Дмитрий Ненадович - Повесть о потерянном времени

• Название: Повесть о потерянном времени
• Автор: Дмитрий Ненадович
• Жанр: Юмористическая проза

События в «Повести о потерянном времени» охватывают небольшой временной интервал, предшествующий началу строительства отечественного капитализма, и сам период бурного формирования рыночных отношений. Все события и метаморфозы человеческих характеров описаны с юмористическим акцентом, сглаживающим остроту и драматизм происходящего в стране.

---

В общаге Серегу, конечно же, никто не ждал. Поначалу сонная дежурная, пышногрудая средних лет дама, с досадой скучно глянула в его потертое удостоверение и вдруг оживилась. Деятельно вдруг затараторила на местном диалекте: «Та нет, нихто ниче не говорил мне. Та я и фамилию такую вообще впервой слышу! Просвиров — это что-то церковное? У Вас предки-то не из попов, случаем, будут? Ладноть, счас начальнице позвоню». Дежурная долго и безуспешно крутила диск массивного в эбонитовости своей, былинного такого телефонного аппарата, помнившего еще гениальные руки старика Эриксона. Накрутившись вдоволь, она безнадежно бросила увесистую трубку на испуганно исчезнувшие рычаги: «Не дозвониться никак. Болтать будет до глубокой ночи, а потом заявится к одиннадцати на работу и давай всех гонять. Как же, какое-никакое, а начальство все ж таки! Ладноть, все одно бесполезно это — местов-то все равно ведь нет. Не-ту-ти! Комсомольский слет у нас. Со всех окрестностев слетелись к нам голуби — разлюбезные комсомольские активисты. Пьють вечерами и с местными девками любезничают активно, просто со всеми кто ни попадя в пьяном виде любезничают. Даже ко мне приставать пытались, охальники (дежурная возмущенно передергивает волнующимся бюстом), в дети мне годятся, а все туда же! Так что давайте-ка подождем с Вами до завтрева. Слет завтрева кончится и местов будет — просто море разливанное местов-то этих будет. Хошь на первом этаже, хошь тебе на втором. Че-че? Негде ночевать? Так к товарищам попроситесь. Не знаете никого? А к кому же Вы тогда ехали сюда? Если не знаете здесь никого? Служить он, видите ли, ехал… Служить-то тоже с толком надо ехать. Позвонить кому загодя, познакомиться с кем, а потом уж и ехать себе аккуратненько. А то свалятся как снег на голову и начинают потом права качать. Ну ладно, раскладушку-то найдем, так и быть, для Вас. Охфицер, как-никак. Поставим вот здеся. Под лестницей, значит, поставим. Та повесим мы Вам Вашу ширмочку, не переживайте не Вы первый, не Вы и последний! Ой-ей-ей, какие мы оказывается стыдливые-то! Чего здеся стесняться-то? Тута все свои! Чужие тут не ходят! Сказала же — ширмочку повешу. А чемоданчик ко мне в дежурку пока поставьте. Буду охранять Вам его. Как там у вас: «Пост принял, пост сдал. Стой, кто идет?» Ха-ха-ха! Только за отдельную плату охранять буду. Ха-ха-ха! Шутка!»

С облегчением избавившись от говорливой дежурной, Сергей поспешил на плац. Изо всех гарнизонных щелей к этому священному для всех военных месту стекались ручейки военнослуживого люда, представителей особой ветви человеческого развития, именуемой, не иначе как — «хомо милитер». (Для непосвященных следует привести некоторые пояснения. Плац для военных — это некое святое место, попав на которое они начинают вести себя как-то неадекватно, просто девиантное какое-то появляется у них поведение. И обратите внимание: это происходит не только с военными. Вот, к примеру, собираются верующие в святом для них месте, в каком-нибудь, например, храме и начинают вдруг креститься, бить поклоны, прикладываться трепетными устами к шкатулкам со святыми для них мощами. А то вдруг еще и петь начнут или громко читать различные молитвы. Ну разве ведут они себя так вне храма? Вне святого для них места? Так же и у военных. Собираются они на святом для них плацу. Сначала стыдливо топчутся на месте, кучкуясь по своим подразделениям, а затем начинают вдруг одновременно крутить головами, особым образом перемещаться (выпятив грудь, гордо задрав подбородок и высоко выбрасывая вперед свои не естественно прямые ноги), громко и не всегда стройно поют, прикладываются устами к священному для них знамени, судорожно дергают во взаимных приветствиях руками и бодливо крутят головами. А что бы с ними, интересно, стало бы, с военными-то с этими, если бы они попробовали таким вот странным образом вести себя в быту?).

