И. Потапчук - Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века

• Название: Русские судебные ораторы в известных уголовных процессах XIX века
• Автор: И. Потапчук
• Издательство: Автограф
• Жанр: Юриспруденция
• Год: 1997
• ISBN: 5-89201-005-8

В книгу вошли громкие процессы пореформенного суда в их стенографическом изложении, а также речи 113 юристов, произнесённые на этих процессах, которые касаются самой разнообразной категории уголовных дел - убийства, хищения имущества, мошенничества, банковские махинации, вексельные подлоги, транпортные катастрофы. Книга адресована главным образом юристам, историкам, т. к. они найдут в ней богатейший фактический и теоретический материал.

---

Затем несколько слов о также похищенных из имущества покойного векселях Безобразова и Титова. Безобразов и Титов — это старые и близкие друзья душеприказчиков, и особенно Ланского. Они были должны покойному Занфтлебену по векселям, оба на сумму около 3 тысяч. Этих векселей в описанном имуществе покойного в том виде, в каком оно было принято от Гартунга, не оказалось. Безобразов говорит, что свой долг уплатил Занфтлебену еще в декабре 1875 г., причем и вексель его был уничтожен, а Титов, по его словам, погасил свой долг в марте 1876 г. и тоже свой вексель получил обратно и его уничтожил. Между тем оказывается, что уже после смерти Занфтлебена, то есть после 11 июня, в руках Алферова, по собственному его показанию, находились эти самые документы, так что, с одной стороны, в одно и то же время векселя Безобразова и Титова как оплаченные были уничтожены, а с другой, как неоплаченные находились для взыскания у Алферова! Кому же верить? Вывод из этого можно сделать такой: векселя Титова и Безобразова не были вполне оплачены, остались у Занфтлебена после его смерти и 11 июня были похищены вместе с другими векселями, а затем уничтожены, потому что с друзей своих душеприказчики не считали возможным требовать уплаты. Алферов по этому поводу выражался весьма определенно, он подробно описал, какие именно векселя ему передала Ольга Петровна после смерти мужа. Их было всего на 15 тысяч: вексель Панчулидзева в 7 тысяч, Жукова на 2 тысячи, Вырубова на 3 тысячи, а остальные, следовательно, всего на 3 тысячи рублей, векселя Титова и Безобразова. Подержав у себя некоторое время эти векселя, он возвратил их обратно Ольге Петровне.

Господа присяжные заседатели! Быть может, внимание ваше уже утомлено, но настоящее дело так сложно, а всестороннее объяснение его так необходимо в интересах правосудия, что я решаюсь просить еще на некоторое время вашего внимания. Я пришел к тому заключению, что 11 июня, после смерти Занфтлебена, все принадлежавшие ему векселя были похищены, а из некоторых даже извлечены выгоды; это было для подсудимых тем удобнее, тем возможнее, что на большей части из документов, по крайней мере, на самых ценных, были бланки покойного Занфтлебена, что весьма облегчало пользование ими: возможно было пустить их в оборот или же продать их, или отдать векселедателям. Скоро, однако же, похищение было обнаружено, и дальнейшее пользование плодами кражи по необходимости, приостановилось. Тогда, вероятно, по совету опытных людей, придумали очень хорошую и остроумную уловку: стали утверждать, что большая часть увезенных с дачи векселей были еще покойным Занфтлебеном подарены в собственность Ольги Петровны; при помощи такого объяснения было всего легче объяснить и оправдать сокрытие от описи тех векселей, которые были от нее утаены. Этим способом казалось так удобно и так безопасно все свести к простому гражданскому спору о праве собственности на увезенные с дачи векселя. И вот вы слышали, как Ольга Петровна утверждала, что покойный Занфтлебен еще при жизни передал ей на 80 тысяч своих векселей по бланкам в полную собственность, так что ныне все эти векселя принадлежат ей. По поводу этого заявления прежде всего заметим, что 11 июня, в день смерти покойного, когда на дачу его прибыли наследники и между ними и вдовою происходили уже ссоры из-за оставшегося имущества, когда возник вопрос и о вексельной книге и о векселях Гартунга, тогда никакой речи об этих подаренных векселях на 80 тысяч рублей не было, никакого заявления о таком порядке вдова не сделала, ей, вероятно, еще не успели внушить его. То же самое повторилось и на другой день, 12 июня, и только на третий день, 13 июня, когда в квартире Гартунга уже кончилась опись, Ольга Петровна вышла откуда-то из внутренних комнат и заявила, что все векселя с бланками покойного принадлежат ей. Это заявление она поддерживала на предварительном следствии, поддерживает его и здесь на суде.

