Ольга Гладышева - Крест. Иван II Красный. Том 1

• Название: Крест. Иван II Красный. Том 1
• Автор: Ольга Гладышева
• Издательство: Армада
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1998
• ISBN: 5-7632-0701-7

Сын и наследник Ивана I Калиты, преемник брата Симеона Гордого, отец и воспитатель будущего князя Дмитрия Донского, великий князь владимирский и московский, Иван Иванович оказался сопричастен судьбам великих своих современников. Несмотря на краткость своего правления (1353-1359) и непродолжительность жизни (1326-1359), Иван II Иванович Красный стал свидетелем и участником важнейших событий в истории России. Его правление было на редкость спокойным и мудрым, недаром летописцы назвали этого государя не только красивым, Красным, но и Кротким, Тихим, Милостивым. Издание включает краткую биографическую статью и хронологическую таблицу жизни Ивана II Ивановича.

---

Не торопился с отъездом новгородский владыка, всё желал продолжить прения о земном и мысленном рае. Феогност, слушая его, с трудом сдерживал раздражение. Разорительный пожар только что случился в Новгороде, архиепископия его зело потратилась на митрополичью поездку в Орду, а владыка всё своё гнёт:

   — Мысленный рай, то есть, святитель, когда вся земля иссушена огнём будет, по ангельскому слову: чаем небес новых и земли новой, когда истинный свет, Христос, снидет на землю...

Феогност только рукой махнул досадливо, ничего больше не сказал и начал пересчитывать вместе со своим дьяком серебряные рубли и золотые дирхемы, которые следовало взять с собой в Орду.

Про Варфоломея все забыли, а он сам робел о себе напомнить, тихо жил у брата Стефана в Богоявленском монастыре. Увидев случайно митрополичьего наместника, всё же решился:

   — Дорогой батюшка Алексий! А как нам с иеромонахом Митрофаном быть?

   — Как? Отправляйтесь восвояси и ждите. Я не могу сейчас с вами ехать, как собирался, владыка Феогност оставляет вместо себя в Москве. Младших князей Ивана и Андрея хан не вызывает, так что они будут за великого князя. А вы начинайте сруб для церкви класть, князь Андрей обещал вам грамотку выправить. Либо архимандрит Фёдор, либо кто ещё из монастырской братии прибудет к вам на освящение и постриг твой. А может, и я, если Бог даст.

Глава восемнадцатая

1

Братья остались в Москве соправителями. По возрастному превосходству первое, вершащее слово принадлежало Ивану, а Андрей без ведома старшого старался не принимать решения. Старые бояре, иные из которых ещё при дедушке Даниле начали служить московским князьям, относились к державным братьям с надлежащим почтением.

Жизнь в Кремле шла по заведённому порядку. Утреннее моление, Боярская дума, обыденные дела, связанные со сбором мыта, тамги, пятна, а больше всего не дела, а делишки — один боярин другому глаз подбил, второй лишнего запросил за своего холопа при продаже, третий сено со спорного луга к себе на гумно свёз, четвёртый позарился на чужую жену. Во всех случаях суд братья-князья вершили скоро и по совести, руководствуясь церковными установлениями да «Русской правдой», составленной ещё их пращуром Ярославом Мудрым. Спорами, возникавшими между чёрными людьми, занимались великокняжеские тиуны, а если истцы или ответчики не соглашались с вынесенным приговором, тяжба их переходила к тысяцкому Алексею Петровичу Хвосту и лишь в самых запутанных случаях — к Ивановичам, на высший суд.

Братья занимались великокняжескими делами со страстью и даже досадовали, когда этих дел оказывалось столь мало, что удавалось разрешить всё до обеда. Оставшись в думной палате вдвоём, они ещё некоторое время ждали, не станет ли кто бить челом им, затем искали, чем бы ещё заняться, как скоротать с пользой время. Удивлялись: и чего это Сёмка вечно заполошный метался, и сам покоя не знал, и бояр дёргал в дело не в дело?

Однажды зашёл митрополичий наместник Алексий, чтобы воску премного ему отпустили для церковных свечей. Иван велел ключнику отпустить и, желая подольше задержать наместника, улыбнулся милой своей улыбкой, уже зная, что она у него милая:

   — Скажи, батюшка, отчего это мы, бывалочи, Семёна на обед никак не дождёмся, всё он в хлопотах, с утра до вечера его бояре либо князья ждут? А мы с братом вроде бездельем мучаемся, и спать не ляжешь, и заняться нечем?

Алексий выказал совершеннейшее понимание сути княжеских затруднений.

   — Знаешь, и я попервоначалу дивился, что дел-то у митрополита, оказывается, совсем нет ничего... И чем только занимался владыка Феогност? А остался один да подумал, кое-что соображать начал.

   — И что же, батюшка? — Иван важно потрогал нижней губой, исправно ли растут усы на верхней.

   — Оказалось, у всех неотложные нужды имелись, все ждали владычного благословения: епископы, священники и диаконы из разных епархий, архимандриты и игумены монастырей — все ехали и ехали, шли и шли в Москву. А нынче никто не едет, даже и для решения спорных дел, хотя я, наместник, и ими тоже занимаюсь. А вот не желают.

   — Отчего же? Ведь ранее и к тебе обращались?

   — Раньше — да, потому что я был не сам по себе, а при владыке, и чрез меня его достигнуть старались. Сейчас его нету, и я не нужен, — Алексий улыбнулся над самим собой открытой улыбкой. — Тут и обидеться нельзя, только пуще стараться надо. С чего им меня вдруг зауважать? Только из того, что наместником прозываюсь?

«А бояре-то наши со холопами не этаки ли же? — подумал Иван. — В глаза-то кидаются с услужливостью, а делов с нами вершить тоже никак не желают. Ни один удельный князь ни за чем не пожаловал. За глупых нас с братом почитают? Но ведь и Алексий в таком же бесправном властвовании, он сам в этом признался. А он ли не умён? Все знают, и так часто говорят, и так многие, что молва про его ум столь же обыкновенная, как соль солёная и вода мокрая. И что же? Значит, не в уме тут дело? А в чём? Тут наместник ничего не сказал. И что такое ум? Почему один человек способен постигать то, что иным недоступно, а другой, как ни мудрствует, не может вывести заключение? Но тут не ум, тут — власть, во-от оно, вла-а-асть! Ведь вились вокруг отца или Сёмки, ровно осы вокруг азиатской дыни, отчего бы это? А сейчас даже наместники и борцы дани редко нос кажут, а иные сдадут в казну собранное серебро либо рухлядь да вон из Москвы, без челобитий и оправданий. Раньше же, покуда великий князь к себе не допустит и царское слово своё не молвит, толклись в Кремле денно и нощно. А если кто вдруг долго не заявлялся в Москву, к тому отец слал гонца с запросом, а то и сам ехал, потому-то у прясел постоянно стоял его конь, осбруенный и осёдланный. Да, так и было! И владыка Феогност не сидел сиднем, бесперечь по епархиям да монастырям. Вла-асть, надзор — вот оно в чём дело!» Иван почувствовал, как кровь бросилась ему в лицо — столь глубокая догадка поразила его! И стыдная.

   — Андрюха! Цыплята мы с тобой. Головами вертим, а без толку.

   — Че-го? — еле выговорил от удивления Андрей. — И ты цыплёнок?

   — Оба мы! — даже с какой-то радостью истязательной вскричал Иван. — Причём мокрые. И без наседки.

   — Это, выходит, цыплёнок Фенечке брюхо натолкал?..

грубо засмеялся Андрей.

   — Да в брюхе ли дело? Я о другом, брат. Почему к нам никто не едет, ни с чем не обращается? Потому что мы сами стоя стоим, сидя сидим, лёжа лежим, а отец, я помню, из седла не вылезал!

   — Так едем! Кто нам указ? Хоть в Радонеж, где мои земли, где Варфоломей медведей кормит. Иль давай в Кашин, где тверской Васенька по сю пору томится. Помнишь, ты мечтал его в разбойники сманить?

   — Мечтал когда-то, — сник Иван. — Чего уж теперь. Не хотел я, Андрея, вражды, но она нам по наследству от отцов перешла. Помнишь, как Софья-то, двоюродница, меня на похоронах батюшки бесчестила? Крапивное, мол, ты семя! Как обарница с кипятком пузырилась. Она уж и про гибель отца свово Юрия Даниловича позабыла, она теперь совсем тверская соделалась. Бабья обида переменчива, то сюда кинется, то ещё куда. К какому хозяину баба прилепится, с тем вместе и обижаться будет. Но мужские меты, Андрея, жестоки и у нас не перестанут. Хотя ох как не хочу я этого!

   — Поедем всё-таки к Варфоломею в пустыньку, — настаивал брат. — Говорят, там все брани душевные утихают. Дня за три-четыре обернуться можно.

Иван печально и мудро посмотрел на него:

Какой ты у нас, Андрей Иванович! Обернуться за три дня можно, конечно. Утишить брань душевную — вряд ли. А допрежь надо дождаться первых вестей из Сарая. Семён-то, помнишь, строго-настрого наказывал: как только, говорил, прибуду в Сарай, сразу оповещу, не требует ли к себе хан и младших князей. Ждать надо. Из воли великого князя и великого хана не выйти нам.

2

День за днём проходили, седмица за седмицей, а из Сарая — ни знака, ни уведомления.

Семён Иванович и Феогност отъезжали из Москвы, когда снежные вьюжные сумёты только-только начали чернеть с угревной стороны и зимние дороги были ещё прочны. Но вот начали сползать с крыш подтаявшие тяжёлые пласты снега, на склонах заклокотали ручьи. Великий луг напротив Кремля залили вешние воды вышедшей из берегов Москвы-реки. Зазеленели берёзы как обещание невозвратности заморозков. По Неглинной и Яузе поплыли с верховьев в Москву лодки, всклень груженные яйцами диких птиц. После зимней спячки где-то в ворохах прошлогодней листвы у кремлёвской стены вылезла ежиха, да не одна — девять махоньких ежат с ней, круглых и голеньких, словно куриные яички. Потом уж и соловей на Подоле стал петь не столь часто и без страсти, в заводях заливных озёр появились утиные выводки, зазвенели по вечерам комары.