Наталья Парыгина - Я вернусь! Неудачные каникулы

• Название: Я вернусь! Неудачные каникулы
• Автор: Наталья Парыгина
• Издательство: Детская литература
• Жанр: Детская проза
• Год: 1970

Литературный труд редко бывает первой профессией человека, решившегося взяться за перо. Обычно будущий писатель проходит большую школу жизни, работая по специальности, порой далёкой от литературы. Так было и с Натальей Филипповной Парыгиной. Несколько лет она работала педагогом в школе, а потом, заочно окончив Томский политехнический институт, — инженером на заводе и преподавателем технических дисциплин в техникуме и в институте.

Первая книга Н. Парыгиной «Записки педагога» вышла в Кемерове в 1954 году. С тех пор она написала более десяти книг, в том числе несколько — для старших школьников: «Внук шахтёра», «Неисправимые», «Настя ищет славы», «Короткое счастье».

Школьникам старшего и среднего возраста адресована и эта книга.

---

Школа стояла на вершине холма, окружали её небольшие деревянные домики, и со второго этажа далеко виднелись окрестности: железные и шиферные крыши вперемежку с заснеженными садами, потом крутой голый склон холма, извилистая речка, а дальше — степь с чёрными терриконами шахт и кирпичными строениями. Юлька любила перед уроками или в перемену смотреть отсюда, причём в зависимости от настроения она разглядывала то одно, то другое.

Когда случались неприятности, Юлька принималась считать крыши. В седьмом классе она считала все крыши подряд, а в восьмом научилась растягивать это занятие: сначала считала красные, потом белые, потом жёлтые и, наконец, все остальные. Зимой из этого окна можно было увидеть восемьдесят семь крыш, а летом, перегнувшись через подоконник, удавалось насчитать сто четыре.

В прошлом году, когда Юлька поссорилась с Мариной, а потом нагрубила Ирине Игнатьевне и её выгнали из класса, она плакала у этого окна. И никак не могла сосчитать все крыши. То получалось восемьдесят две, то восемьдесят девять.

Юлька и до сих пор не простила Марине той пакости. Вытащить без спросу из парты чужой дневник, и читать его вслух, и смеяться над чужими тайнами! Подло! Юлька так ей тогда и сказала: это подло, подло! Дневник был не Юлькин, а Володи Никанорова. Но посвящался он Юльке.

Володя приехал с родителями из Ленинграда. Учился он на пятёрки, хотя дома занимался мало. «Если работать на уроках внимательно, так дома нечего делать», — говорил он. Юлька пробовала все уроки от начала до конца заниматься серьёзно, как Володя. Но у неё не получалось. То она вдруг замечала, что сосредоточенно следит за срывающимися с деревьев листьями, то принималась рисовать на промокашке смешные рожицы, то разглядывала на преподавательнице платье, соображая, идёт оно ей или не идёт и как бы можно было сделать его лучше. А когда Юлька, спохватившись, возвращалась к алгебраическим задачам или к Печорину, ей приходилось заново вживаться в урок.

Первую записку Володя написал Юльке в октябре, на уроке географии. Он сидел в одном ряду с Юлькой, через парту: Юлька на третьей, а он на пятой.

Юльку слегка подтолкнули сзади и передали ей учебник географии. «Зачем?» — подумала Юлька. А потом осторожно принялась перелистывать книгу. И нашла.

Записка была в стихах:

Для меня это счастье —
И грустя, и любя,
В коридоре и в классе
Всё смотреть на тебя.

Юлька сразу догадалась, кто сочинил стихи, хотя подписи под ними не было. Володя и в самом деле часто смотрел на неё, и Юлька от его взгляда становилась оживлённой и резвой, смеялась невпопад и вприпрыжку носилась по коридору с пятиклассниками, у которых была пионервожатой.

А в тот раз, после первой Володиной записки, Юлька вышла из класса задумчивая и тихая. И всю перемену простояла у окна, боясь обернуться и увидеть Володю. Но она знала, что Володя где-то близко и наблюдает за ней.

День выдался солнечный, листья в садах золотились и рдели багрянцем, а за рекой расстилалась жёлтая стерня. Чёрные квадраты осенней пахоты кое-где лежали, словно нарисованные, в этой жёлтой степи, а справа, недалеко от шахты, длинной полосой нежно зеленели озимые. Прозвенел звонок, но Юлька ещё немного помедлила, глядя в степь, и, лишь услышав, как скрипнула дверь учительской, по пустому коридору кинулась в класс.

Сейчас степь была белая, как больничная простыня. И не любила Юлька в плохом настроении разглядывать степь. Она перевела взгляд ближе, на крыши одноэтажных, почти одинаковых домиков, принялась было считать и бросила. «Глупо, — думала Юлька, — всё глупо. Считать крыши, ходить к обрыву, писать контрольные… Всё глупо, всё…»

Володя прожил в Дубовске всего полгода — его отец руководил монтажом новой турбины на электростанции, а потом они уехали. Перед отъездом он сказал Юльке: «Я не буду тебе писать, всё равно мы больше не встретимся». — «Очень нужно, не пиши, пожалуйста», — сказала Юлька. Но ей было обидно. Зачем же тогда стихи? И дневник? И… и далее — поцелуй. Однажды, когда они возвращались с катка, Володя поцеловал её в щёку. Зачем это? И почему «никогда не встретимся»? Если бы он хотел встретиться, он бы так не сказал.

Через месяц после отъезда Володи Юлька получила записку от Марка Грудинина. Она тут же, у Марка на глазах, изорвала её на мелкие клочки. Она презирала мальчишек. И Володю, и Марка, и этого Чёрного. «Что у вас общего?» Ещё не верит. Говоришь правду — так нет, не верят. Надо как следует научиться врать. Марина умеет — ей верят.

Звонок прервал горькие Юлькины размышления. Распахнулись двери классов, и коридор наполнился многоголосым гомоном. Из девятого «Б» вышел Алексей Иванович со своим огромным коричневым портфелем, в котором, наверное, помещалась вся его педагогическая канцелярия. Он шёл, слегка склонив седую голову и глядел в пол. Юлька двинулась наперерез Алексею Ивановичу. Но он о чём-то задумался и обошёл бы Юльку, не заметив, если бы она его не окликнула:

— Алексей Иванович… я…

Юлька не приготовилась заранее, что сказать, и теперь пожалела, что бездарно простояла у окна — лучше бы придумала за это время какую-нибудь подходящую причину для оправдания своего опоздания. Но так как ничего не было придумано, то и пришлось опять говорить правду:

— Понимаете, Алексей Иванович… Я пошла утром посмотреть на остров. Знаете, с обрыва. Я люблю… когда ещё не совсем рассветает. А портфель скатился…

Алексей Иванович слушал с пристальным вниманием, словно Юлька доказывала теорему. И как будто она доказывала хорошо — во всяком случае, карие, слегка выцветшие глаза Алексея Ивановича глядели на Юльку из-под густых бровей доброжелательно.

— Что же, — сказал Алексей Иванович, когда Юлька не то что закончила, а прервала своё объяснение, предпочитая умолчать о Чёрном, — напишете контрольную после уроков. У вас сколько сегодня уроков? Шесть?

— Шесть.

— Ну вот… А седьмым будет контрольная по физике. Впрочем, для вас это будет шестой — один вы ведь пропустили.

3

На лестнице, когда Юлька после контрольной спускалась в гардеробную, её нагнала Марина.

— Ну что, решила? — спросила она.

— Конечно, решила, — сказала Юлька. — А ты почему задержалась?

— А! — Марина капризно поморщилась. — Опять возилась с этой новогодней газетой. Лучше бы не умела рисовать. Надоело!

Из школы вышли вместе. Они жили в соседних домах, им было по пути. После того как Марина вытащила и читала вслух Володин дневник, Юлька не разговаривала с ней целый месяц. Потом опять стала разговаривать. Не век же дуться…

— Совсем мне не нравится эта выдумка — праздновать Новый год в лесу, — сказала Марина. — Что за танцы на снегу? Ерунда какая-то.

— Ты не понимаешь, — таким тоном, словно бы она жалела Марину, проговорила Юлька. — Лес. Снежная поляна. Огромная ёлка. Костёр. Транзистор. Да это же… Это просто сказочно хорошо! Это будет самый лучший праздник в моей жизни.

— А по-моему, лучше отправиться в поход первого, а Новый год встретить в городе.

— Ни за что ребята не согласятся! — горячо возразила Юлька.

Марина вдруг дёрнула её за рукав.

— Смотри!

Юлька повернула голову. Этого ещё не хватало! Чёрный. Стоит на дороге возле снежного вала, руки в карманах, пальто расстёгнуто, папироса в зубах. Смотрит в упор на Юльку.

— Можно тебя на минутку?

Даже по имени не назвал. «Можно тебя на минутку?» Кого это «тебя»? Меня? Или Марину?

Юлька отвернулась, будто не слышала. Юлька с независимым видом проходит мимо Чёрного. Придумал же: на дороге встречать! Хорошо хоть, Ирина Игнатьевна не видит.

— У вас дома будет ёлка, Марина?

— Будет.

— Юля!

Ага, вспомнил всё-таки имя. Юлька нехотя повернула голову.

— Ну? Что ты?

— Поговорить надо, — сказал Чёрный.

— И что это меня никто не встречает после уроков, — с притворным вздохом проговорила Марина и быстро пошла вперёд, размахивая портфелем.

— Подожди, Марина! — крикнула Юлька ей вслед.

Но Марина и не подумала остановиться.

— Я тороплюсь.

Подумаешь, торопится! Нет, никогда Марина не была настоящей подругой. И не будет, наверное.

— Ну, что тебе? — сердясь сразу и на Марину, и на Чёрного, спросила Юлька.

— Юлька, пойдём сегодня в кино, — сказал Чёрный.

— Что?

— Слышала же!

— Может, ещё — на последний сеанс?

— На последний.

— Нет, — сказала Юлька. — Я не хожу на последний. И вообще сейчас некогда — контрольные. До свиданья.

И Юлька пошла. Но Чёрный пошёл за ней. Юлька зашагала быстрей. И Чёрный прибавил скорость.

— Я тебя буду ждать возле дворца, — сказал он.

— Не жди.