Вадим Каргалов - Даниил Московский

• Название: Даниил Московский
• Автор: Вадим Каргалов
• Издательство: Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2001
• ISBN: 5-271-02617-5

О жизни и деятельности младшего сына великого князя Александра Невского, родоначальника московских князей и царя Даниила Александровича (1261–1303) рассказывают романы современных писателей-историков Вадима Каргалова и Бориса Тумасова.

---

За воротами начиналась неширокая, едва двум телегам разминуться, городская улица. Ворота дворов были плотно закрыты, людей не было видно, хотя час был предвечерний, еще не поздний.

Парни свернули в проулочек, такой тесный, что углы колоба то и дело чиркали по жердевым заборам, оставляя царапины на осиновой коре. Якушка почему-то подумал: «Будто затесами путь отмечают…» Чавкала под ногами грязь, не просыхавшая, наверно, все лето.

Возле неприметной калиточки парни поставили короб землю, постучали. За глухим забором залаяла собака. Ей откликнулись псы в соседних дворах. Собачий лай, перекатываясь, доносился всех сторон.

— Весь город переполошили, — сказал Якушка.

— Ништо! — равнодушно отмахнулся парень. — Полают и перестанут. Их дело такое — лаять…

Калитка со скрипом приоткрылась, выглянула какая-то женщина.

Якушка в наступивших сумерках не рассмотрел ее как следует, но черный вдовий платок отметил. Значит, это о ней говорил сторож на пристани…

— Иван с берега прислал, — пояснил парень. — Прими на постой торгового человека.

— Пусть ночует, места хватит…

Спал Якушка долго — умаялся с дороги. И спалось ему на удивление покойно, по-домашнему. Снилось Дютьково, своя прежняя изба, жена Евдокия, детишки. По-хорошему снились, по-светлому — будто живые.

Пробудившись, Якушка долго лежал с закрытыми глазами, слушал шевеление в избе, легкие шаги, потрескивание огня в печи, стук ножа по столу. И казалось Якушке, что вот откроет он глаза, и увидит своих, и будет все как в прошлые счастливые годы.

— Мамка, а кто там на лавке лежит? — услышал Якушка тоненький детский голосок.

— Тихо, родненький, тихо! Чужой человек это…

Ласково так сказала женщина, но слова ее будто по сердцу ударили, отогнали сладкие видения. Конечно же, чужой он… И не гость даже…

Откинув овчину, которой укрывался на ночь, Якушка соскочил на земляной, чисто подметенный пол, огляделся. Сторож, пожалуй, зря хвастался: большой эту избу никак не назовешь. От стены до стены сажени[42] три, да еще глинобитная печь чуть ли не треть избы занимает. Но везде чисто, ухожено. На стенах повешены вышитые рушники. Горшки на полке поставлены в ровный рядок. Сундук окован железом, а между железными полосами — крашеные доски.

На хозяйке опрятный летник, перетянутый под грудью шерстяным крученым пояском, круглый ворот обшит красной каймой. Лицо у хозяйки пригожее, румяное, а под вдовьим платком — молодые улыбчивые глаза.

Только теперь, при дневном свете, Якушка как следует рассмотрел женщину, и она понравилась ему: ласковая, спокойная, теплая какая-то…

— Утро доброе, Якуш! Как спалось на новом месте?

Якушка вздрогнул, услышав свое имя, но тут же вспомнил, что вечером назвался хозяйке. И как ее зовут, тоже вспомнил. Хорошее у нее было имя — Милава.

Поблагодарил за приветливое слово, вышел в сени — ополоснуть лицо у кадушки. Подсел к столу. Милава поставила глиняный горшок с кашей, полила молоком, положила деревянные ложки, а рядом с каждой ложкой — ломоть ржаного хлеба.

И опять Якушке почудилось что-то знакомое, близкое. Так всегда делала покойная Евдокия, собирая на стол. Словно дома оказался Якушка, в давно забытом семейном уюте.

За едой разговорились.

О себе Якушка рассказал, что родом он из Рязани, много лет прожил в чужих краях, а теперь вот возвращается. Как с торговлей выйдет, сам еще не знает, но надеется, что железный товар везде надобен…

Милава подумала, согласилась. Своих умельцев по железу в Коломне немного, люди больше привозным изделием пользуются. Посочувствовала, что приехал Якушка в неудачный для торговли день. Большой торг на Коломне собирается по пятницам, когда мужики из деревень приходят, а нынче только вторник, долго ждать…

Милавина рассудительность и забота о его делах понравились Якушке. И мальчонка Милавин понравился. Сидел мальчонка за столом смирно, уважительно, кашу хлебал без торопливости. Пронося ложку над столом, держал под ней ломоть хлеба, чтобы молоком не накапать. Приучен, значит…

Как-то незаметно разговор перешел на свое, личное. Милава пожаловалась, что одной вести хозяйство трудно. Да и скучно. Брат Иван на берегу пропадает, лишь по субботам на двор наведывается, когда баня. Если б не сынок, совсем бы жизни не было…

— А сама-то давно вдовствуешь? — участливо спросил Якушка.