Нам предстоит рассмотреть его на основании данных, обнаруженных на судебном следствии. Я утверждаю, что это заявление с первого до последнего слова ложно, что векселя ей переданы ее покойным мужем не были, и что если она это утверждает, то только для того, чтобы, с одной стороны, оправдать себя, а с другой — удержать не принадлежащие ей, но увезенные ею вместе с Гартунгом векселя в своей собственности. Собственно говоря, даже не нужно было бы серьезно доказывать лживость такого объяснения; она представляется слишком очевидной: нельзя же, в самом деле, вас уверить, что все векселя покойного принадлежат подсудимой только потому, что на них его бланки, когда мы знаем, что и по завещанию ей всего-навсего назначена особая небольшая сумма в 10 тысяч рублей. Пока сама Ольга Петровна Занфтлебен не докажет, что векселя действительно были подарены ей мужем и поэтому принадлежат ей, мы не имеем ни права, ни основания верить, так как для нас является доказанным неоспоримо, что векселя, выданные на имя Василия Карловича Занфтлебена, принадлежат ему же и остались после его смерти как имущество его наследников. Для того, однако же, чтобы не возникло никаких сомнений в справедливости выводов обвинения, рассмотрим ближе это заявление подсудимой. Прежде всего, для чего именно поставлены были на векселях бланки, которые теперь дают возможность вдове сделать попытку присвоить себе самые ценные документы мужа? Объясняется ли происхождение этих бланков как-нибудь иначе, ближе к истине, естественнее и правдоподобнее? По единогласному показанию всех свидетелей, покойный ставил бланки на своих векселях только в одном случае, именно, когда передавал их своим поверенным для взыскания, так как доверенностей он обыкновенно не выдавал, и поверенные, как это, впрочем, довольно часто практикуется по вексельным делам, в силу бланков производили взыскания уже от своего имени, обеспечив вместе с тем самого Занфтлебена выдачей расписок в принятии от него векселей.

Я имел уже случай обратить ваше внимание на распределение самого качества всех векселей по категориям бланков. Во всем имуществе, вошедшем в описи 13 и 16 июня, векселей без бланков приходится всего на 17 тысяч, векселей с безоборотным бланком на 8 тысяч, а наибольшее количество векселей, на сумму около 80 тысяч рублей, осталось векселей с бланками ответственными. Покойный, говорят свидетели, держался порядка, общего многим дисконтерам: не получая уплаты по векселям или почему-нибудь желая сбыть их, он ставил свои ответственные бланки, по которым векселя вследствие его значительного кредита приобретали еще больше ценности; и затем передавал векселя другим лицам. Дарить же векселя на 80 тысяч рублей, хотя бы и жене, было совершенно не в характере и не в обычае Василия Карловича; все, что мы знаем об этом характере, безусловно противоречит самой мысли о возможности подобного подарка. Противоречат ей и все свидетели, с которыми покойный имел разговор об обеспечении своей второй жены: так, свидетелю Крапоткину покойный в конце 1875 г. говорил, что хочет обеспечить Ольгу Петровну всего тысяч на 6—7; другой свидетель, Жеребин, человек, близкий к покойному, но зато весьма далеко стоящий от настоящего дела, также удостоверил, что незадолго до своей второй женитьбы Василий Карлович Занфтлебен говорил ему, что обеспечил Ольгу Петровну 7 тысячами чистых наличных денег из числа 15 тысяч рублей, только что полученных им от Талызина. Свидетелю присяжному поверенному Спиро покойный незадолго до своей смерти сказал, что хотел бы обеспечить жену свою, потому что боится, чтобы ее не обидели. Когда же Спиро заметил, что он еще при жизни может передать ей свои документы по бланкам, покойный, ответив отрицательно, произнес замечательные слова, он сказал: «Да, передать, а там и поминай ее как звали». Вот какое грустное сомнение гнездилось в мыслях старика, вот что должно было удержать его и в самом деле удержало от такой передачи! Мы знаем его упорный, подозрительный характер, его скупость; в отношениях даже к своим близким, к детям, даже в мелочах у него всегда примешивался денежный интерес. Возможно ли на основании одного только заявления подсудимой допустить, чтобы такой человек без оглядки, без мысли и соображения о будущем и возможных его случайностях еще при жизни щедрой рукой отдал все наиболее ценные свои документы на сравнительно огромную сумму своей второй жене, которая, по собственному его убеждению, была привязана к нему главным образом материально, и из материальных же побуждений была в состоянии его оставить?! Свидетели почти в один голос утверждают, что такая передача векселей была немыслима и невозможна, тем более, что в тот самый момент, когда, по словам г-жи Занфтлебен, совершился этот подарок, покойный даже нуждался: на него поступали взыскания, денег на расплату у него не было; ему ли было передавать свои векселя в полную собственность женщине, которая, хотя и стала его женой, но всякую минуту могла его бросить и уйти? Лучшим доказательством невозможности этой передачи и, следовательно, лживости заявления Ольги Петровны, служит содержание духовного завещания, оставленного покойным. По этому завещанию, в котором воля покойного определена весьма точно, Ольге Петровне назначено всего 10 тысяч рублей, не более и не менее, с просьбой немедленно выдать ей их наличными деньгами. Вот все, что покойный имел в виду сделать для своей второй жены.