Майя Треножникова - Минск 2200. Принцип подобия

• Название: Минск 2200. Принцип подобия
• Автор: Майя Треножникова
• Издательство: АСТ
• Жанр: Боевая фантастика
• Год: 2014
• ISBN: 978-5-17-086177-4

Человечество настигла ужасная эпидемия: вирус или мутация за считанные минуты превращает в «одержимого» монстра с неимоверными способностями. Одержимым может стать любой — богач и бедняк, праведник и преступник, младенец и старик. Обычным людям почти невозможно уничтожить одержимого. Но есть люди с иммунитетом к заболеванию, зато сами обладающие сходными способностями. Их называют Магнитами за то, что «притягивают» чудовищ, а еще — Гомеопатами, потому что «лечат» медленно восстанавливающийся после катастрофы мир по Принципу Подобия.

Магнитом может стать любой — мальчишка из разрушенного поселка Рани Тарк и сын сенатора Целест Альена.

У всех магнитов одна судьба: уничтожать монстров и однажды погибнуть.

Но что, что появится одержимый, обладающий интеллектом и талантом объединять безмозглых чудовищ в армию — легендарный Амбивалент.

Мир обречен?

---

— В чужих мозгах ковыряешься. Понимать должен. Нельзя жалеть, никого и никогда… запомни. Почему не убил меня?

— Вам можно помочь. Дешифраторы нужны в Архиве, если восстановить… ну… — Рони старался не пялиться на трупные пятна посреди живота и груди киборга, на гангренозные ноги и полураздавленное месиво опарышей. «Интересно, расплодятся ли новые?»

— Помочь? Мне? — Киборг захохотал вновь. — Нет уж, спасибо. Во мне мертво живое и живо мертвое. Хреново, белобрысый. А ты, красавчик… добей меня. Я знаю, ты можешь.

— Но…

— Я выполнил задание. Я требую платы.

Сердце дрогнуло, раскисло и потекло куда-то в желудок, откликнулось спазмом и слабостью в коленях. «Почему я, — скрипели люминесцентки, — почему именно я… Тао и Авис нашли его, сговаривались о цене. Почему я?»

— Ты. Добей. Меня. — Киборг не просил. Приказывал, дыша ругательствами и мелкой пылью военной базы, перегаром дешевого пойла, треском пулеметов — дыша прошлым солдата, воина; память нельзя истончить. Память мертва — поэтому жива вечно. Нельзя ослушаться. Целест кивнул.

— Уходите, — проговорил он, Вербена дернула за локоть, и Целест проник пальцами под капюшон, тронул волосы и заколку.

— Я скоро. Ждите наверху.

Зажмурился. Предпочел бы повязку. Целесту припомнился древний обычай — перед расстрелом или виселицей, электрическим стулом либо инъекцией яда — завязывать обреченному глаза, милосердно опутать его ужас шерстистой тьмой.

— Твои друзья ушли, красавчик.

Киборг повязки не просил. В глазницах кругло вертелись стекляшки-визоры. Мертво живое и живо мертвое, проговорил Целест пересохшими губами; его пробил жар, между лопаток налип горячий пот.

Ледяная пещера — могила. Может быть, последнего киборга. Может быть.

Он приложил ладони к глазницам дешифратора. Тот подался назад:

— Эй, парень. Смерти надо плевать в рожу, а не страусом башку прятать.

— Титановый сплав, — напомнил Целест, и почти не солгал. — Я не доберусь до… в общем, так нужно.

Механические глазные яблоки кололись, на ощупь напоминали комок смятой фольги, обертки от шоколадных конфет с сиропом из вишни. По краям холодило железо и противно — податливо соскабливались остатки плоти, вязкой грязью набивались под ногти.

— Два. Раз. Пшел!

Костяные шипы выстрелили и рассыпались под черепом киборга. Целест нагрел их, чтобы пробить искусственные глаза, но мог не стараться — визоры уязвимее прочих фрагментов. Киборг дрыгнул гангренозной ногой, разбрызгивая черную гниль и язвенную жижу, грузно и по-особенному медленно осел на пол.

Шипы торчали на манер длинных, жестких кукольных ресниц.

«Сломанная кукла, — подумал Целест, отступая от мертвеца (мертво живое и живо мертвое). — Просто… игрушка».

Померещилось — шевелится, выкашливает свое «х-ха», и Целест едва не заорал. Нет. Ресницы длинные, ресницы внутри и паралитический яд выел, выскреб мозги — электронные или из воды и жира, неважно.

Личинки. Это личинки продолжают прерванную трапезу.

«Кое-что живо», — тошнота врезала кулаком в солнечное сплетение, Целест согнулся, извергая полупереваренный завтрак — хлеб с сыром, вяленую дыню и вареные яйца. В блеклом свете месиво обрело оттенок выбитых мозгов.

Потом он бежал прочь.

19

Вербена отдала последний леденец. Ананасовый и желтый, словно одуванчик, он отдавал химией и кислил на языке. Целест грыз его — пытался перебить привкус металла и разложения. И курил. Ананас с табаком или табак с ананасом.

По сравнению с обледенелым подвалом, зимний Виндикар — горяч, словно тропические джунгли. Целест перешагнул грань мира мертвых, дернул за хвост сторожевого цербера, и сбежал.