— Седьмой год. С Дюденевской рати. Сынок уже после родился, живого родителя не застал…

— И я тоже с татарской рати овдовел. Выходит, одинаковое горе у нас с тобой…

Милава склонила голову, задумалась.

Притихший мальчонка поглядывал то на мать, то на незнакомого бородатого дядю, сидевшего напротив за столом. Видно, силился понять, почему так вдруг случилось: говорили, говорили — и вдруг неизвестно отчего замолчали, а мамка будто плакать собралась…

— Да ты не печалься, — заговорил Якушка. — Может, обойдется все. Жизнь-то по-разному поворачивается: когда худом, а когда и добром. А ты молодая еще, пригожая.

Милава приложила платок к глазам, улыбнулась через силу:

— Что это я вдруг? Думала, отплакала уже свое, а встретила участливого человека, и опять…

— Полно, полно! — застеснялся Якушка, поднимаясь из-за стола.

Хотел добавить еще что-нибудь утешительное, но что оказать — не придумал. Вздохнул только, провел ладонью по мальчишеской головке и опять смутился, встретив благодарный взгляд Милавы.

— Так я пойду… Может, принести что надобно?

— Ждать к обеду-то?

— Жди…

3

Якушка Балагур ходил по Коломне неторопливо, вразвалочку, будто время убивал в ожидании торгового дня. Заговаривал с коломенскими посадскими людьми, сидевшими без дела на лавочках возле своих дворов, спрашивал о пустяках. А среди пустяков нет-нет да и о важном узнавал, о таком, что в Москве интересно будет знать. И сам свежим взглядом подмечал много интересного.

Коломна оказалась городом бедноватым, запущенным. Деревянные мостовые на улицах поизбились, в щелях между бревнами выросла трава. Частокол на валу ветхий, если ударить пороками — враз обвалится. Новых изб в городе почти не было, да и в старых люди жили не везде. Якушка видел кузницу, двери которой были крест-накрест заколочены досками, видел гончарные мастерские с обвалившимися кровлями, заросшие бурьяном дворы.

Чего было много в Коломне, так это только боярских хором. Но и хоромы в большинстве пустовали. Вотчинники возвращались в город зимой, а остальное время проживали в своих селах, при хозяйстве. Никуда не отлучался только боярин Федор Семенович Безум, наместник и воевода городского ополчения.

Сотник Шемяка Горюн предупредил Якушку, что коломенским наместником нужно поинтересоваться особо. Якушка, конечно, не мог предположить, что у него будет случай самому познакомиться с боярином Безумом, и осторожно выспрашивал о нем у горожан. В Якушкином любопытстве не было ничего подозрительного — приезжие торговые люди всегда интересовались городскими властями.

О наместнике Федоре Безуме коломенцы отзывались плохо: своенравен, жесток, злопамятен, любит не по-доброму надсмехаться над людьми. А главное, неожиданным каким-то был наместник, в милостях и в гневе непостоянным. Побаивались его на Коломне и правые, и виноватые, потому что трудно было предугадать, что за его постоянной улыбочкой кроется, — с какой ноги утром встанет, так и творит. То большую вину простит, то забьет насмерть за малую оплошность. Старик-сбитенщик, возле которого Якушка присел отдохнуть, так прямо и предостерег:

— Ты лучше обходи его сторонкой, Федора Семеновича-то нашего, от греха подальше. Безум — он и есть без ума…

При всем этом боярин Федор Безум не был настоящим хозяином городу, к службе своей относился нерадиво. Коломенские ратники, не чувствуя над собой начальственной руки, вконец обленились, от воинского строя отвыкли, в караулах спали. Ополченское оружие в подклетях боярского двора не перебиралось который год, поди, проржавело все. Только о земляной тюрьме-порубе[43] побеспокоился наместник: новые замки велел повесить, двери железом обить. Но тюрьма — дело особое, она для своих, а не для неприятелей…

Понятно, сам Якушка встречи с наместником не искал. Разузнал о нем от знающих людей — и довольно. Поручение сотника Шемяки Горюна было к другому коломенскому боярину — к Федору Шубе.

Днем Якушка раз и два прошелся мимо двора боярина Шубы, высмотрел, что боярин на месте: холопы во дворе челноками сновали взад-вперед, телеги выезжали с кладью, из поваренной избы дым валил. Такой суеты на дворе без хозяина не бывает!

Но при свете являться к боярину Якушка поостерегся, решил подождать вечера. Сотник Шемяка Горюн именно так советовал, без лишних глаз.

В сумерках Якушка вышел из избы.