Фаина Гримберг - Хей, Осман!

• Название: Хей, Осман!
• Автор: Фаина Гримберг
• Издательство: Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2004
• ISBN: 5-271-07623-7

Новый роман известной современной писательницы Фаины Гримберг рассказывает о жизни Османа I, тюркского вождя, положившего начало великой державе - Османской империи. Роман интересен не только занимательным сюжетом, но и подлинно энциклопедическим охватом сведений о фольклоре, быте, истории Балканского полуострова и Малой Азии ХII-ХIV вв. Осман, по прозвищу Аль-Гази (т.е. завоеватель). В 1288 г. унаследовал от своего отца господство над турецкими ордами, населявшими Малую Азию. Постепенно расширяя свои владения, он стал правителем независимого Турецкого государства. После победы над сельджуками в 1299 г. Осман был провозглашён султаном, а победа над византийцами в 1301 г. сделала его имя известным всему миру.

---

   - Да, - отвечал Михал покорно.

   - Тогда веселее гляди! Поохотимся завтра! А теперь - спать...

Михал сам проводил гостя в хороший спальный покой; шёл почти рядом с Османом, но всё же отставая, и подымал светильник, освещая дорогу...

На другой день с утра послали за имамом. Едва рассвело. И на охоту начали сряжаться. Но Михал приметил, что Осман будто выжидает, ждёт чего-то... или кого-то... Сам Михал с трудом скрывал уныние и старался изо всех сил выглядеть весёлым. Он понимал, что Осман видит ясно его притворство; но понимал и то, что Осман одобряет его силу воли... Всё было готово к выезду на охоту, но медлил Осман...

   - Сколько дней будем охотиться? - спросил Михал.

   - Три дня пробудем, - отвечал Осман, - а там уж ты поступишь под начал имама. Праздновать твоё вступление на путь истины будем в Йенишехире...

Осман пошёл на конюшню, чтобы самому оседлать своего коня. Тут-то и въехал на двор всадник. Михал тотчас узнал юного Орхана, и все узнали Османова сына. А Орхан уже спрыгнул на землю и улыбался дружески Михалу. Они обнялись и похлопали друг друга по плечам. Орхан ещё не успел спросить об отце, а Осман уже вышел из конюшни, ведя коня в поводу. Орхан быстро подошёл к нему, склоняя голову, и поцеловал отцову руку.

   - Ты что? - спрашивал Осман. - Зачем приехал? Как узнал, где я?.. - Но видно было, что Осман ждал сына этим утром, надеялся именно на приезд сына... Однако принял на себя вид суровости. - Кто охраняет мать, сестёр и твоего младшего брата? На кого ты оставил их?

Но Орхана нимало не смутил суровый вид отца. Весело взмахивал Орхан длинными отроческими руками в обтягивающих рукавах короткого кафтана тонкого сукна и торопился высказать последние новости:

   - Не подумай, будто я бросил мать, сестёр и брата! Я сказал дяде Гюндюзу... Я не просто так уехал. Да теперь ведь всё улажено. Шейху Эдебали утёрли нос! Сначала, конечно, народ помутился; кричали: «На Харман Кая! На Харман Кая!..»; но так никто и не двинулся со своего места. Пошли другие толки; стали вспоминать храбрость Михала; говорили, какой он доблестный... «Язык!» - говорили. - «Жаль!..» Жаль убивать, лишать жизни такого доблестного храбреца...» Вот что говорили!.. И все, все толкуют, что надобно слушаться тебя, отец, а не шейха!.. Отец, позволь мне отправиться с вами на охоту!..

   - Нет, - сказал Осман спокойно и серьёзно, как обычно говорил. - Ты возвращайся в Йенишехир. Вести ты принёс хорошие! Скажи Гюндюзу и матери, что надо готовить большой праздник. Так и скажи. А я вернусь через три дня... - Осман обернулся к Михалу. - Не поднести ли подарок доброму вестнику?

Михал молча снял с пояса охотничий нож в кожаных ножнах и протянул Орхану. Тот вынул нож из ножен, взмахнул, тронул кончиком указательного пальца острое лезвие, улыбнулся весело и поблагодарил Михала...

Выехали на охоту Осман, Михал и самые ближние люди Михала. Следом за всадниками-охотниками ехала арба с провизией. Взяли с собой и повара; Осман уже объявил ему, что берет его к себе на службу:

   - Готовить будешь кушанье для меня, для моих пиров малых...

Охотились на куропаток и фазанов. Вытягивались цепью охотники. Сокольничьи несли соколов. Собаки с громким лаем хоровым гнали дичь. Осман и Михал принимали соколов и пускали на поднявшихся птиц. Набили много куропаток, фазанов и диких гусей. Внезапно собаки подняли волка и выгнали на охотников. Осман в азарте соскочил мгновенно наземь и бросился с обнажённой саблей на зверя. Михал прыгнул следом за султаном, громко крича остальным, чтобы они удержали Османа; однако тот уже добивал огромного волка...

Охотились два дня, затем воротились в дом Михала с богатой добычей. Поотдохнув, сели за трапезу. Снова явились вкусные и хорошо приготовленные кушанья. Осман наслаждался явственно и был весел.

   - Роскошь губит! - говорил он с улыбкой. - Эх, до чего же губительна роскошь! Мои предки, бывало, довольствовались варёной кониной да молоком квашеным... А я-то...

Эх, роскошь, роскошь, губительная роскошь... - И он ел и пил, блестя глазами радостно...

   - Ничто не вечно! - откликнулся Михал. - Если роскошь и погубит твою державу и твоих потомков, султан Гази, то сделается подобное не раньше, чем лет через пятьсот! Не страшно!..

