Виктория Холт - Исповедь королевы

• Название: Исповедь королевы
• Автор: Виктория Холт
• Издательство: Редакция международного журнала «Панорама»
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1994
• ISBN: 5-7024-0142-2

«Исповедь королевы» — это продолжение романа Виктории Холт «В ожидании счастья». В нем писательница как бы воспроизводит дневник-исповедь французской королевы Марии Антуанетты, в котором королева, ожидая казни, вспоминает свои детские и юные годы в Австрии, рассказывает историю своего замужества, приезд во Францию, описывает дворцовые интриги, кается в своих ошибках и заблуждениях.

В данном романе Мария Антуанетта рассказывает о своей большой любви, о Французской революции, попытках бегства королевской семьи из объятой террором страны. Трагическая и трогательная история несчастной королевы безусловно заинтересует читателя.

---

Я писала о нем Иосифу:

«Мой старший сын очень беспокоит меня. Он несколько горбится, одно бедро выше другого, а позвонки на спине немного смещены и выдаются. С недавних пор его все время лихорадит, он худ и слаб».

Я хотела оставаться с ним все время и самой ухаживать за ним. Но это было невозможно. Оперный театр попросил, чтобы король и я присутствовали на гала-представлении, и Людовик заявил, что, как он думает, все ожидают нашего появления там.

Я боялась этого. Так ему и сказала. Они хотели видеть его, они любили его, но они ненавидели меня. Они питались самой ужасной ложью обо мне. Мне была ненавистна сама мысль посетить оперу, напоминавшую мне о днях, когда я до безумия танцевала там на балах.

— Наш долг — пойти туда, — угрюмо сказал Луи.

Я прошла в детскую, чтобы показать детям свое платье; маленький Луи-Шарль громко закричал от восхищения и погладил ручкой мягкий шелк моего подола.

— Красивая, красивая мамочка, — сказал он. И настоял на том, чтобы показать мне последние трюки Малыша. Малыш был умнейшей собакой в мире, и сын хотел, чтобы она принадлежала ему. Мой бедный маленький дофин лежал в своей постели, его уродливое тельце было накрыто, мне хотелось заплакать, когда я склонилась и поцеловала его. Он обнял ручками мою шею и повис на мне; он любил меня, когда поблизости не было никого, кто бы настраивал его против меня.

Я отправилась в оперу, сохраняя память о детской. Это был прекрасный праздник, и я была рада, что короля так громко приветствовали. Но меня никто не приветствовал, хотя я слышала выкрики «Мадам Дефицит» и «Где бриллиантовое колье?»

Когда я вступила в королевскую ложу, то заметила записку, которая была там приколота. Ее быстренько убрали, но перед этим я успела прочитать слова: «Трепещите, тираны».

На протяжении всего представления я действительно дрожала и не могла успокоиться. А Луи сидел рядом со мной, спокойно улыбаясь, и казалось, что ничто не может вывести его из равновесия.

Какая была радость, когда мой сын, вроде бы, начал немного поправляться. Я забыла все свои тревоги, поверив, что он действительно становится крепче. Он был таким умным ребенком и всегда поражал меня своими высказываниями.

— Он будет очень мудрым королем, — говорила я его отцу, и Луи соглашался со мной.

На него надели корсет, чтобы выпрямить позвоночник, и он никогда не жаловался. Он был маленьким мужчиной.

Мне страстно хотелось, чтобы он научился управлять финансами. В то время финансы были постоянно у меня на уме, и я отдала распоряжение его гувернеру и гувернантке не давать ему больше, чем положено на его содержание. Его очень заинтересовала механическая кукла, которую он однажды увидел, и он страстно желал заполучить ее. Я намеревалась подарить ее, так как он сказал, что просил Бога помочь получить ее. Он сказал мне, что один его слуга напомнил ему, что лучше попросить Бога о мудрости, чем о богатстве.

— На что, мама, — заметил он с улыбкой, — я ответил, что коли я собираюсь обращаться к нему с просьбой, то почему бы не просить сразу о двух этих вещах.

Ну как не восхищаться таким ребенком?

— Дорогой мой, — сказала я, — ты должен обещать мне съедать всю вкусную пищу, которую тебе дают. Ты должен вырасти сильным мужчиной. Твой папа, когда был маленьким, не был сильным, а посмотри на него сейчас.

— Я хочу этого, — ответил он мне.

— Ты должен говорить: «Мы хотим», дорогой мой, как это делает король.

Я пыталась научить его быть королем, поскольку всегда помнила, как его отец считал, что его ничему не учили.

— Король и я говорим: «Мы хотим», мамочка. Но я прав, так как король о себе не говорит «мы».

Он выглядел таким серьезным и умным, что я не знала, что мне делать — плакать или смеяться.

И, как только у меня появилась надежда, он снова заболел. Он проснулся ночью, страдая от ужасных судорог. Он так страдал, мой дорогой сыночек, а я ничего не могла поделать. Доктора постоянно выслушивали его, осматривали, предлагали лечение. Они мучили его пластырями и говорили о прижигании позвоночника. Он терпеливо все это переносил, что было удивительно. Он находил удобным лежать на бильярдном столе, и для большего удобства я положила на стол матрас. Он много читал, главным образом, исторические книги. Я присутствовала однажды при том, как принцесса де Ламбаль попросила его выбрать наиболее интересные места из книги — это была история правления Карла VII, — а он с укоризной посмотрел на мою дорогую глупенькую Ламбаль и ответил:

— Я не знаю, что выбрать, мадам, здесь все так интересно.

По мере того, как он становился все слабее и слабее, он не хотел видеть у себя никого, кроме меня. Его глаза прояснялись, когда я входила.

— Мамочка, — бывало, говорил он, — ты такая красивая. Я чувствую себя счастливее, когда ты рядом со мной. Расскажи мне про старые времена.

Он подразумевал под этим то время, когда мог бегать и играть, как это любит делать его младший брат. Малыш свернется в клубок рядом с ним, а я стану рассказывать о различных маленьких происшествиях из прошлого, таких, как случай в театре Трианона, когда он сидел у отца на коленях и видел меня на сцене.

— Я помню, я помню, — закричит он, бывало. — И что случилось?

Он будет кивать во время моего рассказа, зная его слово в слово, так как эту историю он слышал много раз, — как я забыла слова, и как монсеньор Кампан в суфлерской будке с большими очками на носу судорожно пытался отыскать нужное место в пьесе. Мой маленький сын драматическим голосом закричал на весь театр: «Монсеньор Кампан, снимите свои большие очки. Мамочка не слышит вас».

Он смеялся, я смеялась вместе с ним, но, как всегда, сдерживая слезы.

Возможно, воздух Версаля был недостаточно чистым для него. Один из докторов высказал мнение, не будет ли лучше воздух Ле Мюета.

— Но это место не защищено от холодных ветров, — сказал другой.

— Да, но эти ветры делают воздух чище.

— Комната Его высочества влажная, — заявил Сабатье. — Окна выходят на Швейцарское озеро со стоячей водой.

— Ерунда, — ответил Лассон, — воздух Версаля вполне здоровый.

Мой муж вспомнил, что еще ребенком его послали в Медон, и, как утверждают, местный воздух сделал его крепче.

Людовик принял решение — дофин был отправлен в Медон.

Члены Генеральных штатов должны были собраться в Версале. Я страшилась Генеральных штатов, зная о тревоге тех, кого считала своими верными друзьями. Аксель, когда на приемах мы обменивались с ним несколькими словами, сообщил мне о своей тревоге. Я знала, что он считает положение очень серьезным и боится за меня.

— Луи, — сказала я мужу, — не лучше ли будет созвать это собрание подальше от Парижа?

— Они должны прибыть в Версаль и столицу, — ответил мой муж.

— Они лишат тебя твоей власти и достоинства, — сказала я.

Я была уверена в этом. Они были выбраны от всех классов общества. Члены низших классов будут иметь голос в делах правительства. Именно к решению государственных дел ни Людовик XIV, ни Людовик XV никого бы не подпустили. Но мой муж заверил меня, что это необходимо.

К церемонии открытия велись большие приготовления; по всей стране росли смутные надежды; казалось, каждый ожидал чуда от этих Генеральных штатов.

Когда я уезжала в Медон повидать сына, то забывала все свои тревоги о предстоящем суровом испытании (я должна была занять подобающее мне место в процессии), поскольку дофин быстро слабел.

Его личико засветилось, когда он увидел меня.

— Самое лучшее время, — сказал он, — когда ты со мной.

Я села у бильярдного стола, держа его за руку. Что я надену, хотел он знать.

Я сказала ему, что в моем платье должны быть фиолетовые, белые и серебряные цвета.

— Это будет красиво, — заявил он. — Если бы у меня были силы и я чувствовал бы себя хорошо, то поехал бы в карете вместе с тобой.

— Да, мой дорогой. Поэтому ты должен как можно скорее поправиться.

— Мамочка, я не смогу поправиться к этому времени, — сказал он серьезно. А затем продолжил:

— Мамочка, мне бы хотелось увидеть эту процессию. Пожалуйста, пожалуйста, позволь мне посмотреть, как ты выезжаешь. Я хочу увидеть тебя и дорогого папочку.

— Это будет слишком утомительно для тебя.

— Я никогда не устаю, когда вижу тебя. Мне становится даже лучше. Пожалуйста, мамочка.

Я знала, что не могу отказать ему, и сказала, что постараюсь все организовать.

Звонили колокола, и ярко сверкало солнце. Это было 4 мая 1789 года — года созыва Генеральных штатов. Улицы Версаля были празднично украшены, и везде на легком ветерке раскачивались королевские лилии. Мне сказали, что сейчас в Версале невозможно найти ни одной свободной комнаты.

Повсюду был заметен какой-то подъем. Я слышала пересуды, что старые методы канули в вечность, теперь народ имеет право участвовать в управлении страной. Именно для этого и были предназначены Генеральные штаты. Король был хорошим человеком — он их созвал. Налоги должны быть упразднены или распределяться равномерно. Хлеб должен стать дешевым. Франция должна превратиться в рай на земле.