Ольга Булгакова - Тяжесть короны (СИ)

• Название: Тяжесть короны (СИ)
• Автор: Ольга Булгакова
• Жанр: Любовно-фантастические романы

Горькая ирония судьбы. Дворец полон придворных, заверяющих принцессу в своей преданности. Но в трудную минуту, когда выход только один — побег, принцесса Нэйла никому не может доверить свою жизнь. Но раз от соотечественников нет проку, может, пленный чужеземец, "враг моего врага", окажется другом? И насмешка судьбы обернется щедрым даром, который не каждому достается в жизни?

---

Брат виновато улыбнулся и перебил:

— Но из-за этого тебе стало хуже.

— А вот как раз это второстепенно, — заявила я. — Я тебя прошу. Если будут какие-нибудь новости о делах Шаролеза и Арданга, — в последний момент спохватившись, добавила: — и Муожа, о делах регента, прошу… Нет, умоляю. Рассказывай мне. В тот же день, когда сам узнаешь. Обещаешь?

Брэм смотрел на меня с сомнением:

— Я бы рад тебе все рассказывать, так мне легче будет. Но доктор сказал тебя не тревожить.

— Брэм, — я постаралась изобразить улыбку, — если я не смогу вовремя узнавать новости, а буду сидеть в тиши, одиночестве и неизвестности, волноваться начну только больше.

Брат улыбнулся:

— С этой точки зрения ты права. Обещаю. Я каждый вечер буду приходить к тебе и обо всем рассказывать.

— Спасибо, — я попыталась вложить в это слово всю свою благодарность. Но сказать Брэму, что кроме проблем Шаролеза я надеюсь услышать новости и об Арданге, конечно же, не могла. Брат потянулся ко мне, поцеловал в щеку на прощание, пожелал спокойной ночи.

— Отдыхай. Я прослежу, чтобы тебя не беспокоили. Встретимся вечером.

Брат вышел в кабинет, впустив ко мне лекаря. Доктор, поставив на прикроватную тумбочку принесенный бокал с водой, выбрал нужную склянку из сумки. Налив тягучей, пахнущей медом и травами микстуры в ложку, поднес ее мне, подал бокал. Помог приподняться на локте, чтобы выпить лекарство, и лечь обратно на подушки. Микстура оказалась приятной на вкус, а смесью ароматов напомнила медовые булочки Летты. Жаль, что я не могла плакать, о чем напомнил мне нагревающийся на груди медальон.

— Спите спокойно, Ваше Высочество, — пожелал лекарь. — Я зайду вечером.

Либо снотворное оказалось сильным, либо вместе с усталостью, которой, наконец, могла поддаться, так быстро подействовало, но я не слышала, как из моих комнат уходили люди. Последнее, что запомнила, — разговор Брэма и лекаря. Они говорили тихо, но прямо под дверью в спальню.

— Доктор, я обратил внимания на Ваши слова «хочется думать, что это усталость». Если это не усталость, то что? — голос брата прозвучал жестко и твердо.

— Я не хочу лукавить, Ваше Величество. Я надеюсь, что, вопреки картине и общему впечатлениею, это только усталость. Потому что ее можно излечить. Быстро и бесследно.

Брат помолчал, прежде чем ответить:

— Тогда я тоже буду надеяться, что это только усталость.

Почему-то считала, что сон, вызванный лекарством, будет без сновидений. И была рада ошибиться. Мне снился Арданг, зеленые холмы с рядами хмеля и винограда, водопад Рудун и луга. Снилась Ромашка, тащившая крытую телегу. Я сидела на облучке, а рядом был Ромэр. Он обнимал меня за плечи и, прижавшись щекой к моей голове, молчал, как и я. Слова только мешали бы. В тот момент мы не просто были вместе, мы существовали друг для друга. Тогда я была счастлива.

33

На третий день прописанного доктором покоя я отослала кормилицу в северное крыло. Боялась, что без ее надзора за Аримом будут хуже следить. Меня и без ее несколько чрезмерной опеки еще долго никто не тревожил. Даже отчим, которого кормилица в первые два дня твердо, даже грубо отослала. А я, прислушиваясь к ответу Дор-Марвэна, удивилась покладистости регента. Нет, он не чувствовал своей вины, об этом и речи быть не могло. Он же считал себя во всем правым, а меня — жертвой ужасного содержания у похитителей. Слышала, как он клялся кормилице, что обязательно накажет Леску и Керна. «Они наверняка держали ее в каком-нибудь сыром каменном подземелье. Разумеется, ее здоровье пошатнулось. Но я уверен, она поправится в скором времени», — повторял он кормилице снова и снова. Я почти не удивилась, когда ощутила главенствующую эмоцию Стратега — его заботу обо мне, даже боязнь потерять любимую дочь. Поэтому неожиданностью не стали красиво оформленные корзинки с фруктами, которые каждое утро присылал отчим, и книги на верейском и муожском, которые Дор-Марвэн тщетно надеялся вручить лично. Вначале на страже моего спокойствия стояла грозная кормилица, а потом удивительно жесткая и несгибаемая Винни, казавшаяся мне прежде легко поддающейся влиянию.

За шесть отведенных мне небом дней отдыха я действительно пришла в себя, смогла собраться с мыслями. Утешительными они не были. Положение мое, как и прежде, оставалось безвыходным.

Постоянная пытка медальоном вымотала меня, истощила силы, оставшиеся после непростой дороги в Ольфенбах. Я понимала, что в ближайшие дни трудностей лишь прибавится, станет сложней бороться с амулетом. Поэтому не теряла надежды, что небеса избавят меня от мучений и как можно скорей завершат этот фарс покорности. Было безумно жаль Брэма, но я знала, что его внутренний стержень поможет брату пережить мою смерть.

Брэм сдержал данное слово и каждый вечер приходил в башню. Мы ужинали, он рассказывал, как прошел его день. В беседах старался даже вскользь не упоминать отчима. Через медальон я чувствовала постоянное недовольство Стратега пасынком. Оно оставалось на одном уровне. Из этого делала вывод, что новых ссор между регентом и королем не возникало. Эти догадки подтверждала и баронесса Лирон, навещавшая меня каждый день около полудня. По ее словам Дор-Марвэн и Брэм старательно избегали друг друга. А отсутствие на прошедшей неделе приемов и балов лишь сыграло обоим на руку.

Брат с готовностью отвечал на все вопросы о делах Шаролеза, без удовольствия говорил о Муоже и замыкался, если я осмеливалась спросить об Арданге. Чаще всего в ответ слышала:

— Я разбираюсь с делами. Их много накопилось.

Я даже не обижалась на одинаковые ответы. Брат не мог знать, как я ждала любых новостей из Арданга, как надеялась услышать хоть малейший намек на сведения о Ромэре. И в который раз сожалела о том, что новости доходят с большим опозданием.

Но Брэм об Арданге не говорил, а утешение неожиданно нашло меня в лице Винни. На шестой день она напевала мелодию. Знакомую мелодию. Одну из наиболее успешных баллад о Короле и его Ангеле. И по взглядам, которые на меня изредка бросала служанка, я поняла, что текст девушке известен, а соответствующие выводы уже сделаны. Это радовало. Мне нравилось, что правда начинала постепенно просачиваться не только в Шаролез, в Ольфенбах, но и во дворец.

Утро седьмого дня принесло долгожданные новости из Арданга. Гонец прискакал с посланием из Корла, одного из портовых городов Арданга. Жизненный путь этой короткой записки был извилистым. Вообще поразительно, что письмо так быстро достигло Ольфенбаха. Хотя, признаться, даже тогда меня не удивило, что письмо было только одно.

Голубь из Корла принадлежал дочери казначея. Она состояла в переписке со своим женихом, торговцем из Малира, большого города на северо-западе Шаролеза, где реки Мир и Либ сливались в Мирлиб. Получив послание, купец бросился к владельцу земель, тот велел немедленно везти письмо в Ольфенбах. Вдоль реки, через Кручу, по Тракту. Но у торговца не было возможности менять коня так быстро, как это делали Ястребы. Поэтому путь в столицу отнял больше времени. К счастью для Ромэра, к счастью для Арданга.

Взволнованный слуга передал мне просьбу брата немедленно явиться в зал Совета. Там уже собралось множество знакомых людей. Сосредоточенный Брэм, стоявший у стола и прижимающий к столешнице пальцами правой руки темную папку. Внешне совершенно спокойный виконт-телохранитель, занявший место за спиной короля. Маркиз Леску, казавшийся испуганным, разговаривал в углу о чем-то с несколькими вельможами. Герцог Ронт о чем-то перешептывался с хмурым бароном Лирон. Стратег, чье растущее, близкое к паническому беспокойство я постоянно ощущала, опять повел себя странно. Подойдя к своему месту по левую руку от трона, постарался обратить на себя внимание задумавшегося Брэма и разговорить короля. Видимо, пытался вытянуть из брата хоть какие-нибудь сведения до начала заседания, чтобы иметь возможность изображать пусть незначительную, но осведомленность. Губы брата изогнулись в язвительной ухмылке. Король бросил на отчима пренебрежительный взгляд и ответил громко и четко, так, что слышали все собравшиеся:

— Прошу, господин регент, не разочаровывайте меня еще и своей нетерпеливостью. Честно говоря, ожидал от Вас более зрелого поведения.

Стратег отшатнулся от Брэма так, словно пасынок влепил ему пощечину.

— Прошу прощения, Ваше Величество, — выдавил отчим.

А медальон обдал меня неимоверно мощной волной ярости Дор-Марвэна. Я прочувствовала весь его обжигающий гнев, всю едкую горечь и обиду на Брэма, потому что находилась так близко к источнику. После почти недели относительного покоя эта встряска была такой сильной, что я едва устояла на ногах. Но готова поклясться, на лице не дрогнул и мускул. С ужасом осознавая, что мне сейчас придется подойти к отчиму, мило ему улыбнуться и занять свое привычное место по левую руку от него, я не могла заставить себя сделать даже шаг и замерла в дверях.