Борис Горин-Горяйнов - Федор Волков

• Название: Федор Волков
• Автор: Борис Горин-Горяйнов
• Издательство: Ярославское книжное издательство
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1956

Роман-хроника посвящен жизни и творчеству Федора Григорьевича Волкова (1729–1763), русского актера и театрального деятеля, создателя первого постоянного русского театра.

---

— Какая она прелесть, ваша сестричка! Эта маленькая Агриппина Михайловна Мусина-Пушкина…

— Она сироточка моя, — вздохнула Троепольская. — А какое у нее чудное сердечко! Правдивое и неподкупное.

Федор был растроган этой сценой. Чтобы скрыть готовые выступить слезы, сказал:

— Подойдите же ко мне поближе, милая Грипочка. Я хочу поболтать с вами попросту.

Девочка подошла.

— О, болтать она мастерица! — сказала Троепольская. — И вы можете говорить ей «ты». Она еще дитя. Ты разрешаешь, Грипочка?

— Разрешаю. Мне, почитай, все говорят «ты». Знакомые, конечно.

— Прекрасно. Мы тоже уже знакомы. Я приобрел сегодня такое лестное знакомство, о коем час тому назад и не мечтал. Я тебя буду очень любить, милая Грипочка.

— Я вас тоже. Я только важных не люблю.

— Хорошо, что я, при ближайшем рассмотрении, оказался не важным, — засмеялся Волков.

— Важных иначе, — которые большие, толстые, и сопят. А вас можно любить, как и дядю Сашу.

— Кто это — дядя Саша? — спросил Волков.

— Это мой муж, Александр Николаевич Троепольский. Они с Грипочкой большие друзья, — пояснила Татьяна Михайловна, неожиданно заинтересовавшись рисунком своего халатика. — Он сейчас должен зайти сюда. Вы и с ним познакомитесь.

— Очень приятно.

Наступило молчание. Федор неожиданно позабыл все слова. Татьяна Михайловна также молчала, изучая свой халатик. Грипочка удивленно посмотрела на того и на другого. Осторожно приласкалась к Волкову.

— Вы тоже хороший? А у вас есть жена? Нет? А почему?

— Право, не знаю почему, Грипочка.

— Как странно! Кто же должен знать? Я? Какой вы смешной! А кто вам манжеты гладит? Неправда, у вас есть жена, — говорила девочка, разглядывая пышные манжеты Волкова. — У нас все женатые и все замужние, кроме меня. Это потому, что я еще маленькая.

— Подрастешь — и выйдешь замуж за хорошего человека.

— Хороших людей ныне очень мало.

— Пока подрастешь, они появятся, — улыбнулась Татьяна Михайловна.

— Герр Гильфердинг говорит, будто хороших людей на свете больше не будет, все вывелись. Сам он не особенно хороший. Все сердится. Вот вы — хороший. Дядя Саша тоже очень, очень хороший.

— Иначе и быть не может, — сказал Волков. — Татьяна Михайловна не могла выйти замуж за плохого человека…

Троепольская укоризненно взглянула на Волкова и затем отвернулась с подавленным вздохом…

Федор Григорьевич держал Грипочку за руки.

— Комедианты хороший народ, — изрекла девочка. — Только если бы они не так часто ссорились! Вы тоже любите ссориться?

— С хорошими людьми — нет, — улыбнулся Федор.

— А я ни с хорошими, ни с плохими. Когда начинают ссориться, я убегаю. Хороший человек не будет ссориться, а с плохим — не стоит ссориться. К чему? Дядя Саша никогда не ссорится.

— А тетя Таня? — пошутил Волков.

Девочка взглянула украдкой на сестру.

— М-м… разумеется, тоже нет… когда ее не обижают, У нас забияк много. Особливо комедиантки есть — у-у!.. Я их терпеть не могу, этих торговок.

— Грипочка, не надо болтать лишнего, — сказала Троепольская, не оборачиваясь.

— Я — не лишнего. Я так чуть-чуть…

— А театр тебе нравится, Грипочка? — спросил Волков, чтобы переменить разговор.

— Конечно. Это лучшее, что у нас есть в Москве. Вот этот? Ваш театр?

— Конечно. Ведь я другого не видела. А есть другие? Извините, как мне следует вас называть? Дядю Сашу я зову дядей Сашей.

— Федора Григорьевича следует называть Федором Григорьевичем, — быстро сказала Троепольская, не поворачиваясь к ним.

— Разумеется. Какая я глупая! Федор Григорьевич, а вы мне покажете другой театр? — льнула Грипочка к Волкову.

— Покажу, милое дитя. Конечно, с разрешения сестрицы и дяди Саши.

— А почему им не разрешить? Разве это неприлично?

Волкову не видно было лица Татьяны Михайловны. Но, полуобернувшись, он увидел это лицо в зеркале. Ее глаза были полны слез. Они застилали ей зрение. Повидимому, она делала большие усилия, чтобы справиться с ними.

— Это большой театр? Красивый? Там играют по-немецки или по-русски? Я не люблю немецкого языка. Не люблю и плохо знаю его. А вы хорошо его знаете? Как сестрица?

Федору необходимо было что-то отвечать девочке. Однако волнение Татьяны Михайловны передалось и ему. Он боялся звуком голоса выдать свое душевное состояние. Невольно подумал про себя: «Боже, какой я плохой актер!».

— Федор Григорьевич, вы мне не отвечаете! Я вам надоела? — спрашивала девочка.

— Милая Грипочка, ты не можешь надоесть, — принудил себя выговорить Волков. — Я готов тебя слушать целыми днями. Потом я тебе сразу отвечу на все. А пока я просто любуюсь тобой. Мне приятно смотреть на тебя и молчать.

— А почему у вас такое печальное лицо? Раньше у вас было другое…

Татьяна Михайловна стирала полотенцем грим. Повернувшись к девочке, сказала:

— Пора тебе привыкнуть, глупенькая, что у актеров лицо меняется постоянно.

— Знаю — на театре. А ведь сейчас же мы не играем!

— Могут быть и другие причины. Не из-за одной игры. Вот и у меня сейчас… Попала в глаз соринка, и глаз слезится. Значит, и выражение другое.

— У вас тоже соринка? — спросила Грипочка, теребя за пуговицу Волкова.

— Нет, Грипочка, не соринка. Мне немного жмут сапоги, и это неприятно.

— Сапоги следует выбирать по ноге. Тогда и страдать не будете, — наставительно произнесла Грипочка.

Федор засмеялся. Рассмеялась и Татьяна Михайловна, привлекая к себе девочку:

— Какой мудрый совет! Ах ты, мой маленький философ!

Поцеловала девочку в голову.

В уборную вошел высокий белокурый мужчина в скромном темном кафтане.

— Танечка, готова?

— Немножко заболталась. У нас необычайный гость. Познакомьтесь. Мой муж… Федор Григорьевич Волков, придворный комедиант, мой земляк и учитель… Впрочем, ты мосье Волкова уже знаешь по моим рассказам.

Мужчины обменялись рукопожатиями.

— Дядя Саша! Федор Григорьевич покажет мне другой театр. Ихний, — ухватилась за Троепольского Грипочка.

— Ну, разумеется, тебе первой, — шутливо сказал Троепольский. — Полагаю, Федор Григорьевич затем и зашел, чтобы пригласить тебя. Ведь так, Федор Григорьевич?

— Именно так, Александр Николаевич.

— Не может быть, — сказала Грипочка. — Федор Григорьевич час тому назад не знал, есть ли я на свете.

— Невероятно! Тебя вся Москва знает, а следовательно и Федор Григорьевич. Да и как не знать такую примечательность? Сие непозволительно. Ну, Танечка, ты переодевайся без помехи. Мы выйдем.

Мужчины вышли на полутемную сцену. Медленно прохаживались, толкуя о театральных и иных делах.

Когда Татьяна Михайловна была готова, все вместе вышли на улицу. Троепольские жили в двух шагах от театра. Они непременно хотели затащить Волкова к себе ужинать. Он отговаривался поздним временем и усталостью. Дал слово отобедать у них на следующий день. Троепольские показали домик, в котором они квартировали, и объяснили, как следует стучать.

Стали прощаться. Грипочка приготовила было губы для поцелуя. Вопросительно взглянула на сестру. Та незаметно покачала головой. Девочка сделала Волкову церемонный реверанс.

Федор медленно возвращался к себе. Им овладело гнетущее чувство покинутости и одиночества. Он глубоко сожалел о данном согласии придти обедать, ясно сознавая, что кроме новых мучительных переживаний из подобных посещений ничего не получится.

Улицы были совершенно пустынны. Где-то сзади высоко стояла луна на ущербе. Перед Федором медленно двигалась его собственная тень. Он вынужден был все время наступать на нее, и это ему было почему-то неприятно. Улица, как назло, попалась длинная и прямая. Дома не давали никакой тени. Волков без надобности свернул в поперечный переулок и долго плутал зигзагами, избегая наступать на свою тень.

Троепольские

Волкову стоило немалых усилий принудить себя пойти к Троепольским на обед.

Дверь открыла ему Грипочка, Подставила ему губки, сразу затараторила:

— А мы вас так ждем, так ждем, уж я и не знаю, как ждем. Почему вы так поздно, Федор Григорьевич? Нехорошо опаздывать.

Сверх ожидания, Волков, едва войдя в комнаты, сразу почувствовал себя легко и непринужденно. Троепольские встретили его как доброго старого знакомого. Они жили небогато, но уютно и, повидимому, мирно. Волков с удовольствием провел у них время до самого вечера. Непринужденно болтали, делились театральными новостями. Вспоминали Ярославль и общих знакомых. Волков заметил, что Татьяна Михайловна, охотно болтая обо всем, избегает касаться домашних дяди своего Ивана Степановича Майкова. Не касался их и он.

Уходя, уже под вечер, должен был дать слово придти через день. И уже без опоздания. Грипочка погрозила ему пальцем: