Мерил Сойер - Поцелуй в темноте

• Название: Поцелуй в темноте
• Автор: Мерил Сойер
• Издательство: ЭКСМО-Пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 2000
• ISBN: 5-04-005428-9

Жизнь Ройс Уинстон, талантливой тележурналистки, за один день превратилась в кошмар наяву. Началось все просто и довольно невинно: с поцелуя в темноте. С запретного поцелуя, полного страсти! Он перевернул всю ее жизнь, принес ей любовь, о которой она не смела и мечтать. И смертельную опасность! Ее даже обвинили в убийстве! А все из-за того, что она оказалась так наивна и проглядела дьявольский замысел человека, которому доверилась…

---

– Лапочка, – сказала блондинка мужским басом, – тебе крышка. – Оторвав от ее платья горсть бисера, она подбросила шарики в воздух. – Готовься.

Ройс вскочила и метнулась к двери, через окошечко в которой можно было разглядеть надзирательницу. Та не повернула головы на ее стук. Ройс стала молотить в дверь обоими кулаками, но у надзирательницы было более интересное занятие – книжка комиксов, лежавшая у нее на коленях.

– Выпустите меня! – взвизгнула Ройс.

Наконец надзирательница приоткрыла дверь и окинула Ройс не менее враждебным взглядом, чем заключенные. Указывая на блондинку, Ройс сказала:

– Эта женщина ко мне пристает.

– Уймись, Мейзи. Чтобы в мое дежурство никаких выкрутасов!

Просительный тон надзирательницы свидетельствовал о том, что Мейзи внушает страх не только заключенным. Дверь захлопнулась, прежде чем Ройс успела что-либо вымолвить. Она заковыляла на опостылевших высоких каблуках назад и взглянула на Мейзи; инстинкт подсказывал, что показать свой страх значило вырыть себе могилу.

– Я подожду тебя внутри, – обнадежила ее Мейзи.

Ройс отошла в угол и, привалившись спиной к стене, стала сверлить глазами дверь. Она полагала, что надзирательница вот-вот вызовет ее, впишет в журнал и запрет в отдельной камере. Однако система регистрации, как и вся юриспруденция, ею питаемая, работала с такими перегрузками, что грозила рухнуть под собственной тяжестью. В помещении становилось все больше задержанных женщин, но мало кто его покидал.

Женщины на скамьях смиренно подвигались, позволяя усаживаться новеньким. Ройс была такой же чужой здесь, как и среди Фаренхолтов. Она уже не питала иллюзий относительно своей судьбы в случае осуждения.

Время шло. Минул час, еще один. Она по-прежнему стояла в одиночестве, подперев спиной холодную стену. Однако ее рассудок не дремал, а беспрестанно анализировал события вечера. Кто? Зачем? Единственной подозреваемой оставалась Элеонора Фаренхолт.

Не забывала она и о Бренте, хотя мысли о нем причиняли ей боль. Где он, что предпринимает? У него было достаточно времени на то, чтобы понять, что сережки взяла не она.

Она вспоминала все их счастливые моменты: долгие прогулки во влажном тумане по Сан-Франциско, трапезы при свечах, споры об актуальных событиях. Он убеждал ее в своей любви, но куда он подевался сейчас, когда она так нуждается в нем?

– Ройс Энн Уинстон! – выкрикнула надзирательница, заставив Ройс вздрогнуть.

Она прошла за надзирательницей в регистрационный загон, где у нее сняли с помощью лазерной установки отпечатки пальцев; сфотографирована она была дважды – в анфас и в профиль. На фотографиях она смотрелась как набальзамированная мумия; у них сам папа римский получился бы похожим на маньяка-убийцу. Платье с бисером было конфисковано, взамен был выдан оранжевый комбинезон с надписью «Заключенный» на спине.

Памятуя о предупреждении Вал, она отказалась от беседы с детективами. Ей было предложено вызвать адвоката. Она кивнула и набрала дядин номер. Дело близилось к утру, но дядин телефон молчал. Она нашептала на автоответчик отчаянный призыв о помощи. Она была знакома всего с одним адвокатом по уголовным делам – с Митчем. Зато дядя Уолли уже много лет занимался городскими проблемами; он сообразит, к кому обратиться.

Она прошлепала в резиновых тапочках по цементному коридору вдоль камер, полных женщин. Камеры предварительного заключения были еще больше перегружены, чем приемник: вместо четырех коек в каждой камере было устроено по шесть. Здесь не было окон, так что было невозможно определить, наступил ли день; к тому же здесь никогда не выключали свет.

Ройс приказали остановиться у камеры с незанятой нижней койкой. Обитательницы камеры пытались спать, хотя этому мешал постоянный шум и нещадный свет. Надзирательница подтолкнула Ройс и заперла за ней решетчатую дверь.

У Ройс осталось одно желание – проспать до появления дяди Уолли и адвоката. Она сделала шаг в направлении пустой койки.

– Я не я, если это не та богатая сучка!

Боже, только не Мейзи! Мясистая блондинка свесилась с верхней койки, перегородив Ройс дорогу. Ройс мысленно вознесла молитву.

– Для тебя тут нет места, богатая сучка. Постоишь.

– Это моя койка. – Ройс попыталась придать голосу твердости, но страх уже пригибал ее к полу, как ураган.

– Да пошла ты! – Мейзи зловеще нависала над Ройс с перекошенной лютой ненавистью физиономией.

– Охрана! – крикнула Ройс. – Меня не подпускают к койке!

Две надзирательницы, уставившиеся на телеэкран в дальнем конце коридора, не обратили внимания на крик. Ройс в очередной раз представила себе, во что превратится ее жизнь в заключении.

Хватаясь обеими руками за стальные прутья, она лихорадочно подумала: сорок восемь часов… Столько времени есть у полиции, чтобы предъявить ей официальное обвинение; после этого она внесет залог и станет доказывать свою невиновность на предварительном слушании.

Предварительное слушание! Она отлично помнила, как все обернулось на этом этапе для ее отца. Отец был невиновен, но обвинитель с хорошо подвешенным языком по имени Митч Дюран убедил судью, что дело следует передать в суд. Отец испугался тюрьмы. Только сейчас она поняла, чем был вызван этот страх. Она отчаянно жалела себя, но от этого было мало проку.

Она обернулась к хихикающей Мейзи, разогналась и нанесла ей в брюхо удар, в который вложила всю свою силу. Мейзи отшатнулась, скорее от неожиданности, чем от боли. Ройс воспользовалась этим и плюхнулась на свою койку, надеясь, что инцидент исчерпан.

Но Мейзи, отдышавшись, накинулась на Ройс, придавив ее своим весом к койке, как бетонной плитой. У Ройс разом вышел из легких весь воздух; сетка под матрасом натянулась, грозя лопнуть.

Мейзи дышала Ройс в лицо, обдавая ее запахом затхлости, и нежно, почти любовно гладила ее по голове.

– Ты добилась своего, богатая сучка, – произнесла она сценическим шепотом, разнесшимся по всем камерам. – Сейчас ты сдохнешь!

Ройс собралась кричать, но Мейзи зажала ей ладонью рот. Ройс сознавала, что ненависть Мейзи не направлена персонально против нее, что в ней нет ничего личного. Ройс была для нее символом, женщиной, у которой было все, в то время как Мейзи не имела ничего. Однако проницательность не помогла преодолеть страх, сковавший ее, как лютый мороз.

– Брось, Мейзи, – произнес негромкий голос другой женщины, вовремя появившейся между койками. Сильные руки с накладными ногтями оторвали Мейзи от Ройс, и та узрела особу с волосами свекольного цвета и с подведенными, как у Клеопатры, карими глазами.

– Спасибо, – пролепетала Ройс, пытаясь отдышаться.

– Меня зовут Элен Сайкс. – Женщина опустилась на койку рядом с Ройс. – Что привело тебя в наш зарешеченный «Хилтон»?

– Кража. Только я ничего не крала.

– Самый лучший адвокат – Митч Дюран. Если ты только сможешь оплатить его услуги.

Ройс мысленно ответила, что придется поискать кого-то еще под стать этому умельцу. К Митчу она не обратится ни за что на свете.

– Как ты попалась? – спросила Элен, откидываясь, чтобы не ударяться головой о койку второго яруса.

– Меня подставили. – Ройс понизила голос, зная, что вся камера навострила уши. Зачем другим знать о ее бедах? Никто из них не пришел ей на помощь. Зато Элен она выложила все, как на духу. Напоследок она сказала: – Разве я стала бы открывать у всех на глазах сумочку, если бы действительно украла эти сережки?

Когда часы над столиком охраны показали семь тридцать, надзирательница вызвала Элен.

– Наконец-то! У меня самый никчемный сутенер во всем Фриско. Продержать меня здесь столько времени!

Она ободряюще хлопнула Ройс по спине и пропала.

Куда подевался дядя Уолли? Она провела в тюрьме уже более десяти часов. Почему он не приходит? Возможно, он провел ночь у Шона, но ведь он всегда ходит к воскресной мессе. Потом он обязательно вернется домой и включит автоответчик.

К полудню, когда среди бесчисленной родни, навещавшей задержанных, так и не оказалось Уолли, чувство тревоги сменилось у Ройс настоящим ужасом, усугубленным тем, что она так и не сомкнула глаз, и растущим подозрением, что ей суждено провести за решеткой не один год.

Почему Брент не одумался, не понял, что она невиновна? Она вспомнила его рассерженный голос: «Как ты могла, Ройс?»

– Как я могла… – пробормотала она. – Как ты мог не прийти мне на выручку – вот в чем вопрос!

Выходит, «неугасимая любовь» Брента оказалась липой. Она была вынуждена признать очевидное: она предоставлена самой себе. Он уже не придет. Он никогда не любил ее – во всяком случае, той любовью, которая была нужна ей. Истинная любовь рождает доверие – безусловное доверие.

Если бы Брент любил ее по-настоящему, он бы поверил ей, догадался бы без всяких объяснений, что на ней нет вины.

– Мне нужно позвонить, – сказала Ройс надзирательнице, добившись, наконец, чтобы та обратила на нее внимание.