   - Кому не страшно? - Осман изобразил нарочитый гнев. - Кому? Тебе? А мне, может быть, страшно!..

   - Пять веков - разве мало?

   - Да что ты заладил: пять веков да пять веков! Для меня мало пять веков!

   - Человек не может и двух веков прожить. Даже ты!

   - Но прикинь делу моему ещё хоть пятьсот лет вдобавок!

   - Да мне не жаль! Я тебе и тысячу лет прикину, султан Гази.

   - Но отчего пятьсот? Отчего именно пятьсот? Как пришло тебе такое в голову?

   - Сам не знаю. Вдруг сорвалось с языка. Наверное, оттого что круглое число - пять сотен...[283]

   - Пять сотен... пять сотен... - задумчиво повторил Осман. Затем резко повернулся и почти склонился к Михалу: - Ты не хочешь ли отказаться от обращения в правую веру? Слышал ведь, какие вести привёз Орхан. Люди - за тебя...

   - Если ты меня испытываешь, - начал Михал, не глядя на гостя, - то напрасно. Я не отступлюсь от своего слова. Я уже сказал тебе своё «Да!»...

В Йенишехире Эдебали рассказал в мечети свой сон. Он говорил, что приснилось ему, будто из сердца Османа произросло огромное дерево-древо, крона которого охватила весь мир; и в тени этого древа били родники, протекали реки, плодородные земли приносили тройной урожай, города вздымали в небо высокие башни... И шейх Эдебали сам толковал свой сон, говоря, что сон этот предвещает всевластие потомков Османа...

А на другой день Осман въезжал в город. Вместе с ним ехал Куш Михал и люди Михала, в закрытой повозке ехала жена Михала со своими служанками и приближенными женщинами и девицами. Шейх Эдебали вышел пешим навстречу Осману, поодаль двигалась целая толпа любопытствующих. Шейх поднял кверху руки, в правой его руке был посох; и шейх заступил дорогу Осману и сказал такие слова:

   - Хей, Осман! Аллах отдаёт тебе и твоим потомкам падишахскую, султанскую власть! - И он пересказал и растолковал Осману свой сон. А затем сказал, будто шутя: - Я предрёк тебе власть, а ты чем отблагодаришь меня?

   - Проси! - коротко произнёс Осман.

   - Я прошу только о милости! - заговорил шейх Эдебали. - Только о милости я прошу тебя. Я - одинокий, бедный старик. Скоро я, быть может, умру. Я давно уже вдовец, но у меня есть незамужняя дочь. Хотел бы я ещё при жизни своей устроить её судьбу. Окажи мне милость, сделай мою дочь служанкой на женской половине твоего дома!..

Все замерли. Теперь Осману не было исхода-выхода, хороший капкан поставил на него Эдебали! Возможно было, конечно, сказать: «Да, я сделаю твою дочь служанкой моей жены!», или же - «Нет, пусть твоя дочь остаётся при тебе!»... Но это значило бы просто-напросто открытое объявление войны шейху! Стало быть, ответ оставался лишь один: «Я возьму твою дочь в жены!»...

И этот ответ и прозвучал из уст Османа:

-- Ступай с миром, шейх! Я устрою судьбу твоей дочери, пусть она будет моей женой!..

Шейх Эдебали казался растерянным; он хотел поклониться Осману, однако тот повёл рукой, показывая, что не надо ни поклонов, ни иных благодарностей... Несколько сподвижников Эдебали подбежали поспешно и отвели шейха под руки в сторону...

* * *

Готовился невиданный праздник. Двойной праздник. Осман намеревался праздновать обрезание Куш Михала, а теперь оказалось, что придётся праздновать ещё и бракосочетание Османа и младшей дочери шейха Эдебали...

На широком конюшенном дворе Осман смотрел лошадей, выбирая ту, на которой должен был Куш Михал в день своего обрезания проехать по городу. Осман с досадой браковал лошадей, находя у них всё новые и новые недостатки... Смотрел бабки, перебирал гривы, заглядывал в ноздри конские...

   - Я, - говорил, - хочу поднести в дар моему первейшему ортаку лучшего коня! Ведь это будет великий день, единственный день!..

Наконец выбрал Осман подходящего коня, пылкого, быстрого, голова и не большая и не малая, шея прямая и длинная, и длинная высокая холка, и спина прямая, и круп опущенный, и грудь глубокая, неширокая, и длинные сухощавые ноги, длинные бабки... Гнедая была эта лошадь...

Осман спросил Михала, хороша ли эта лошадь. Куш Михал ответил утвердительно. Затем он пошёл к имаму, который ежедневно наставлял его в вере, приготавливая к великому дню... Вечером Осман позвал Михала в один малый покой, где они долго сидели, а покой заперт был на ключ...

   - Говорил ты с Мальхун Хатун? - спросил Михал.

Прежде он никогда не осмелился бы спросить Османа о жене, да и самого последнего воина-мусульманина не осмелился бы спросить. Но теперь он спрашивал. И Осман отвечал угрюмо:

   - Нет. - И вдруг плотно прижал ладони к лицу, не наклоняя голову... В тоске безысходной он проклинал шейха Эдебали, отнимавшего у него тот мир семейного тепла, где Осман всегда мог отдохнуть душою... Осман знал, что Мальхун не скажет ему ни единого слова супротивного. Всё по виду своему останется прежнее. Но на деле всё уже никогда не будет прежним, Осман знает!.. Знал и Михал. Он знал, что султан Гази не может отречься от своего слова, не может...