Наконец разрозненные ручейки влились в разлитое по плацу зеленое озеро военных. Откуда-то прорвалась и забилась отражениями по плацу звучная команда: «Становись!» И покрытая ряской озерная поверхность разом всколыхнулась и разлилась на ровные геометрические фигуры выстроившихся подразделений. Что-то очень рано встали. Сергей остался стоять на ступеньках перед входом в штаб. Стоял, безучастно взирая на знакомую с давних уже пор и уже серьезно наскучившую ему картину подготовки к очередным военно-увесилительным игрищам. Места ему в предстоящих игрищах определено еще не было и поэтому можно было позволить себе немножко расслабиться, взгрустнуть и задуматься. Но это ненадолго. Вот-вот должно свершиться чудесное в неожиданности своей появление командира с застывшим в строгом оскале морды его лица каким-нибудь очередным судьбоносно-волевым решением. В этот раз решений не намечалось. Но командир, видимо, по привычке выдерживал паузу. А может, торопиться ему в этот вечер было уже некуда? Кто его знает? Да и времени еще оставалось достаточно много до назначенного им срока. Обещал, правда, назначить и представить. Забыл, наверное. Заговорился, наверное, с какой-нибудь очередной рожающей свиноматерью по телефону. Небось ее самочувствием интересуется. Вот и не фига было этим военным раньше времени строиться. Но у военных ведь всегда как? Назначит, к примеру, самый старший воинский начальник построение большого количества военных на строго определенное время и все — процесс пошел, каждый военоначальствующий рангом ниже предыдущего определяет свой так называемый «зазор» и назначает для своего подразделения особое время построения. К примеру, назначил командир полка построение, допустим, на 9.00, тогда замкомандира обязательно назначит на 8.30, и дальше этот процесс движется по нисходящей, не теряя своей направленности. И, в конце концов, получается так, что командиры взводов начинают «строить» своих бойцов еще в 06.30. «Строить» (предварительно проверив порядок в прикроватной тумбочке) и осматривать их со всех сторон, периодически заглядывая в душу. Осмотрев и заглянув, взводные командиры приступают к принуждению подчиненных к устранению недостатков, поразивших безупречность их внешнего вида. Далее начинается совершенствование строевые навыков подчиненных и обучение их громкому приветствию вышестоящего начальства (здесь даже допускается иногда проявление чуждой всем военным мании величия: лейтенант, например, может потребовать называть себя исключительно полковником, чтобы подчиненные привыкли здороваться исключительно с полковником и в чудное мгновение приветствия старшего воинского начальника случаем не опростоволосились и не назвали его лейтенантом). Затем взводные командиры могут приступить к развитию вокальных способностей у своих подчиненных, и еще много-много чего они могут придумать, но ведь есть еще и ротные командиры. А ротные командиры тоже должны убедиться, что все взводы у них уверенно маршируют, поют и умеют по-военному здороваться.

И, в итоге, фальшиво недоуменному взгляду старшего воинского начальника, бодро выскочившего (ну чем не черт из табакерки!) в намеченное им самим время на плац для обозрения большого количества находящегося под его началом военных, предстает удручающая картина измученного воинства, мечтающего только об одном — скорейшем исчезновения из поля их воинского зрения этого свежерадостного «бодрячка». А «бодрячок» начинает прикидываться и изображать непонимание пред ним происходящего. Вроде как в каком другом, в небесном каком-то полку доселе служил он и этой приземленной действительности не знает. А в не знании своем ничего не понимает и понимать не хочет. «Здравствуйте, товарищи!» — истошно вопиет он. «Зрав-гав-жел-гав-тов-гав-пол-гав» — уныло вторят ему сотое за это утро приветствие усталые «товарищи». «Не понял! — взвизгивает бодрячок. — Вас, что с утра не кормили?! Зам по тылу, кормили Вы их сегодня? Не говном, я надеюсь, кормили? То-то же! Еще раз: «Здравствуйте, товарищи!» И так до тех пор, пока доведенные до состояния крайнего озверения военные не прокричат в ответ какую-нибудь перемешанную с матом ахинею, но громко и озверело так прокричат. Это сразу как-то успокаивает старшего воинского начальника, и начинает он долго и нудно о чем-то говорить. Ну, к примеру, о том, что надо там что-то искоренять. А, искоренив это все подчистую, необходимо начинать укреплять и неуклонно повышать, а иначе он чего-то там не потерпит и тогда — пощады от него не надо ждать никому. В общем, всегда у военных этих примерно так все и происходит. Наверное, будет так и этот раз.

А вот и он, разлюбезный подполковник Шахрайчук. Сегодняшний «бодрячок». Вечерний шоумен. Сейчас зажжет он не по-детски. Готовясь к этому действу Шахрайчук стремится четко выдержать время и вальяжно спускается по штабным ступенькам. Останавливается и удивленно смотрит на безмолвно приветствующего его старлея. Прикладывает руку в ответном приветствии и проникновенно осведомляется: «Вы, шо? Вы якого ообще-то, члена здесь стоите? Чему нэ в строю? Вы шо, нэ знаете, шо назначены замом командира роты? Ах, якой роты нэ знаете? И я обещал Вас назначыть и зара прэдставыть? Ах, ызвынайтэ, моглы бы уже все узнать за то врэмя, поки вы тут ошиваетэсь, ще в нас всего одна вакантна должност зама ротного. Во второй ротэ старшэго лэйтенанта Бчелкина! Вот нэхай Вас там и прэдставлають! Идытэ соби становитэся в строй. И швидче. Я поки жду. Нэ могу из-за Вас ничего начати».