Варди Соларстейн - Финская руна

• Название: Финская руна
• Автор: Варди Соларстейн
• Жанр: Попаданцы

Ярослав Викторов, обычный парень из современной питерской тусовки, попадает в Ленинград, в сентябрь 1939-го, накануне «Больших учебных сборов» — «Освободительного похода в Польшу».

Наш хронопопаданец не владеет ни приемами нинзюцу, не знает суперудара «рессора трактора «Беларусь», а также не обладает энциклопедическими знаниями в объемах Яндекса. Все что он умеет — это делать креативные фотографии, петь песни на английском и соблазнять секретарш. Герою нашего времени предстоит найти способ вернуться обратно, но сумеет ли он выплыть против течения и избежать тяготения рока, увлекающего страну к мировой войне? Сможет ли обычный человек, попавший в прошлое, сделать хоть что-нибудь полезное для своей Родины, и главное, поверят ли ему?

Книга закончена.

---

— Имя!? — замогильным голосом произнесла мойра человеческих судеб.

Хронодиверсант еще раз, от неожиданности, вздрогнул… и тут же собрался и пришел в себя. «Двум смертям не бывать, а одной не миновать» — пронеслась фаталистическая мысль, мгновенно перенастроившая все существо гостя во времени на непоколебимый, пусть и со смещенным центром тяжести как у ваньки-встаньки, но уверенный лад. Да и не был он по жизни нервным существом — просто все произошедшее с ним за последние семь дней здорово выбило из колеи. Если надо доказать, что он мужчина, то это будет сделано. Викторов нагло, до боли в уголках губ, улыбнулся, схватился за спинку стула и, обойдя его, с силой опустился на упругую обивку. Ему этого показалось мало, и Слава с противным скрежетом ножек по паркету приблизился к монументальному сооружению, за которым сидела сотрудница отдела кадров. Мимика хранительницы личных дел изобразило легкое неприязненное удивление.

— Здравствуйте! Куницын Юрий! — представился попаданец и вынул из кармана документы, включая справку от Никитина, которые ему отдали при прощании Павлы. — Вот с моего последнего места работы. Я знаете ли… уважаемая… товарищ…

— Нелли Михайловна, — подсказала немного заинтересованная дама, и ее очки озорно, по-тигриному, блеснули отраженным светом желтых ламп.

— Уважаемая Нелли Михайловна, я участвовал в научной экспедиции. На севере, у финской границы. Вместе с Никитиным Георгием Александрович, заведующий отделом Государственного Музея Этнографии и Николаем Николаевичем Волковым…

— Простите, товарищ Куницын, — неожиданно перебила его кадровичка. — Вы сказали, Волковым? Николай Николаевичем? А почему институт этнографии?

Мысли в голове хронодиверсанта работали быстрее скорости света. Разгадка такого интереса лежала на поверхности. Викторов еще раз убедился в том, что трехмиллионный Питер образца года тридцать девятого века двадцатого, как и пятимиллионный из последующего столетия — город все равно маленький. Даже совершенно чужой для этого времени человек, на восьмой день пребывания, ухитрился попасть в поле зрения знакомых друг с другом людей.

— А его уволили из НКВД, Нелли Михайловна. Как он любит шутить — «из-за проблем с печенью». Но некоторые связи он, похоже, сохранил, — многозначительно добавил Слава. — Мы же говорим про того самого Волкова, который живет на Фонтанке? — И Слава присовокупил адрес дома и квартиры, которые ему выболтал после нескольких рюмочек Волков, хвастаясь историей получения апартаментов в центре города. История была с эротическим оттенком и в ней фигурировала некая добрая фея в старорежимном пенсне.

Над столом наступило убийственное молчание. Викторов с интересом поначалу наблюдал как лицо сотрудницы отдела кадров медленно становится пунцовым. Затем он допетрил, что пялиться в упор на человека в таком состоянии чревато самыми непредсказуемыми последствиями, начиная от разрывающего барабанные перепонки пронзительного женского крика и заканчивая возможной интеграцией хрустального графина в переднюю часть черепа. Кстати о воде: Викторов вспомнил что испытывает жуткую жажду и сгреб к себе стакан, в который налил жидкость из упомянутого выше графинчика. «Не грузинская „отравленная вода“, но тоже ничего» — чмокнул языком истощенный послеперепойной жаждой попаданец.

— Работал я в этнографической экспедиции фотографом… — неопределенно продолжил Викторов, просто пересказав содержание никитинской справки, воспроизведя вслух с эдакой интригующей интонацией, чуть ли не как начало одной из баек на вечерних пятничных посиделках у общих знакомых. «А ведь подписи Волкова-то там и нет» — неожиданно вспомнил он и запнулся. И по-наитию озвучил. Врать-то не было смысла.

Кадровичка, судя по ее лицу, кажется вспомнив что-то похожее, благосклонно кивнула и уже по-другому посмотрела на собеседуемого.

Отсутствие этой детали в документах видимо навело собеседницу на свою ассоциацию. Похоже и в ее судьбе Волков кое-где не захотел проставить закорючку… Она быстро что-то прикинула, и, не дав договорить, скороговоркой произнесла:

— А у нас есть вакансия! Как раз фотографа. В отделе занимающимся оценкой продукции и приемкой жалоб на брак. Но много командировок.

— Всегда мечтал работать на Кировском заводе, выпустившим первую большевистскую бронемашину, — ввинтил Слава, удачно выглядев на стене картину, где Ленин, возвышаясь над толпой, стоял на крыше броневичка и проповедовал на Путиловском заводе. В руке вождь мирового пролетариата, как утверждающий аргумент, держал кепку. Еще одна кепка, у запасливого Ильича, была засунута в карман. Мало того что подобный тип бронемашины никогда не выезжал из цехов готовой продукции бывшего «Путиловского», это Слава знал благодаря популярной онлайн-игре с танковыми баталиями, так и само изображение коммунистического лидера характеризовало художника намалевавшего этого двухметрового гиганта с еле обозначенными залысинами и саженным разворотом плеч, от слова «худо». Хотя, этой картиной, здесь, вполне вероятно, отсевали излишне идеологически неблагонадежных. Ибо вера нетребовательна к доказательствам, и даже иногда превентивно карает излишне глубоко копнувших или слишком по-другому мыслящих. Глубокая вера, набравшая силу, жрецы которой вкусили отравленную сладость власти, пусть и не требует в своих рядах обязательного большинства альтернативно одаренных, но чувствительна к аргументированной критике излишне сильно сомневающихся, и поэтому всегда стремиться заранее устранить угрозу контролю над широкими слоями последователей.

Так Викторов, под личиной все того же Куницына был зачислен в штат Кировского завода. Напоследок, когда удачливый соискатель уже собирался уйти из кабинета, сжимая в потной ладошке пропуск и бумажку с адресом рабочего общежития для неженатых, его остановил вопрос Нелли Михайловны.

— А как он там, Волков?

Находящийся под порами эйфории попаданец ответил классикой, заготовленным и вбитым в подсознании клише.

— Жив, здоров… Но бесконечно страдает!

Оставив кадровичку в некотором смятенном, но несомненно более счастливом состоянии чем до своего появления, Викторов направился, что-то весело насвистывая, по коридору, в поиске выхода с завода. Радость переполняла его существо. Он избежал разоблачения! А теперь с таким набором ксив, с деньгами — уже можно снова планировать переход в Финляндию, на место провала во времени. Пританцовывающий Слава, в приступе полубезумной радости, раскинув руки широко в стороны, крутанулся на каблуках вокруг себя. Кончиками пальцев он случайно задел массивную гардину, висящую зеленой хламидой вдоль оконного проема, зацепился рукой за ткань и нечаянно сорвал карниз. Железная штанга, оторвавшись одним концом от крепления резво пошла вниз, попутно высвобождаясь из соскользнувших колец-держателей гардины. Набрав скорость, труба карниза махнула в нижней точке освобожденным плечом и попала прямо по девушке, только что вышедшей из двери, расположенным рядом с этим проемом. Сокрушительный удар частично смягчила папка с бумагами, которую несчастная держала в своих руках, но все равно получился убойный апперкот в челюсть. Даже не взвизгнув, жертва безалаберности хронопопаданца рухнула на пол. У еще секунду назад торжествующего Славы все внутри опустилось. Первым движением он кинулся к бездыханной девушке. Затем уже, поняв безуспешность попыток определить ее состояние из-за отсутствия медицинского опыта, оглядел коридор.

— Эй, кто-нибудь?! — слабым голосом беспомощно прохрипел он внезапно пересохшим горлом.

Свидетелей в этом крыле здания, куда, видимо заплутав, зашел Викторов, не оказалось. Хронопопаданец, решившись, затащил, держа под мышки, девушку внутрь комнаты и положил на палас. «Что делать?!» — растерянно заметалась в голове безумная мысль. — «Как в этом времени вызывать „скорую“?!»

Он схватил с подоконника в комнате стеклянную квадратную бутылку и принялся разбрызгивать находящуюся в ней воду на лицо пострадавшей. Жидкость пахла как-то необычно, и по-видимому использовалась в виде настойки для полива цветов, оккупировавших подоконник и частично стол в этой комнате.

— Ах! — выдохнула к огромному облегчению неловкого обалдуя, несчастная пострадавшая от его безалаберности. Потихоньку краска жизни возвращалась, наполняя оттенками розового черты лица, принявших на некоторое время мертвенно-прозрачный восковой цвет.

— Что?! Где я? Что случилось? Кто вы? — приподнялась с пола девушка и уставилась удивленными карими глазами на Славу. Попаданец отметил, что даже при минимуме косметики, к излишнему обилию которой он так привык в своем времени, девушка выглядела очень симпатично. Открытое лицо с типично славянскими чертами, чуть припухлый ротик, едва вздернутый носик — все это вызывало четкую симпатию и тягучее влечение в истомившемся по женскому обществу молодом организме. Славе пришла неожиданная мысль что фраза из анекдота: «если хочешь что бы девушка была у твоих ног — главное, это четкий удар в челюсть» — имеет право на жизнь. С некоторыми, конечно, оговорками.