Юрий Раджен - В тени монастыря (СИ)

• Название: В тени монастыря (СИ)
• Автор: Юрий Раджен
• Издательство: Самиздат
• Жанр: Попаданцы
• Год: 2015

Этот далекий мир более знаком, чем может показаться с первого взгляда. Два человека, обычные всем, кроме своего прошлого, которого они не помнят, ищут себя, свое место в этом мире.

---

Со временем, эти истории достигли великого города Эйнхораммельда, в котором жил Таоден, джен-творец, великий чародей, прославившийся своими изобретениями, от плуга до парового двигателя – сказания говорили об изрыгающих пар железных чудовищах, служивших Таодену, и Киршт был уверен, что за этим описанием скрывались именно паровые машины, секрет которых исчез вместе с дженами и был снова обнаружен лишь сто лет назад. Таоден предположил, что на острове проживают злые духи, или великаны, или какой-нибудь другой подобный остаток первобытной дикости, и отправился в путешествие. Ему потребовалось совсем немного времени, чтобы отыскать молодую джану – вернее, это она вышла к нему, яростная и окруженная пляшущими языками пламени. Они были ровней по силам, но Таоден провел десятилетия в тренировках и обучении, в то время как Амалькирия была скорее подчинена своим силам, чем владела ими. Он без труда пленил молодую деву. Красивая, зеленоглазая дикарка с волосами цвета зари понравилась джену – ведь ему было всего-то двести пятьдесят три года, а для его народа время текло совсем не так, как для простых смертных. Да и потом, она была такой неистовой, такой искренней – полной противоположностью ему, правильному и холодному, воспитанному в обустроенной тиши Севера. Амалькирия же влюбилась в Таодена по уши, всем сердцем, с той же всепоглощающей страстью, с которой она делала вообще все. Молодые провели несколько месяцев на побережье – после их встречи утихли страшные бури, десятилетиями сотрясавшие остров, и это место вновь стало таким, каким ему было предначертано быть – райским уголком, затерявшимся среди теплых южных морей. После этого Таоден забрал Амалькирию в Эйнхораммельд, чтобы сыграть торжественную свадьбу.

Празднование состоялось в самом большом чертоге дворца Таодена, за столом из драгоценного палисандра, прогибавшимся от самых изысканных, самых восхитительных блюд со всех концов Сегая: лучшие повара разных народов – джены, люди, эльфы, гномы и даже тролли – проезжали через полконтинента, чтобы принести свое искусство в дар новобрачным. Сотни гостей в шелках и драгоценностях почтили Таодена своим присутствием, съехалась вся его многочисленная родня. Наконец, в зале появилась прекрасная невеста, наряженная в ослепительно-белое шелковое платье и алмазную диадему. Гости восхищенно ахнули, сраженные ее красотой. Но никто не знал, что творилось у нее внутри.

Амалькирия была поражена, ошарашена, растерянна. Никогда еще она не видела такого великолепия, такого количества людей, собранных в одном месте. Музыка, звон бокалов, светские разговоры врывались в ее уши, давили на разум. Но девушка старалась держаться молодцом – ведь она, Амалькирия-Буреносица, видела еще и не такое, она успокаивала и вновь вызывала штормы, одним своим взглядом заставляла приседать львов, а от ее крика начинались грозы. Но… все-таки бури, ветры и дикие звери были как-то проще и понятнее, чем великолепие чертогов Эйнхораммельда. Она неловко уселась за стол, осторожно оглядываясь по сторонам. Сколько всего! Взгляд ее упал на тарелку, и тут она увидела, наверное, с десяток разложенных вокруг нее приборов. Нож и вилку она узнала, но зачем их так много? И эти щипцы с острыми зазубренными краями? А палочки? На них нужно нанизывать фрукты? Девушку охватила паника. Она так и не успела научиться есть за столом. – Какого черта? – вдруг подумала она, – это моя свадьба. Как захочу, так и поем! И, найдя столь простой выход из затруднительного положения, она схватила лежащую невдалеке баранью ногу, и впилась в нее зубами. На белоснежное платье стекла струйка желтоватого сока.

Чертог замолк. Теперь ошарашены были уже гости. Красавица-джана в шелках и алмазах, невеста самого Таодена – и вот так жрет? Раздались шепотки, потом смешки. Таоден сидел красный, как рак. За все время, проведенное с Амалькирией, он так и не додумался обучить ее хотя бы азам этикета. Им было чем заняться и без того, да и зачем нужны столовые приборы для жаренного на вертеле зайца или вареных омаров, собственноручно выловленных со дна?

– Братец, ты ей мяса-то никогда не показывал, что ли? – не выдержал Эредар, шумный, веселый и феноменально наглый брат Таодена, успевший уже неслабо набраться.

Амалькирия вспыхнула от смущения. Бараньей нога застыла на полпути ко рту. Таоден мямлил что-то невнятное, и Эредар продолжил, обратившись уже напрямую к Амалькирии:

– Так, золотце, положи, я тебя умоляю, эту ногу. Вот смотри, это – вил-ка. А это – но-жик. Возьми вилку в левую руку, а нож – в правую? Поняла?

