Борис Кузнецов - Ньютон

• Название: Ньютон
• Автор: Борис Кузнецов
• Издательство: Мысль
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1982

Книга рассказывает о жизненном и творческом пути великого английского мыслителя, физика, астронома и математика Исаака Ньютона (1643—1727). Ньютон является одним из крупнейших представителей механистического материализма в естествознании XVII—XVIII вв., его основные идеи оказали большое влияние на философскую мысль, науку и культуру.

Книга рассчитана на широкий круг читателей.

---

Вероятно, никогда еще экономика Англии не зависела в такой степени от технологии чеканки и от производительности Монетного двора: экономические результаты английской революции не могли реализоваться без упорядочения денежного обращения, без наличия монет стандартного веса и устранения потерь государства и населения, связанных с неполноценными деньгами. Монеты чеканили вручную, они не имели точного размера и часто были неполновесными. Когда появились полновесные монеты, их прятали, переливали, увозили за границу, предпочитая расплачиваться неполновесными. Нужно было в сравнительно короткий срок увеличить производительность печей в Тауэре и создать филиалы Монетного двора в провинции. Ньютон добился увеличения выпуска серебряной монеты в четыре, а затем и в восемь раз. В 1699 г. реформа была завершена. Ньютону пришлось заниматься крупными финансово-экономическими проблемами и позже. Он докладывал о них палате лордов уже в качестве директора Монетного двора. Ньютон, в частности, предложил установить надолго сохранившееся соотношение: золотая гинея — двадцать один серебряный шиллинг.

Быт Ньютона в Лондоне теперь изменился. Он получал большое жалованье, был вхож в аристократические дома, сам принимал гостей, участвовал в правительственных и парламентских комиссиях. Монетный двор Ньютон посещал редко, обычно он оставался в своем доме в Пикадилли. Хозяйство там вела племянница Ньютона Катерина Бартон, дочь сводной сестры ученого, очень красивая девушка. Любовь Монтегю к Катерине (по-видимому, произошло их тайное бракосочетание) также была причиной поддержки, которую он оказывал Ньютону. После смерти Монтегю Катерина стала женой заместителя Ньютона в Монетном дворе Кондуитта.

В 1701 г. Ньютон оставил Тринити-колледж. В 1705 г. перед новыми выборами в парламент ученый приехал в Кембридж, который посетила королева Анна, искавшая поддержки вигов, необходимой для войны за испанское наследство. Королева пожаловала Ньютону титул, и он стал именоваться сэром Исааком. Однако на этот раз он не был избран в парламент: кандидатуру вига встретили криками «Церковь в опасности!». Но королевский двор стал для Ньютона местом частых визитов. Это отнюдь не входило в обязанности царедворца. По-видимому, король, принцы крови и их ближайшее окружение интересовались ходом научных исследований Ньютона. Такой интерес к науке — характерный признак эпохи. Благосклонное внимание королей и принцев, а чаще — королев и принцесс, появление салонных философов и даже складывающаяся традиция научных, вернее, научно-популярных изданий, специально адресованных великим мира сего (и опять-таки чаще их супругам и дочерям — напомним «Письма к немецкой принцессе» Леонарда Эйлера), — это выражение характерной особенности новой науки — ее освобождения из-под ферулы церкви и выхода за рамки профессиональных кругов. Диктатура канонических текстов осуществлялась в монастырях и университетах, очень близких к монастырям. Во дворцах и виллах итальянских герцогов, а впоследствии во дворцах и салонах всей Европы собирались люди, интересующиеся новым естествознанием, создавались независимые от церкви кружки.

Одним из таких кружков — самым известным — было Королевское общество. Ньютон состоял членом Общества с 1672 г., а в 1703 г. стал его президентом. Лондонское Королевское общество своими торжественно возвещенными принципами научного исследования в наибольшей мере соответствовало представлениям Ньютона о науке и научном методе. Созданное в 1662 г. из частного кружка, который Бойль называл «Невидимой коллегией», Королевское общество имело герб с надписью «Nullius in verba» («ничего словами»). В такой формулировке выражалось требование, чтобы на заседаниях Общества не рассматривались логические конструкции, а демонстрировались эксперименты. Это требование соответствовало и бэконовской эмпирической традиции (хотя сам Бэкон не столько производил опыты, сколько выводил их необходимость из логических конструкций), и индуктивистским представлениям Ньютона.

Ньютон стал президентом Королевского общества в шестьдесят лет. Прервем рассказ о его жизни несколькими замечаниями, связанными с собственно биографическим, «онтогенетическим» аспектом истории познания. В каком возрасте Ньютон сделал свои главные открытия и как вообще зависели от возраста ученого его творческий потенциал и характер его научной деятельности? Анализ этой проблемы, как и других «онтогенетических» проблем, раскрывает воздействие на ученого «филогенетических», общих, уже не биографических в собственном смысле, а историко-научных условий, стиля мышления и гносеологической структуры открытий. Помимо чисто индивидуальных различий мыслители обладают разным возрастным графиком свершений. В древности приписывали «Илиаду» молодому, а «Одиссею» — старому Гомеру; автор античного трактата сравнивал спокойное повествование в «Одиссее» с заходом солнечного диска, который уже не пылает, но сохраняет свои исполинские размеры. Перечисляя изумительные сцены Одиссеи, он указывает, что хотя и говорит о свойствах старости, это — старость Гомера (см. 13, 225). Сопоставим также «Диалог» Галилея, с его бурным взлетом мысли, и «Беседы», гораздо более спокойные по тону. Галилей написал «Диалог», приближаясь к семидесяти годам, а «Беседы» — через несколько лет; смена жанра и стиля объяснялась не возрастом ученого, она была связана с необратимой эволюцией знания, с тем обстоятельством, что «Диалог» выполнил свою историческую миссию.

Что же касается Ньютона, то ему было сорок четыре года, когда появились «Начала». Жизнь его изменилась, но, конечно, до геронтологических изменений было еще далеко, изменение здесь соответствует внутренней логике открытий и их связи с развитием науки. Период от вулсторпских замыслов до «Начал» — это непрерывный взлет мысли, направленной на изменение исходных идей науки. Последующие сорок лет — это уже не изменение исходных идей, а первые десятилетия превращения новых исходных идей в систему механического объяснения природы, охватывающего все основные области знания. Завершение «Начал» — это переход от чего-то аналогичного «Илиаде» — непрерывного и резкого нарастания основного конфликта — к чему-то аналогичному «Одиссее» — картине мира, раскрывающейся в путешествии героя.

Никогда еще не было столь резкого и хронологически определенного, точно датируемого окончания научной революции. От Вулсторпа до «Начал» — необратимый ряд мыслей, которые все больше приближаются к однозначной и достоверной аксиоматике науки. После «Начал» — тоже необратимое развитие, но чтобы обнаружить его необратимость, необходимо сравнение некоторого определенного раньше и некоторого определенного позже. Раньше — это Галилей, Кеплер, Декарт, Борелли и Гук; позже — Эйлер, Лагранж и их современники. Но для биографии Ньютона до «Начал» такие точки отсчета не нужны, необратимое развитие представлений видно непосредственно. Это «сильная необратимость» познания, это научная революция.

Самым существенным условием перехода от аксиом механики и от закона тяготения, генезис которых был завершающим этапом научной революции, к органическому развитию классической науки были дифференциальное и интегральное исчисления в их классической аналитической форме. Коснемся одного вопроса, связанного с историей инфинитезимального анализа. Почему Ньютон не применял метод флюксий в «Началах»? На сей счет существует много объяснений, и убедительных, и простых; например, ссылаются на непонятность нового математического метода для читателей «Начал». К этим объяснениям следует добавить далеко не столь простое и бесспорное, но тем не менее необходимое соображение. При любой попытке рассматривать непрерывное движение, доводя его до пункта, где движения уже нет, а направление движения сохраняется, мысль как бы совершает скачок к некоторому логически парадоксальному заключению. Даже у самых первых математиков, вводивших анализ бесконечно малых, было некоторое предвосхищение идеи предела, неясная и логически парадоксальная интуиция, охватывающая и связывающая воедино многоугольник и круг у Николая Кузанского, несущественную по своей малости песчинку и песчаную гору у Лейбница, расстояние и скорость в данной точке у Ньютона. В эпоху, когда чисто логические понятия заменялись понятиями, допускающими чувственные аналоги, математические объекты были интуитивно представимыми, иначе они бы не стали основой новой картины мира. Сенсуальная интуиция, необходимая основа рационализма XVII в., обгоняла логические конструкции бесконечности и бесконечного деления, мысль шла от образа к идее. Несомненно, вулсторпские размышления Ньютона соответствовали такому направлению мысли, и он повторил в своем творчестве этот путь, казавшийся ему естественным и понятным. Таким образом, «непонятность» аналитического изложения закона тяготения вытекала из стиля естественнонаучного и математического мышления XVII в.