Нина Вадченко - Час абсента

• Название: Час абсента
• Автор: Нина Вадченко
• Издательство: ЗАО Центрполиграф
• Жанр: Детектив
• Год: 2005
• ISBN: 5-9524-1643-8

А ведь все так невинно начиналось! Четыре подружки коротали вечерок с бутылочкой «зеленого дьявола» и вели милую дамскую беседу о том… как бы им «грамотно» отправить на тот свет ненавистного шефа. Почему бы не помечтать о приятном в теплой дружеской компании? Все бы ничего, да только шефа вскоре действительно нашли мертвым, к тому же кто-то снял на видео посиделки четырех любительниц абсента. Впрочем, они и сами друг друга теперь подозревают. И распутать этот клубок противоречий по силам только их старой знакомой, неугомонной журналистке Инне Пономаренко…

---

— Жду, уверена, что я права.

— Я сыщик, Инна Владимировна, я привык доверять только фактам, — упрямо гнул свою линию Роман, — только доказательствам. Причем вещественным, которые можно пощупать, увидеть. А у вас, извините, все на уровне чувств, подсознания. Для меня это филькина грамота, а не доказательства. По-вашему выходит, что Амалия свихнулась на почве гибели дочери и стала всех испытывать на прочность. Может, она считает, что Лика покончила жизнь самоубийством, начитавшись Эдгара По? И теперь проводит над всеми эксперименты: кто еще не выдержит и полезет в петлю? Вы это хотели сказать?

— Не так прямолинейно и не так заоблачно, — уклончиво ответила Инна. — Учти, Амалия — фактический владелец конкурирующей фирмы. Она вполне могла разработать план по уничтожению Алекса и его предприятия, чтобы стать на рынке монополистом, единовластной хозяйкой.

— А Серпантинов ей зачем понадобился?

— Возможно, ей приглянулся «Испанский дворик». Амалия любит этот ресторан.

— Ну а вы? Зачем вам подсовывать голубые конверты?

— Не знаю. Я не на все вопросы знаю ответ. Скорее всего, я единственная из ее окружения, кто помнит Лику… Впрочем, не знаю. И еду, чтобы узнать.

— Так она нам все и скажет! Доказательств у нас никаких. Одни психологические заморочки…

— Есть одно вещественное доказательство, дохлое, но осязаемое.

— Какое? — заинтересовался Роман.

— На моем письме эксперты нашли частички сигарного пепла. Помнишь? Я, грешная, сразу заподозрила Анастасию Назаровну, матушку моего Серпантинова. Уж очень я ей не нравлюсь. У меня так обида кипела внутри, что я и не раздумывала долго, кто еще курит сигары. Напустилась на того, кто больше всех насолил. А ведь Амалия тоже сигары любит.

— Согласен. Это единственное нормальное доказательство, но действительно дохлое. Сигарного пепла кто угодно мог подсыпать. Так что остаются только туманные навороты…

— Я и не считаю его доказательством, — отмахнулась Инна, — для тебя говорила. Мне и так ясно, что это Амалия, Ромочка, именно потому, что у нее больна душа. Знаешь, такие люди иногда сами хотят, чтобы кто-нибудь догадался об их злодействах. Может, угрозами она хотела меня подтолкнуть к ее разоблачению? Она надеялась, что я умнее и соображу значительно раньше. Но я оказалась такой тупой, что меня пришлось подстегивать угрозой еще одного розыгрыша. То есть мне изначально был предназначен пьедестал Фемиды, и она, как могла, воздвигла его, а я взбрыкивала и никак не хотела на него взбираться.

— Нет! — заорал Роман, вконец запутавшись. — Это слишком заумно для моих мозгов, пощадите, Инна Владимировна!

— Мало того, Романчик, я могу предсказать сценарий нашей встречи, — безжалостно продолжала Пономаренко. — Мы приедем, а она уже абсолютно готова к нашей беседе. Ее признание будет коротким и болезненным, а потом…

— Что «потом»?

— Потом? Потом мы умрем. Может быть, и Амалия вместе с нами, — тихо сказала Инна, и Роман подскочил на сиденье как ужаленный.

Мало того, они и не заметили, что водитель такси не на шутку увлекся их содержательным разговором и на последних словах Инны от неожиданности резко вильнул в сторону. Не часто встретишь пассажиров с такими дикими заявлениями.

— Ну вы, блин, даете! — выругался он. — Артисты, што ли? Роль репетируете?

— Артисты, шеф, артисты, ты давай рули и не отвлекайся, — отбрил его Роман.

Зазвонил телефон и ненадолго разрядил обстановку. Действительно ненадолго — пока Инна не закончила разговор.

Звонила Василиса Илларионовна и сообщила, что Инна была права. Есть у Эдгара По рассказ с названием «Лигейя», и именно оттуда взят отрывок стихотворения:

И, вставая, смятенно изрек
Бледнеющих ангелов рой,
Что трагедия шла — «Человек»,
В ней же Червь-победитель — герой.

— Вы не могли бы кратко пересказать его? — тихо попросила Инна.

