Булач Гаджиев - Дочери Дагестана

• Название: Дочери Дагестана
• Автор: Булач Гаджиев
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-98390-104-9

Булач Имадутдинович Гаджиев, известный историк, краевед, неутомимый популяризатор истории родного края, к сожалению, ушедший от нас в 2007 г., рассказывает о женщинах Дагестана, сыгравших определенную роль в судьбе нашего края, оставивших заметный след в его истории.

Книга будет с большим интересом прочитана широким кругом читателей – и теми, кто хорошо знает историю родного края, и теми, кто только соприкасается с замечательными ее страницами, которую делами наравне с мужчинами, создавали и многие незаурядные, прекрасные женщины.

---

В темницу, где сидели бабушка Залму, жена Хаджи-Мурата Сану, сыновья Гулла и Абдул-Кадыр и дочери Баху, Бахтике, Семисхан и Кихилай, один раз в сутки приносили по чашке воды и горсть сухих кукурузных галушек.

Тяжелее всех пришлось Сану. Через 3 месяца в той же яме она родила мальчика. Пеленать ребенка было нечем. Женщины своими телами согревали младенца, которого в честь отца назвали Хаджи-Муратом. Иногда бабушке и Гулле разрешали выходить за пищей, но рассказывают, что мальчика при этом каждый раз избивали. Не возвратиться Гулла не мог: два брата и четыре сестры ждали его.

«Со смехом или со слезами, но Гулла должен вернуться в темницу», – говорил по этому поводу ребёнок. Слова Гуллы стали крылатыми и до сих пор живут среди аварцев как пословица.

Матерью этого мальчика была не Сану. Он родился от первой жены Хаджи-Мурата, грузинки Дариджы, захваченной во время одного из набегов на Кахетию.

Сану, вторая жена Хаджи-Мурата, была родом из Чечни. Когда она выходила замуж за дагестанца, а случилось это в Ведено, девушке шел 20-й год. Впоследствии, через много лет, Сану рассказывала, что сватать ее приходил сам Шамиль, а в день свадьбы имам сидел на самом почетном месте у костра.

Когда Сану выдавали замуж, ее отца, чеченца Дурди, уже не было в живых. А погиб он в какой-то мере из-за дочери.

Случилось это так.

Одним из самых смелых наибов Шамиля считался А. Так вот, этот наиб в свое время, еще до Хаджи-Мурата, сватал Сану.

Неизвестно почему, но Дурди не захотел иметь родственных связей с А. Тогда наиб вызвал чеченца к себе. Не поехать было нельзя. Ослушаться – значит проявить неуважение к самому имаму.

Рассказывают, что когда чеченец стал собираться в дорогу, его жена, кабардинка Кумси, посоветовала взять с собой охрану.

Дурди сначала отмалчивался, видимо, раздумывая: согласиться с женой или нет. Все говорило о том, что вызов наиба связан с неудачным его сватовством к Сану.

«Нет, – решил Дурди, – поеду один. Скажут – трус: едет с целым караваном». Дурди, видимо, надеялся на свою богатырскую силу. Был он плечист и ростом больше двух метров. Не каждая лошадь могла носить этого человека, и не всякая сабля годилась ему. Чеченцы восхищались великолепным сложением своего богатыря и называли его не иначе как дэвом. Под стать отцу выросли и сыновья. Их у Дурди было семеро. И все семеро погибли в боях с царскими войсками.

Наконец, Дурди пустился в путь. Но не успел он отъехать от родного села Гихи-Мертан и 15 верст, как раздались выстрелы. Пуля попала ему в спину. Потеряв сознание, чеченец упал на землю, а лошадь понеслась обратно в аул. Раненого Дурди привезли домой, где он вскоре скончался.

После похорон отца на Сану посыпались упреки. Мать считала ее виновницей смерти Дурди. Однажды, когда Кумси снова стала поносить дочь, Сану достала отцовский кинжал и полоснула себя по шее. Горские лекари спасли девушку. Мать опомнилась: нет сыновей, нет мужа, неужто и дочь должна погибнуть?

Шрам не изуродовал девушку, но с тех пор она наглухо закрывала шею платком. Была Сану рослой и стройной. В Чечне, где женская красота так же ценится, как и мужская удаль, девушкой гордились, ее знали и любили повсюду.

И вот, в те дни, когда Сану с детьми страдала в цельмесской темнице, ей через послов предложил свою руку наиб Даниель-султан.

– Скорее сто раз умру, чем стану женой человека, поставившего капкан моему льву, – таков был ответ.

Впоследствии Сану насильно выдали замуж за одного арабиста из Тлоха.

В 1891 году там же, в Тлохе, красавица скончалась, пережив своего мужа, Хаджи-Мурата, почти на 40 лет. Рядом с ней погребены Хаджи-Мурат – младший и сестра Джавгарат.

Несравненная Нух-Бике

В 1844 году Ахмет-хан Мехтулинский внезапно скончался, оставив малолетних детей – Гасана, Ибрагима, Рашида и Умукусюм. Управление ханством было поручено его вдове – Нух-Бике.

Современники считали, что вдова хана была на редкость хороша: щеки свежие, как румяные бока араканских яблок, гладкий, как агат, лоб, пухленький ротик, голубые глаза на смуглом лице и тонкая талия – такой описывали Нух-Бике.

