Владимир Базарный - Дитя человеческое.Психофизиология развития и регресса

• Название: Дитя человеческое.Психофизиология развития и регресса
• Автор: Владимир Базарный
• Издательство: Редакция журнала «Пульс»
• Жанр: Здоровье
• Год: 2009

Базарный Владимир Филиппович — врач-офтальмолог, хирург высшей категории, отличник здравоохранения, доктор медицинских наук. С 1981 по 1991 г. — руководитель клинического отделения адаптации органов зрения НИИ медицинских проблем Севера РАМН, с 1991 по 2009 г. — руководитель научно-внедренческой лаборатории физиолого-здравоохранительных проблем образования администрации Московской области, с 2009 г. научный руководитель Центра гармоничного развития учащихся Российского государственного социального университета. Автор теории сенсорной и психомоторной свободы в раскрепощении и реализации видовых потенциалов телесной и духовно-психической жизни людей, а также программы «Массовая первичная профилактика школьных форм патологии, или развивающие здоровье принципы конструирования учебно-познавательного процесса в детских дошкольных учреждениях и школах»

---

Особую роль в решении этой основополагающей государственной задачи по воспитанию мальчиков — будущих мужественных юношей (мужчин), готовых брать на себя ответственность за семью, Отечество, вряд ли могут сыграть матери — одиночки, воспитывающие сыновей. А таких у нас уже многие миллионы. Им хорошо известно, что при существующем темпе жизни и выживания они никак не могут дать мальчику элементарное мужское воспитание. Значит, это должны сделать профессионалы в области воспитания — воспитатели и учителя, а также проведение четкой государственной политики.

Глава 11 Сказка и воспитание души

Сказка — универсальный прием, воссоздающий на этапах детства нравственную структуру чувственно-эмоциональной сферы души. К сожалению, этот великий воспитательный прием народного эпоса и культуры мы (как, впрочем, и многое другое) отбросили как «патриархальность». А теперь на наших глазах распадаются базовые характеристики всего того, что выделяет нас из всего животного мира и делает людьми нравственно-разумными — человечности.

С позиции здравого смысла нет ничего более ясного, чем понимание основополагающей роли сказки в духовном развитии ребенка. Это положение прекрасно сумел выразить русский философ Иван Ильин: «Сказка будит и пленяет мечту. Она дает ребенку первое чувство героического — чувство испытания, опасности, призвания, усилия и победы; она учит его мужеству и верности, она учит его созерцать человеческую судьбу. Сложность мира, отличие «правды и кривды». Она заселяет его душу национальным мифом, тем хором образов, в котором народ созерцает себя и свою судьбу, исторически глядя в прошлое и пророчески глядя в будущее. В сказке народ схоронил свое вожделенное, свое ведение и ведомство, свое страдание, свой юмор и свою мудрость. Национальное воспитание неполно без национальной скажи…»

Другое толкование народных сказок есть у Л. С. Выготского. В частности, автор утверждает, что сказка — это прием введения в психику ребенка «ложных представлений, не соответствующих правде и действительности». В этих условиях, по его убеждению, «ребенок остается глуп и туп к действительному миру, он замыкается в нездоровой и затхлой атмосфере, большей частью в царстве фантастических вымыслов». Вот почему «… весь этот фантастический мир бесконечно подавляет ребенка и, несомненно, его угнетающая сила превосходит способность сопротивления ребенка!»

Исходя из данного представления, автор приходит к следующему выводу. «Приходится согласиться со взглядом, требующим изгнать начисто и сполна все фантастические и глупые представления, в которых обычно воспитывается ребенок. При этом чрезвычайно важно отметить, что наиболее вредные не только волшебные сказки…» (См.: Выготский Л.С., Педагогическая психология. М.: Педагогика, 1991. — С. 293—3009- Но понимал ли классик психологии, что мир, воспринимаемый ребенком и нами, — это разные миры? Для ребенка наш мир — это мир чудес и волшебства. А для взрослых? Никаких чудес. Сплошной сухой книжно-информационный рационализм и цинизм. А явление дитя человеческого, способного с нашей помощью стать совершенным богочеловеком, разве это не чудо? Хотя если смотреть на все это сквозь призму цинизма и животного инстинкта, тогда, конечно, один секс и никакого чуда.

Рассмотрим другие попытки осознания сущности сказки. В соответствии со «Сводом этнографических понятий и терминов», изданных в 1991 г. Академией наук СССР совместно с Академией наук ГДР под общей редакцией академика Ю.В. Бромлея (СССР) и профессора Г. Штробаха (ГДР), сказка определена как «вид устной народной прозы с доминантной эстетической функцией».

Здесь уже речь идет о сказке не как о «затхлой атмосфере» и «глупых представлениях», а как об особой «эстетической функции». Заметим, что данный «Свод…», в соответствии с предложенной в свое время В.Ф. Миллером классификацией, делит все сказки на три основные группы: волшебные, о животных и бытовые.

Практически мало чем отличается от данной классификации деление сказок, предложенное мифологической школой: мифологические сказки, сказки о животных, бытовые сказки. Более широкую классификацию сказок дает Вундт (I960):

• Мифологические сказки — басни;

• Чистые волшебные сказки;

• Биологические сказки и басни;

• Чистые басни о животных;

• Сказки «о происхождении»;

• Шутливые сказки и басни;

• Моральные басни.

Исходя из постулата, согласно которому «изучение формальных закономерностей предопределяет изучение закономерностей исторических», главной целью своей работы известный специалист по сказкам В.Я. Пропп определил так: «Ее (сказку) нужно перевести на формальные структурные признаки, как это делается в других науках». В итоге, проанализировав сто сказок из сборника «Народные русские сказки» А.Н. Афанасьева (т.1 3,1958), В.Я. Пропп пришел к выводу о наличии в них следующего общего структурно-морфологического строя:

I. Один из членов семьи отлучается из дома (отлучка).

II. К герою обращаются с запретом — запрет.

III. Запрет нарушается — нарушение.

IV. Антагонист пытается провести разведку (выведывание).

V. Антагонисту даются сведения о его жертве (выдача).

VI. Антагонист пытается обмануть свою жертву, чтобы овладеть ею или ее имуществом — подвох.

VII. Жертва поддается обману и тем невольно помогает врагу — пособничество.

VIII. Антагонист наносит одному из членов семьи вред или ущерб — вредительство.

IX. Одному из членов семьи чего-либо не хватает: ему хочется иметь что-либо — недостача.

X. Беда или недостача сообщается, к герою обращаются с просьбой или приказанием, отсылают или отпускают его — посредничество.

XI. Искатель соглашается или решается на противодействие — начинающееся противодействие.

XII. Герой покидает дом — отправка.

XIII. Герой испытывается… чем подготавливается получение им волшебного средства или помощника — первая функция дарителя.

XIV. Герой реагирует на действия будущего дарителя — реакция героя.

XV. В распоряжение героя попадает волшебное средство — снабжение.

XVI. Герой переносится, доставляется или проводится к месту нахождения предмета поисков — пространственное перемещение между двумя царствами — путеводительство.

XVII. Герой и его антагонист вступает в непосредственную борьбу — борьба.

XVIII. Антагонист побеждает — победа.

XIX. Начальная беда или недостача ликвидируется — ликвидация беды или недостачи.

XX. Герой возвращается — возвращение.

XXI. Герой подвергается преследованию.

XXII. Герой спасается от преследователя — спасение.

XXIII. Герой неузнаваемым прибывает домой или в другую страну — неузнанное прибытие.

XXIV. Ложный герой предъявляет необоснованные притязания — необоснованные притязания.

XXV. Герою предлагается трудная задача.

XXVI. Задача решается — решение.

XXVII. Героя узнают — узнавание.

XXVIII. Ложный герой или антагонист-вредитель изобличается — обличение.

XXIX. Герою дается новый облик — трансфигурация.

XXX. Враг наказывается — наказание.

XXXI. Герой вступает в брак и воцаряется свадьба.

Но может ли такое формальное интеллектуальное «разжевывание» сказки помочь проникнуть в ее истинные, скрытые «пружины» воздействия на глубинные чувственно-эмоциональные переживания, в том числе на процессы воображения ребенка? Речь идет об осознании не только и не столько чисто внешних формально-логических, вербально-рациональных признаков сказки. Речь идет об осознании главного — их внутреннего подсознательного (психоэмоционального) строя.

И наконец, главный вопрос: может ли такое формальнологическое понимание сказки стать осознанным инструментом, с помощью которого творческий воспитатель-педагог смог бы приступить к сочинению развивающих душу ребенка сказок? К сожалению, на этот вопрос нельзя дать положительного ответа до тех пор, пока не будет вскрыта не формальнологическая структура сказки, а подсознательно-чувственный психоэмоциональный строй. Речь идет об эмоционально-обусловленном строе намерений-действий (функций) героев, с помощью которых в душе ребенка оформляются те, либо иные чувственно-эмоциональные установки (доминанты).

Нельзя не обратить внимания и на то, что при попытке не структурно-формального, а целостного функционального анализа сказок В.Я. Пропп пришел к некоторым чрезвычайно важным (с нашей точки зрения) закономерностям их построения:

Во-первых, о чрезвычайной устойчивости функций героев различных сказок; во-вторых, об ограниченности числа их функций; в-третьих, о строгой логической последовательности таких функций; в-четвертых, об однотипности построения всех волшебных сказок.