Амин Маалуф - Лев Африканский

• Название: Лев Африканский
• Автор: Амин Маалуф
• Издательство: АСТ
• Жанр: Современная проза
• Год: 2006
• ISBN: 5-17-034883-5

Из Африки — в пышную и жестокую Османскую империю…

Из средневековой столицы арабской науки и искусств Гранады — в Рим, переживающий расцвет эпохи Возрождения…

Это — история жизни Хасана ибн Мохаммеда, великого путешественника, знаменитого авантюриста и блистательного интеллектуала, при крещении получившего имя Иоанн-Лев и прозвище Лев Африканский.

История странствий и приключений.

История вечного голода духа, снова и снова толкающего незаурядного человека ВПЕРЕД — к далекой, неизвестной цели.

«Потрясающая смесь фантазии и истории!»

«Paris Match»

---

— Теперь флорентийцам нипочем не собраться вместе так, чтобы среди них не затесался мавр!

Папа смущенно улыбнулся. Джованни оставался серьезным. Я же отвечал в том же духе с ноткой раздражения в голосе:

— Теперь Медичи нипочем не собраться вместе так, чтобы среди них не затесался народ!

На сей раз раздался подобный удару бича смех Джованни, а его рука дружески хлопнула меня по спине. Рассмеявшись, в свою очередь, Гвичардини перевел разговор на текущие дела:

— Мы получили известие чрезвычайной важности. Король Франциск покинет Испанию до начала поста.

В ходе последовавшей беседы Джованни и я выдвинули ряд доводов в пользу полюбовного решения споров с Карлом V. Все было впустую. Папа полностью находился под влиянием своего друга, а тот убедил его «сопротивляться Цезарю» и быть душой антиимператорской коалиции.

* * *

22 мая 1526 года во французском городе Коньяк на свет появилась «Святая лига»: помимо Франциска и Папы, в нее вошли герцог Миланский и венецианский дож. Это означало войну, одну из самых страшных, которые когда-либо выпадали на долю Рима. Если после битвы при Павии император еще и выжидал какое-то время, то теперь он был полон решимости дойти до конца, как против Франциска, который был освобожден в ответ на письменное обещание, от которого тут же отрекся, чуть только пересек Пиренеи, так и против Папы, принявшего сторону «клятвопреступника». Имперские войска стали собираться в Италии, в районе Милана, Трента и Неаполя. Чтобы противостоять им, Климент мог рассчитывать лишь на храбрость Черных банд и их главаря. Полагая, что главная угроза исходит с севера, последний отправился в Мантую, намереваясь помешать врагу преодолеть По.

Увы! У Карла V имелись союзники в самом папском государстве — некий клан, именовавшийся «империалиста», во главе с могущественным кардиналом Помпео Колонна. В сентябре, воспользовавшись тем, что Черные банды находились вдали, этот кардинал вторгся в пределы кварталов Борго и Трастевере во главе шайки грабителей, которые подожгли несколько домов и провозгласили на площадях, что собираются «освободить Рим от папской тирании». Климент VII укрылся в замке Святого Ангела и, пока люди Колонна опустошали дворец Святого Петра, сидел там забаррикадировавшись. Я и сам чуть было не увел Маддалену и Джузеппе в замок, но в конце концов отказался от этой затеи, посчитав, что было верхом неосторожности в подобных обстоятельствах ступать на мост Святого Ангела. Я закрылся у себя, позволив всему идти своим чередом.

Папа был вынужден принять все требования Колонна и подписал обязательство выйти из Лиги и отказаться от каких-либо санкций против мятежного кардинала. Разумеется, стоило нападавшим удалиться, Папа дал понять всем, что и речи не могло идти о том, чтобы соблюдать навязанное ему с помощью угроз и святотатственных речей соглашение.

На следующий день, пока Климент VII метал громы и молнии против императора и его пособников, в Рим пришла весть о победе, одержанной султаном Солиманом в Мохаче[66]. И о гибели короля мадьяр, родственника императора. Папа призвал меня, чтобы спросить, как я считаю, отважатся ли турки атаковать Вену и что будут делать после — двинутся ли в Германию или в Венецию. Я должен был признаться в том, что не имею об этом ни малейшего понятия. Святой Отец выглядел очень озабоченным. Гвичардини считал, что ответственность за это поражение христиан полностью ляжет на императора, воевавшего в Италии и с французским королем, вместо того чтобы защищать христианские земли от турок и бороться с ересью в Германии.

— Как можно ждать того, чтобы германцы помогали венграм, если Лютер твердит им с утра до вечера: «Турки — Божье наказание. Противостоять им — значит противостоять воле Создателя!»

Климент VII одобрительно кивнул. Гвичардини дождался, когда мы выйдем от Папы, чтобы поведать мне о том, что он глубоко удовлетворен ходом событий.

— Победа турок повернет ход истории. Возможно, это и есть чудо, которого мы ждем.