Жила Нух-Бике в Большом Дженгутае, как тогда называли Нижний Дженгутай. Дворец ханши специально строился на холме в самой середине аула. Для безопасности столица Мехтулы была обнесена высокой оградой, вокруг нее был ров, а у нескольких ворот день и ночь несли службу караульные.

В нижней части села, также в большом доме, жил с охраной представитель царского правительства в Мехтулинском ханстве Иван Давыдович Лазарев. Он укрепил все подступы к Дженгутаю. Во многих местах каменные башни длинной цепью протянулись по всей пограничной черте, начиная от Буглена и кончая сел. Чугли.

Дженгутайцы, в отличие от жителей соседних аулов, имели веселый характер. Стоило только солнцу опуститься за Койсубулинский хребет, как то в одном, то в другом уголке аула начинали звучать барабан и зурна. Люди сбегались на шум, и нередко танцы и пение продолжались до самой зари. В этих забавах обязательное участие принимали и женщины вместе со своими дочерьми.

«Их присутствие, – сообщал военный историк В. Потто, – было желательным, потому что они вносили с собою более мягкий, симпатичный и умиротворительный характер».

Ханша не только не запрещала игры и забавы, а, наоборот, поощряла, хотя сама непосредственное участие в них не принимала, наблюдала, как веселился ее народ. Свое время Нух-Бике посвящала воспитанию детей и управлению 11 тысячами крестьян, проживавших в 12 аулах. Подати, собираемой с них, не только с лихвой хватало на еду, одежду и другие нужды ханши и ee близких, но кое-что перепадало и челяди. Я что-то не припоминаю, были ли среди ее подданных какие-либо волнения. Скорее всего, не было.

Время от времени Нух-Бике ездила в Темир-Хан-Шуру.

Все 20 верст она путешествовала на арбе, богато убранной коврами и тканями и запряженной парой буйволов. Рядом держался конвой. Вся эта процессия двигалась медленно, но сесть на лошадь, чтобы быстрее добраться в Шуру или Дженгутай, ханша не считала для себя возможным.

Хотя многие мужчины, даже из знатных фамилий, заглядывались на нее, но никто руку не предложил, заранее зная, что ханша вряд ли согласится на брак. Да и царское правительство не одобрило бы такой шаг, считая, что под своим началом лучше иметь ханшу, чем хана.

Так, в скучном однообразии, текла бы жизнь хозяйки Дженгутая, если бы не событие в декабре 1846 года, поразившее своей дерзостью население всего Дагестана.

Селение Ботлих

Но, прежде чем приступить к сути дела, обратимся к событиям, которые произошли на много лет раньше. В 1834 году в Хунзахской мечети Хаджи-Мурат со своими родственниками убил имама Гамзатбека. Царское командование увидело тогда в лице Хаджи-Мурата человека, который мог бы противостоять Шамилю, и решило привлечь его на свою сторону. Хаджи-Мурату дали чин прапорщика милиции и официально поручили временно управлять ханством.

Военные способности Хаджи-Мурата были замечены генералом Клюки фон Клюгенау. Последний стал осыпать молодого горца наградами. Все это возбудило зависть у Ахмет-хана Мехтулинского, назначенного еще раньше правителем Аварии, пока малолетний наследник аварских ханов воспитывался в кадетском корпусе в Петербурге. Между тем, когда Клюгенау находился в Тифлисе, Ахмет-хан арестовал Хаджи-Мурата, заковал в цепи и, как собаку, на шесть суток привязал к пушке, а на седьмые отправил под конвоем в Темир-Хан-Шуру. По дороге Хаджи-Мурат бежал и сломал ногу, а когда выздоровел, перешел на сторону Шамиля. С тех пор мысль о мести не покидала Хаджи-Мурата.

Нух-Бике

В повести Л. Н. Толстого во время беседы с князем Воронцовым Хаджи-Мурат говорит, что он не изменил бы русским, если бы не Ахмет-хан, оклеветавший его перед генералом Клюгенау. «И Ахмет-хан, и Шамиль оба враги мои, – продолжал он, обращаясь к переводчику. – Скажи князю: Ахмет-хан умер, я не мог отомстить ему…»

…Теперь пора вернуться к Нух-Бике. Так вот, Хаджи-Мурат, не сумевший отомстить Ахмет-хану из-за его внезапной смерти, поступил весьма своеобразно. И то, что он сделал, произошло как раз в то время, когда управлять ханше помогал князь Орбелиани.

В ночь с 14 на 15 декабря 1846 года Хаджи-Мурат увез Нух-Бике из Нижнего Дженгутая. Как это могло случиться? Об этом подробно рассказывает Алиханов-Аварский, записавший воспоминания хунзахца Таймас-хана в 1895 году.

…Как-то в Хунзах прибыли два беглых кумыка из столицы Мехтулинского ханства. Хаджи-Мурат поинтересовался, большая ли охрана у Нух-Бике.

– В Дженгутае 6–7 сотен солдат, – ответили кумыки.

– Что же они крепко ee охраняют?

– О ней никто не думает. Офицеры только и делают, что пьют да в карты сражаются.

Беглецы рассказали, что у ворот дворца Нух-Бике на ночь ставится всего один или двое часовых.