— Да, конечно. Красивую, умную, загадочную деву по имени Лигейя полюбил молодой человек и назвал ее своей женой. Но счастье их было недолгим. Она умерла. Но перед смертью она сочинила стихи, вы догадались, что именно они были присланы вам, Инночка Владимировна, в письме. Молодой человек был безутешен до тех пор, пока не встретил другую женщину и не полюбил ее. Но вскоре и эта жена стала чахнуть и при странных обстоятельствах умерла. Он рыдал над ее телом в склепе целую ночь, а под утро покойница, укрытая саваном, вдруг встала, муж взглянул на нее и вдруг увидел черные, томные, безумные очи своей потерянной любви — госпожи Лигейи.

Василиса Илларионовна замолчала. Роман вытер испарину со лба и спросил:

— А как мы должны умереть?

— Не знаю. Но думаю, что Амалия Никифоровна уже позаботилась об этом.

— Чертовщина какая-то, — прошептал Роман. — Умеете вы нагонять мистику. Тьфу! Вы того, Инна Владимировна, со мной ничего не бойтесь, — стал хорохориться Роман. — У меня с собой оружие, ежели чего, отобьемся. Не из таких ситуаций выпутывались. Вы, главное, мне верьте…

И тут машина резко затормозила.

— Ну вы, блин, даете! — выругался водитель. — Все! Я вас дальше не повезу. Выходите из машины! — приказал он и вытащил из-под сиденья монтировку.

— Повезешь как миленький! — рявкнул Роман. — Куда скажем, туда и повезешь!

— Да я вас в милицию сейчас сдам! — не унимался водитель.

— Я сам милиция! — рассвирепел Роман.

Конечно, можно было и не злиться так на простого водилу. Но у Романа бушевало в крови такое количество адреналина, что удерживаться в рамках приличий он не мог и не хотел. Ему было не по себе, что он так раскис от пономаренковских страшилок. Водитель со своими «взбрыками» подвернулся очень кстати. Вот на ком можно отыграться и восстановить подмоченную минутной испариной репутацию.

После короткой перепалки и нескольких «пассов» водитель стал шелковым и под бдительным оком Романа вез своих чокнутых пассажиров по заданному маршруту без жалоб и предложений.

Амалия ждала их в гостиной. Насупленная и неприветливая — ни дать ни взять пушкинская «пиковая» графиня.

— Что сегодня за день? — стала причитать Амалия. — Племянничек явился без приглашения. Болтун. Ничего дельного не сказал, а времени отнял массу. Зачем приходил, непонятно. Бабу завел. Пришел доложить, что хочет жениться. На ком?! Она его так омерзительно обзывает, фу! Слепец! А вам что это вздумалось наносить визиты?

Амалия строго посмотрела на Пономаренко. Намек был понятен: ходят тут всякие, отвлекают от важных дел.

Инна выдержала взгляд. А Роман? Роман стоял как вкопанный перед странным портретом. Казалось, он и не слышал вступительных речей.

— Кто это? — не ко времени и не к месту вдруг спросил он.

— Это портрет моей дочери, — недовольно поджав губы, ответствовала Графиня.

Инна тоже удивилась бестактности Романа. Она видела этот портрет Лики десятки раз, но никогда не смела заводить о нем разговор.

— Ваша дочь? Это которая… самоубийца?

— Роман! — не выдержала Инна и прикрикнула на сыщика.

— Молодой человек, вы ведете себя скверно! — не осталась в стороне и Графиня.

— Извините, но холст очень странный, он напоминает…

— Холст как холст, — отрезала Амалия. — Инна, кого ты привела? Я дурно себя чувствую и не намерена разговаривать на больные темы. — Она вдруг потеряла терпение и на последних словах истерично взвизгнула.

Роман не обращал никакого внимания на женщин. Он чуть ли не обнюхивал портрет Лики.

— Я знаю, что это, — заявил он, и по лицу Амалии пошли судороги.

— Болван! — заорала она и пошла на него с кулаками. Такой разгневанной Инна никогда ее не видела. Она испугалась, что старуху хватит удар.

— Это не холст. — Роман отпрыгнул от Амалии и, буравя ее глазами, прямо в лицо выдохнул: — Это человеческая кожа. Уж я-то в этом понимаю, поверьте! Вы нарисовали портрет своей умершей дочери на человеческой коже! С какого трупа вы сняли кожу?

Амалия остановилась. Лицо ее посерело, она сморщилась, как сушеная груша.

— Это кожа моей Лики, — прошептала она еле слышно. Но в комнате стояла такая тишина, что этот шепот прозвучал как набат.

— Теперь я верю всему, что говорила Инна, — в свою очередь сделал неуместное признание Роман. — Это вы пугаете всех письмами, где цитируете любимого писателя вашей дочери. И получаете от этого удовольствие!

И тут Графиня стала смеяться. Жутким потусторонним смехом.

Роман замолчал и на всякий случай ощупал пистолет.

Амалия прекратила истеричный смех, повернулась к Инне и отчетливо прошипела:

— Я хочу, чтобы эта гнусная гадина убралась с моих глаз, слушать таких подлостев я больше не желаю, а ты иди за мной.

— Да, конечно, я согласна, — покорно ответила Инна.