коней дорога заняла два перехода. Переяславль князь Андрей объехал стороной, не захотел встречаться с Иваном.

Ростов Великий открылся издалека. Стенами дубовыми прижался к озеру Неро, башнями стрельчатыми прикрылся, храмами в небо подался. А по крылам посады рвами опоясаны да валами земляными, поросшими колючим кустарником.

Копыта застучали по деревянным мостовым, местами подгнившим, давно не перемощенным. Завидев великого князя Владимирского, стража распахнула ворота, и по брусчатке Андрей Александрович въехал на княжеский двор, тихий и безлюдный. Никто здесь великого князя не ждал. С той самой поры, как распри одолели князей ростовских и брат пошел на брата, впусте княжеские хоромы…

Прибежал старый тиун князей Ростовских, придержал стремя. Андрей Александрович грузно ступил на землю.

— Почто, старик, не встретил?

— Упредил бы, княже. Сейчасец потороплю стряпух.

— Передохну с дороги, тогда и оттрапезую.

Сон был короткий и тяжелый. Брат Дмитрий привиделся. Будто огонь лижет крепостную стену, а на ней Дмитрий стоит в алом корзно[71] и говорит:

— Что, Андрей, смертью моей доволен? Того алкал, когда великое княжение у меня отнимал? Моим корзно любуешься? Так это кровь моя…

Пробудился князь Андрей: голова тяжелая и на душе муторно. Попытался успокоить себя, сказав мысленно: «Не убивал я тя, Дмитрий, своей смертью ты умер. Всем то ведомо. Кто попрекнет меня, разве что сын твой, князь Переяславский, неприязнь ко мне держит. А чего ожидать от него?»

Не успел князь Андрей опочивальню покинуть, как явился боярин Аристарх, старый товарищ его детских игр:

— Князь Андрей, там люд собрался.

— Чего надобно? — спросил недовольно.

— С жалобой на баскаков.

Опоясавшись, Андрей Александрович вышел. Увидев его, народ заволновался, загалдел.

— Тихо! — гаркнул боярин Аристарх. — Пусть один сказывает, а не сторылая толпа!

Наперед выбрался крупный мужик в войлочном колпаке и домотканом кафтане, поклонился:

— Великий князь, аль у нас две шкуры? Зачем дозволил баскаку брать дань повторно?

— Кто ты? — грозно спросил князь Андрей и насупил кустистые брови.

— Меня, великий князь, весь Ростов знает. Староста я ряда кузнечного, и кличут меня Серапионом.

— Да будет те, Серапион, ведомо и всему люду ростовскому — дань собирали волею хана. Коли же хан укажет, то и два и три раза в год платить станете.

Толпа заволновалась, надвинулась:

— Твои гридни с ордынцами были!

— По неправде живешь, князь!

Андрей Александрович шагнул назад, подал знак дружинникам, и те, обнажив мечи и выставив щиты, двинулись на толпу. Когда двор очистился, князь велел боярину Аристарху:

— Выступаем немедля, ино и Ростов, как Суздаль, покараю.

Подошел тиун, спросил удивленно:

— Так скоро, княже? Стол накрыт.

Князь Андрей ответил сердито:

— Людом ростовским сыт по горло я, старик.

Лет полсотни тому назад могучий хан Батый, внук величайшего из величайших полководцев Чингисхана, повелел заложить в низовье Волги-реки столицу Золотой Орды город Сарай. Место удобное, рукава реки обильны рыбой, а по камышам во множестве водятся дикие кабаны и иное зверье, а в степи щедрые выпасы с табунами и стадами. По степному раздолью кочуют орды. В весеннюю пору, когда сочные зеленя в цветении клевера и горошка, в одуванчиках и ярких тюльпанах, в степи ставят ханский шатер, а вокруг него шатры его жен и сановников. Здесь ханы вершили государственные дела, принимали послов и зависимых князей, творили суд и расправу.

Ханы всесильны, и гнев их страшен, однако сыскался в Орде воевода, посмевший пойти против ханской воли. Им оказался Ногай. Со своими туменами и вежами[72] он откочевал в степи Причерноморья и провозгласил себя ханом Ногайской орды. Гнев хана Берке[73] не смог достать Ногая, и Ногайская орда кочевала от Кубани до горбов Карпатских. Отныне русские князья кланялись и хану Берке, и хану Ногаю, а после смерти Берке — хану Тохте. Начав борьбу за великий стол со старшим братом Дмитрием, городецкий князь Андрей получил поддержку и хана Тохты, и старого хана Ногая.

В тот год с весны до первых заморозков Андрей Александрович провел в Орде, сначала в Сарае, а затем в кочевье у Ногая. Он ползал на коленях перед Тохтой, оговаривая Дмитрия: тот, дескать, с Литвой заодно. И хан, озлившись на великого князя Дмитрия Александровича, вручил ярлык на великое княжение Андрею.

Пнув носком туфли русского князя, Тохта сказал своим вельможам: