Майя Треножникова - Минск 2200. Принцип подобия

• Название: Минск 2200. Принцип подобия
• Автор: Майя Треножникова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-086177-4

Человечество настигла ужасная эпидемия: вирус или мутация за считанные минуты превращает в «одержимого» монстра с неимоверными способностями. Одержимым может стать любой — богач и бедняк, праведник и преступник, младенец и старик. Обычным людям почти невозможно уничтожить одержимого. Но есть люди с иммунитетом к заболеванию, зато сами обладающие сходными способностями. Их называют Магнитами за то, что «притягивают» чудовищ, а еще — Гомеопатами, потому что «лечат» медленно восстанавливающийся после катастрофы мир по Принципу Подобия.

Магнитом может стать любой — мальчишка из разрушенного поселка Рани Тарк и сын сенатора Целест Альена.

У всех магнитов одна судьба: уничтожать монстров и однажды погибнуть.

Но что, что появится одержимый, обладающий интеллектом и талантом объединять безмозглых чудовищ в армию — легендарный Амбивалент.

Мир обречен?

---

— Ваше «объединение», — Декстра фыркнула и осеклась в который раз, — дурацкая идея, конечно, была. И ты там наломал дров. Не могло быть никакого объединения… а вот Амбиваленту оно на руку, о да, она наверняка надеялась всем выдрать мозги еще там — но что-то помешало. Может быть, даже Альена, мир праху его.

Декстра вновь замолкла.

Рони сглотнул: начиналось худшее. Перед ним на рваном одеяле лежали руки Целеста — когти гигантской птицы, желтые в коричневинку. Ощерятся ли они колючками? И вздумает ли Целест атаковать?

— Но подозрения насчет Вербены подтвердились именно тогда, на вашем глупом шоу. Она заворожила всех, людей и Магнитов, если бы она приказала броситься с верхушки Цитадели — без всякой одержимости бы спрыгнули. Как лемминги. Но Винсент и я знали, что Амбивалента так просто не поймаешь — хитер, гад, и защищен сторицей. И все-таки было у Вербены слабое место…

«Какое же?» — спросил Целест ватно и бесцветно — перевел Рони так же. Целест знал ответ.

— Ты.

Он кивнул.

— Ты, — повторила Декстра. — Прости. Да. Все, что случилось с твоим… отцом и с тобой, да и с…

«Нет, пожалуйста». — Рони прокусил губу до крови.

— …с Элоизой — все из-за нас. Мы с Винсентом объяснили план Тао и Авису — смышленые ребята и хорошие друзья, Целест, они до последнего не хотели «подставлять» тебя.

«Хорошие друзья. У тебя хорошие друзья, парень», — Целесту хотелось выть и грохнуться в обморок. Он покачивался, как деревянная кукла-болванчик.

— Все — один к одному подобралось. Этот парнишка из аристократов, Триэн — мечтал стать главным и убрать

Адриана Альену. Нам Верховный Сенатор тоже мешал. И ты — единственная приманка, которая могла бы вырубить Амбивалента, потому что проклятый Амбивалент оказался глупой девчонкой-подростком, влюбленной как мартовская кошка. В тебя влюбленной. И… почти получилось, Целест. Почти.

«Меня подставили. Меня использовали» — это были слишком громкие и резкие слова, все равно, что принять- таки пощечину — истерзанной половиной лица. Целест пожал плечами, а Рони сказал:

— Но Вербена оказалась сильнее.

Декстра пожала плечами:

— По крайней мере, мы попытались.

Целест продолжал раскачиваться — вперед-назад, по шее и ключице ползла дорожка слюны, которую он не мог удерживать развороченной щекой; влага повисла на ресницах и в вытаращенной склере. Декстру передернуло — она не ожидала, понял Рони, она готовилась к ярости, обвинению и ненависти экс-подчиненного (впрочем, почему «экс»? бывших Магнитов не бывает), но слезы обескуражили ее. Недо-женщина, из которой все женское вытравлено, выжжено под корень и до гари, до солончаков, — она представления не имела, что делать с тем, кто плачет.

Рони вспомнилось, как хоронили… тех, от кого осталось что похоронить, — выбирали останки из-под завалов, черных валунов Цитадели; было жарко днем и дождливо — ночью, Декстра ругалась и ломала ногти, выковыривая тронутое гнилью мясо. На третий день она нашла обезображенную голову Винсента, и пробормотала что-то вроде — прости, старик, ты был хорошим напарником.

Но оплакивать не умела. И теперь хотелось ей то ли хлопнуть дверью, то ли встряхнуть Целеста за шиворот — хорош реветь. Жаль, что не имела права.

— Я понял… госпожа, — снова выговорил он. По слогам, через силу проталкивая звук за звуком и вскидывая плечи от боли. Рони потянулся — экранировать, боль физическая и… не только, но Целест поставил заслон, и мистик отпрянул от красноречивого образа: дубовая дверь и тронутый ржавчиной амбарный замок.

Целест молчал и раскачивался — раз-два, безмолвный отсчет напоминал приговор Вербены; выпростались из «конского хвоста» и хлестали по полузажившим шрамам волосы, и капала на рваное одеяло слюна, вместе с ней — слезы; угловатые ключицы подрагивали от частого дыхания.

Потом он разжал губы вновь:

— Что с Элоизой? Что с остальными и Виндикаром?

— Эй… может, тебе передохнуть?

Целест отрицательно покачал головой.

— Виндикар обезумел. Амбивалент уничтожает город, каждый день — десятки и сотни одержимых. Магнитов почти не осталось, мы даже не пытаемся бороться… только эвакуируем тех, кто пока не тронут. Люди бегут в соседние города, но оттуда тоже дурные вести — Амбиваленту плевать на расстояния. Правда, в Пределах вроде пока тихо, ну так у нас и связи почти нет.

Целест смежил единственное веко. Он напоминал больную взъерошенную птицу.

Значит, вон таков — конец мира. Мира Восстановленного — ненадолго восстановленного, все возвращается на круги своя, и эпидемия (Амбивалент — Вербена!) соберет урожай, а потом… а «потом» не будет.

Зачем ему рассказывали все это? Почему вообще выхаживали и вытаскивали из мягких лап старой-доброй подружки темноты, она же небытие и смерть — все имена по списку? Кому нужен воин с Печатью вместо лица? Кому нужен он — Целест… Целест Полуликий?

Паук уполз куда-то в потайную щель. Скатертью дорожка, рассердился Целест: на кого теперь смотреть? На Декстру, похожую на полуразрушенную мраморную статую из отцовского дома? На прозрачного, как привидение, Рони?

…Зачем? Вербена — Амбивалент, а Виндикар разрушен.

— Большинство аристократии, — Декстра неожиданно хмыкнула, — оказались Магнитами, правда, недоразвитыми — но ничего, мы с Рони их натаскали. Они теперь помогают нам. Надо же, а я не верила Винсенту. Он то давно прочухал, что вся ваша братия прячет своих деток от Цитадели… — Она осеклась и прикусила язык. — Прости, Целест. Адриан Альена был честным человеком. Может быть, одним из последних честных людей.

— Я знаю, — снова через Рони. — Я ненавидел его. И за это тоже.

— Скоро вернутся Тао Лин, Авис и этот мелкий Триэн, можешь у них сам спро… — Декстра закашлялась на половине фразы и зажала рот покрытой ссадинами и синякам ладонью. — Да, я понимаю. Их ты тоже ненавидишь.

— Тао и Ависа? Нет. Они — «хорошие друзья» — делали то, что должны были. Кассиуса… может быть. За то, что случилось с Элоизой. Она мертва, я правильно понял?

— Нет, — вместо Декстры ответил Рони. — Элоиза не мертва. Ты можешь увидеть ее.

33

За порогом хибары плыла и въедалась в камни жара. Целест заметил несколько травинок — пожелтелых и высохших от солнца. Но сколько дней и недель провалялся он в беспамятстве?

— Около пары месяцев, — неохотно ответил Рони, который шел за ним, словно паж за королем — или сиделка за больным. «Не надо», — хотелось развернуться и рявкнуть. У меня искалечено лицо, а не ноги.

Он сдерживался и думал об Элоизе.

«Это Пестрый Квартал», — опознал Целест. Он щурился и покачивался, и пришлось даже опереться о дверной косяк. Солнце выбелило каждый камень и каждое дряхлое здание.

— Да.

Злачный район Виндикара неприятно поражал пустынностью. Целест любил его за шум и дрязги, за пьяный смех и дурманные драки, проституток и щипачей,

бродяг и беглых каторжников, контрабандистов с шрамами от пуль — стражи Архива редко промахиваются, но человеческое тело живуче — и засаленными холщовыми мешками. Любил и запахи — перегара, пота, паров гашиша и чад курилен. Но теперь Пестрый Квартал хмуро щерился разбитыми и кривобокими постройками — в одной по соседству Целест узнал развалины того самого притона, откуда когда-то забрали Вербену. Притон отстроили в соответствии с местными порядками — где сгрудив камни и залив бетоном, где заткнув глиной и даже соломой; из открытой двери черно пялилась пустота. Узнал Целест и собственное прибежище — и едва сдержал смех.

«Цирк Уродов, Рони. Здесь был Цирк Уродов».

Рони отшатнулся, неловко замахал ладонями — что-то про наименее разрушенное здание говорил, но Целест плохо его слушал.

«Все в порядке. Я люблю символичность».

И он двинулся вперед, позволяя Рони держать себя под локоть. Пестрый Квартал стал пустынным — потому что остатки Магнитов и примкнувшие недо-Магниты из аристократии пытаются сдерживать одержимых и эвакуируют людей, но Виндикар мертв. Мир Восстановленный — мертв. Иллюзия жизни — не более чем признаки разложения, вздувающие брюхо серные газы и копошение насекомых.

В жару трупы гниют быстро. Целест думал, что желтые и сероватые углы зданий похожи на оголенные кости.

Они миновали пару улиц. От жары и слабости Целеста замутило до радужных кругов где-то подо лбом, чуть выше глазных яблок, и он вынужден был схватиться за предплечье Рони, осязая горячую кожу и ускоренный пульс под ней.

— Все хорошо, — сказал тот, и Целест решил, что привык к этой лжи. — Скоро придем.

Рони не обманул — в последнем точно. Они добрели до очередного полуразрушенного дома — некогда притона или жилой хибары, теперь — ровно никакого значения, и здесь замедлили шаг.