* * *

В этот год я завершил свой труд «Описание Африки». И не дав себе ни дня передышки, взялся за составление хроники своей жизни и событий, которыми она сопровождалась. Маддалена усмотрела в моем творческом порыве дурное предзнаменование.

— Как будто наши дни сочтены, — говорила она.

Я хотел успокоить ее, но был во власти тех же предчувствий. Рим гибнет, мое итальянское житье-бытье подходит к концу, и неизвестно, когда еще представится возможность писать.

ГОД ЛАНДСКНЕХТОВ[67] 933 Хиджры (8 октября 1526 — 26 сентября 1527)

Я вступил в сороковой год своей жизни — год моей последней надежды, год моего последнего странствия.

Джованни Медичи присылал с театра боевых действий самые обнадеживающие новости, поднимая моральный дух Папы, Курии и всего Рима обманчивым впечатлением, что война где-то далеко и вряд ли приблизится. «Имперцы на севере от По, им никогда не перейти реки», — обещал кондотьер. От Трастевере до Треви превозносили храбрость Медичи и его солдат. Коренные жители и чужеземцы соперничали в презрении к «дремучим германцам», которые, как известно, всегда относились к Риму с завистью и неистребимым непониманием.

Я был не в состоянии быть заодно с теми, кто благодушествовал, настолько живы были запечатленные памятью рассказы отца, матери, Сары и других переселенцев о последних днях Гранады, когда ничто не могло поколебать всеобщего убеждения, что освобождение неизбежно и кастильцам не победить. Наученный горьким опытом своих родных, я умел не доверять внешней стороне явлений. Когда я вижу, что все объединяются в едином мнении, я бегу: истина наверняка в ином.

То же было характерно и для Гвичардини. Назначенный командующим папскими войсками, он находился на севере Италии вместе с Джованни, который вызывал в нем смесь восхищения и бешенства.

«Храбрости ему не занимать, но он подвергает свою жизнь риску в любой переделке. И ежели с ним что-нибудь случится, мне будет не под силу сдержать наплыв имперцев». Эти сетования из письма Папе стали известны в Риме тогда, когда утратили всякий смысл: главарю Черных банд ядром из фальконета раздробило правую конечность. Пока хирург отпиливал Джованни ногу, он сам держал факел.

Бессмысленная мука, поскольку вскоре после операции он скончался.

Из всех, кого мне посчастливилось встретить на своем жизненном пути, Туманбей Черкес и Джованни Медичи были без всякого сомнения самыми мужественными личностями. Первый был убит по велению восточного султана, второй принял смерть от западного императора. Первому не удалось спасти от падения Каир, второму — уберечь Рим от уготованного ему разорения.

Как только весть о кончине Джованни достигла Рима, началась паника. Неприятель продвинулся лишь на несколько миль, но казалось, что он уже на подступах к городу, словно смерть Джованни снесла все преграды, осушила реки, сровняла горы.

Однако и впрямь ничто уже не могло сдержать продвижения имперцев. Накануне ранения Джованни безуспешно пытался помешать соединению на севере Италии двух армий императора: одна состояла в основном из кастильцев и располагалась под Миланом; другая, представлявшая наибольшую опасность, из немецких ландскнехтов, почти сплошь лютеран из Баварии, Саксонии и Франконии. Они преодолели Альпы и заняли местность вокруг города Трент, будучи убеждены, что свершают божественную волю: наказывают Папу, способствовавшего порче христианской паствы. Десять тысяч разнузданных еретиков выступали под стягом католического императора: таким был потоп, обрушившийся в этом году на Италию.

Смерть Джованни с последующим отступлением его войск позволила имперским войскам соединиться и осуществить переправу через По, после чего двинуться на Рим и Ватикан. Около тридцати тысяч плохо одетых, голодных, не получавших жалованья солдат рассчитывали наконец-то поживиться. Когда они подошли к Болонье, та откупилась от них значительной суммой, затем наступил черед Флоренции, где объявилась чума, и она также заплатила огромные деньги, чтобы не быть разграбленной. Гвичардини, принимавший участие в урегулировании этих вопросов, посоветовал Папе так же поступить и в отношении Рима.

И вновь римляне впали в благодушие: мир близок, все поправимо. 25 марта 1527 года вице-король Неаполя Шарль де Ланнуа прибыл в Рим в качестве чрезвычайного посланника императора для заключения соглашения. Я находился на площади Святого Петра в толпе, как и все надеясь на благоприятный исход переговоров. Стояла чудесная погода, день был по-настоящему весенним. Вице-король появился в окружении своей охраны. Но в ту минуту, когда он переступил порог Ватикана, сверкнула молния, разверзлись хляби небесные, и на нас пал такой оглушительный ливень, что ничего иного, кроме как «Не иначе конец света», в голову не пришло. Опомнившись, я бросился к портику: вскоре вокруг меня образовалось море грязи.