Случайно или нет, но Эредару удалось в точности воспроизвести интонации противной Олиемены, одной из многих нянечек, что приставляли к ней родители в детстве. Когда голодная девочка просила есть, Олиемена частенько заявляла, что время обеда уже прошло, или, напротив, еще не началось, и даже если со временем все было в порядке, нельзя было просто получить еду – нужно было сначала переодеться, потом помыть руки… Амалькирия славно проучила ее тогда, выманив заклинаниями змей, лягушек и ящериц со всей округи и уложив их к Олиемене в постель. Это было так весело! Амалькирия посмотрела на ухмыляющуюся рожу Эредара, обвела глазами зал… Некоторые гости откровенно хихикали глядя на нее, другие нарочито смотрели в другую сторону или прятали глаза за кубком вина. Мерзкий Эредар! Неловкость, смущение, стыд переполнили ее – и, как обычно, обернулись рокочущей яростью. Сейчас она ему покажет! Амалькирия выбила нож из руки Эредара, выхватила вилку и вонзила ее джену в голову. Сила ее гнева была столь велика, что столовый прибор вошел в череп наполовину.

Джена не так-то просто не то что убить, но даже серьезно ранить, поэтому через пару минут Эредар, вытащив вилку из головы, оглушительно хохотал.

– Ух, какая страсть! – наконец, отсмеялся он, – теперь я начинаю понимать, что Тао в тебе нашел. Аррр, – Эредар подмигнул брату и задвигал бедрами.

Что это он… Ах он! Да как! Задохнувшись от возмущения, Амалькирия сковала Эредара чарами – ей понадобилось всего лишь представить себе клешни, сотканные из уплотнившегося воздуха, которые схватили джена за руки и ноги, и затем позвать эти клешни, обратившись к ним по имени – и вот уже наглец полетел. Приземлился он, по случайности, в праздничный торт, но Амалькирии было уже плевать: она макала и макала его ненавистную рожу в море бисквита и крема – и не замечала, какая гробовая тишина повисла в зале.

На чертог опустилась тень. Светильники не потухли, но вокруг каждого из них сгустилась тьма, как будто вдавливающая свет обратно в источник. Эредар встал. Крем и фрукты опали с его одежд, не оставив и следа. Его лицо, обычно веселое, ехидное или глумливое, было спокойно, лишь глаза блестели голубой яростью. У Амалькирии замерло сердце. Эредар был весельчаком, бабником и пьяницей – и самым большим знатоком темных искусств в Эйнхораммельде, да и на всем Сегае. Его язвительные замечания нередко перерастали в знатные перебранки, и даже потасовки, но никто и никогда не пытался по-настоящему его унизить. Губы джена беззвучно двигались – он явно колдовал, хотя и без видимых последствий. Амалькирия вновь попыталась связать его, но с ужасом обнаружила, что не может вспомнить нужных слов. Это было так странно и пугающе – будто вдруг обнаружить, что река, которая всегда текла за окном, неожиданно исчезла, и во всей округе теперь не сыскать воды, чтобы напиться. Она попробовала снова – и с тем же результатом. Она могла лишь открывать и закрывать рот.

Губы Эредара растянулись в улыбке:

– Я так не думаю. Ты сковала меня – а я сковал твою силу. Отныне ты сможешь колдовать лишь тогда, когда тебе грозит смертельная опасность. А убивать невесту своего брата я все-таки не буду. Вынужден покинуть вас, – вновь нацепив свою шутовскую ухмылку, обратился Эредар к гостям, – где у вас тут комната для мальчиков?

На этом праздник закончился. Таоден и другие чародеи пробовали снять заклятье Эредара – без особой, впрочем, надежды на успех, ибо ему и впрямь не было равных в темном колдовстве. На самого Эредара надежды не было: как объяснил Амалькирии ее расстроенный жених, брат вряд ли простит Амалькирию раньше, чем через полсотни лет. Взбешенная и бессильная, Амалькирия покинула дворец Таодена той же ночью, и отправилась в родные южные края, подальше от Эйнхораммельда – в чем была, в свадебных шелках и алмазной диадеме, верхом на своей знаменитой крылатой львице.

Юг в те времена был куда опаснее севера, и на первой же ночевке Амалькирию подстерегли разбойники, возжелавшие ее молодости и богатств. Лишь только джана почувствовала опасность, ее сила освободилась – и от разбойников остались только сапоги. Так опасные приключения стали для Амалькирии единственным ключом к ее силам, и с тех пор она искала лагеря разбойников и логова чудовищ, заходя в них без страха, лишь с предвкушением. Ударивший меня по правой щеке да лишится руки, – так говорила Амалькирия, и вскоре стала почитаема народами Сегая как джана Справедливости, защищающая простой люд. Она поселилась в храме, воздвигнутом для нее благодарными людьми, и всегда приходила на помощь тем, кто в ней нуждался. Когда весть об этом достигла Эйнхораммельда, Эредар, сменив личину, явился в Храм Амалькирии, и вместо взбалмошной дикарки, распугивающей людей своей яростью, увидел повзрослевшую, мудрую деву в окружении почитателей и сподвижников. Дождавшись ночи, темный чародей освободил Амалькирию, и на следующий день Таоден вновь явился просить ее руки. На сей раз, они обручились, и с тех жили долго и счастливо, путешествуя по миру вдвоем: знаний и мудрость в нерушимом союзе с острой как лезвие бритвы, опасной и жесткой справедливостью.