— Но мы ничего не узнали, — наконец сказала Элоиза. — Я смотрела эти диски на… хм, обычном компьютере. Там был код и вот это слово — Амбивалент. Я думала, он скажет больше…

Ее передернуло, и вновь выбилась из-под бесформенного «маскировочного» капюшона прядь волос. Элоиза намотала ее на палец. Рони держал ее под руку, кажется, она не возражала. Все еще.

«Они бы неплохо смотрелись вместе, — отстраненно подумал Целест; но перчатка Элоизы соскользнула, и он заметил похожее на обручальное кольцо с зеленоватозеркальным александритом. — …Итак. Амбивалент».

— Да все понятно, — Тао пожал плечами. Он отобрал у Целеста недокуренную сигарету, затянулся. — Какая-то штука, вроде одержимого, только сильнее.

— Не штука. Человек, — поправил Рони. Он собрал хороший урожай картинок-кошмаров — богатый и спелый, словно налитые соком яблоки. Гладкий глянец кожицы, тонкие прожилки мякоти, а сок пахнет железом. Почти как кровь.

Нужно возвращаться — на пост, в сердцевину Рынка, к шуму, разнузданному веселью, мелким дрязгам и пене недобродившего винограда. Виндикар никогда не спит, не знает отдыха и апатии. Виндикар жив. Подвал и его обитатель — нет.

«И умер он до того, как выросли ресницы». — Целест встряхнул пустую пачку из-под сигарет. Несколько табачных крошек приземлились на обмороженный асфальт.

— Человек, — повторил Целест. — Нужно найти его и уничтожить. Амбивалент или черт с рогами…

— Послушай, ваши не идиоты. Наши тоже. Наверняка они знают. — Элоиза высвободилась из «объятий».

— Эти твои диски, хоть и контрабанда из Архива — да-да, я знаю! — но не самые секретные в Мире Восстановленном. Просто нужно убедить действовать, убедить, что это не «антинаучные бредни»… если это правда так, но я верю дешифратору. Собрать отряды Гомеопатов — не только Магнитов, но и ученых и даже теоретиков, подключить стражей и военных, организовать поиски, и…

Она осеклась.

— Методы обнаружения: нет, — процитировал Авис. Он взмахнул руками, удерживая равновесие на льду, и впрямь на манер ленивой медлительной вороны. — Методы уничтожения: нет. Мы обречены. Эта дрянь сведет с ума и подчинит всех, кто еще нормальный, а Магнитов просто сметет прочь. Как крошки со стола.

Авис запрокинул голову назад, выставив угол кадыка на тощей шее. Наверняка воображал себя пророком.

— Заткнись! — Вербена накинулась на него — с ногтями и маленькими кулачками, ей приходилось подпрыгивать, чтобы царапать долговязому Авису плечи — сквозь толстую мантию и свитер под ней, смешное зрелище, смешное и жуткое. — Не смей! Заткнись!

— Уйми свою бесноватую! — Авис отшатнулся.

— Сам такой!

Целест обнял Вербену:

— Она права. Заткнись. Может быть, Сенат и Гомеопаты верят устаревшим данным и сложили лапки, но пока я жив — не сдамся. Надеюсь, что вы все тоже.

Целест сглотнул. Он вспомнил безумного Тиберия с болотными язвами, обугленного до черно-розовых прожилок плавленой плоти и тоже безумного Иллира. И — х-ха! — куклу с ресницами из шипов. Он втянул прохладный воздух полной грудью.

— Поймаем мы этого Амбивалента. Поймаем и уничтожим.

В Цитадель возвращались по свежевыпавшему снегу, желтым искрам фонарей — рано темнеет, или потерян счет времени, нудным тягучим часам. После того как приехал в золотисто-бежевом мобиле и в сопровождении десятка стражей Кассиус, забрал Элоизу и Вербену, — не разговаривали. Каждый о своем. Целест, помимо всего прочего, о том, что нужно объяснить матери насчет Касси. Неплохой он парень — о Элоизе заботится, с Вербеной покровительственно галантен… к ним с уважением.

Мы выросли, мама. Твой сын — легальный убийца, теперь и не только одержимых. Наградил старого солдата ресницами-шипами.

Мы выросли, мама. Твоя дочь — член Сената, наравне с отцом решает в слепящем доме-без-теней судьбу Эсколера. Вполне способна выбирать — мужчину тоже.

«Но я обещал», — скрипело где-то в шейных позвонках, в колесах облезлого мобиля — вместе со снегом и хрустким морозцем. Целест вывернул регулятор печки на максимум, и стекла подернулись туманом от дыхания. Рони смотрел в слепое бельмо окна. На заднем сиденье обиженный Авис бормотал под нос что-то насчет «неблагодарных», а Тао нехарактерно прикусил язык. Наверное, его вымотала «сфера». Хорошо, без одержимых обошлось, до утра ресурс восстановится.

«Мы обречены. Амбивалента не остановить. Чушь. Все живое можно убить… и мертвое тоже».

Вокруг Цитадели клубился кофейной гущей, с вкраплением снежных сливок, сумрак. Видимо, власти города сочли, что пиро- и электрокинеты об освещении позаботятся самостоятельно: в паре фонарей едва теплился мутный, похожий на куриный бульон свет. Целест потер лоб, предвкушая ужин и вожделенную тишину; он обдумает еще разок, как объяснить матери про Амбивалента и… что им с Вербеной делать. Магнит и богиня — неравная пара.

Мысли рассыпались, словно давешние леденцы — круглые, они разбегались по углам, выскальзывали. Целест не завидовал телепатам: со своими бы справиться, а они еще и чужие раздумья слышат.