Алиса Дорн - голова быка

• Название: голова быка
• Автор: Алиса Дорн
• Жанр: Фэнтези

Променявший должность военного хирурга на тихую жизнь в провинциальном Гетценбурге доктор Альтманн снова оказывается в самой гуще событий. Опознав напечатанную в газете фотографию разыскиваемого преступника Яндры Хевеля, доктор как законопослушный гражданин сообщает об этом в полицию, и вот уже за его голову обещана награда. Городское полицейское управление, таинственная группировка, на которую работал Хевель, и детектив Эйзенхарт — все они хотят знать, кто убил Хевеля и куда исчезли секретные документы, которые добыл покойник. В такой ситуации доктору не остается ничего иного, кроме как присоединиться к расследованию…

История вторая, в которой рассказчик переживает несколько покушений на свою жизнь, приподнимает завесу тайны над наукой о смерти и посещает вороний табор.

---

Мои мучения прервал стук в дверь. Я аккуратно протер лезвие, положил бритву на туалетный столик и отправился открывать дверь Эйзенхарту — а кто еще мог навестить меня вскоре после рассвета?

Я обнаружил его под своей дверью с вощенным картонным стаканом с кофе и томиком "Реаниматора" под подмышкой. Второй — пустой — стоял на подоконнике.

— Я надеюсь, вы здесь не для того, чтобы обсуждать литературу. На часах нет и восьми, — Виктор протянул мне кофе, и я машинально потер не отошедшую после судороги руку. — Оставьте лучше себе, — отказался я, — и скажите, что вам теперь нужно.

— Пена, — постучал он по левой щеке. — Вот здесь, у уха. А насчет книги, кстати, интересная тема. Вы заметили, как танатологи всегда изображаются в литературе как полные психи? Так и хочется спросить…

— Что не так с этой профессией или со мной, что я решил ею заняться? Насколько я помню, вы уже задавали этот вопрос.

Причем не менее восьми раз только в первую неделю после того как я согласился на ставку в университете.

— И все же. У всех этих персонажей, сколько безумны бы они не были, имелся хотя бы мотив: стремление вернуть близкого человека, обсессия смертью, слепое служение науке, желание завоевать мир… А в чем была ваша цель, доктор?

— В зарплате. Я надеюсь, это все вопросы? В таком случае, увидимся завтра на обеде.

Я попытался закрыть дверь, но Эйзенхарт ужом проскользнул внутрь.

— Подождите. Я хочу вам предложить кое-куда съездить.

— Нет, спасибо.

На лице Эйзенхарта отразилось искреннее удивление.

— Но почему? Вы даже не дослушали!

— Потому что для меня в этом нет никакого смысла, — терпеливо объяснил я. — И я устал от ваших постоянных недомолвок. Скажите, что вы от меня хотите. Прямо.

Эйзенхарт покрутил в руке стакан, собираясь со словами.

— А если я скажу, что смысл есть? — снова начал он издалека. — Ладно, ладно. Прямо. У меня есть наводка на человека, ответственного за наше с вами приключение в прошлые недели. Его надо арестовать. Помогите мне, и можете жить спокойно.

Я вздохнул. На мой вкус, было еще слишком рано — за окном сквозь тучи пробивались первые солнечные лучи, — чтобы терпеть Эйзенхарта.

— Вы обратились не по адресу. Вам скорее понадобится полицейское подкрепление.

— Никакого подкрепления! — горячо возразил он. — Считайте, что это тайная операция.

— Настолько тайная, что вы не доверяете даже Шону? — я отметил, что на этот раз Эйзенхарт пришел ко мне один.

— Он занят, — уклончиво ответил Виктор, а я уже не стал требовать правды. — Ну же, док, соглашайтесь! Это совершенно безопасно и даже скучно. Составьте же мне компанию, чтобы я не скучал в одиночестве.

Для того, кто достаточно долго был знаком с Эйзенхартом, это скорее звучало как "это совсем небезопасно и, да, кстати, нас могут убить", и лукавая искра в глазах Виктора все больше убеждала меня в правильности этого перевода. Похоже, что план уже оформился в его голове, и он собирался последовать ему независимо от моего участия. Отпускать его одного в такой ситуации было небезопасно.

— Хорошо, — согласился я. — Давайте сюда ваш кофе.

Эйзенхарт с извиняющимся видом протянул мне стакан — уже полупустой.

— Я займу столик в забегаловке на углу, пока вы собираетесь, — пообещал он, — и закажу вам кофе.

— И заплатите за него.

Вздох, который испустил Эйзенхарт, должен был заставить меня усовеститься и перестать объедать бедного полицейского, но я был несгибаем.

— По утрам с вами безумно сложно договориться, — пожаловался детектив.

— Так не приходите ко мне так рано.

Это было рациональное предложение, но Эйзенхарт уже меня не слышал, спускаясь по лестнице и по-мальчишески перепрыгивая при этом через ступеньки. Я же со вздохом отправился собираться.

Когда я спустился в закусочную, Эйзенхарт приканчивал очередную порцию кофе, а на моем месте стояла еще шкворчащая яичница с помидорами, словно в подтверждение того, что Виктор хорошо изучил меня за время с приезда и знал, как со мной договориться в любое время суток, что бы он при этом не говорил.

— Итак, — поинтересовался я, отламывая половину булки, — что это за "тайная операция"?

— Ничего особенного, — торопливо заверил меня Эйзенхарт — Я вычислил человека, организовавшего нападение на вас, он был объявлен в розыск…

— Николас Хардли, кажется?

Я припомнил новое объявление в городской газете — практически идентичное тому, с которого все началось.

— Ага, — Эйзенхарт не удержался и все-таки стащил из корзины с хлебом рогалик. — Вчера вечером нам позвонили и сообщили, где он должен находиться. Осталось только приехать по адресу, задержать его, и дело раскрыто. И закрыто.

— Вот, значит, как…

Если в прошлый раз я жаловался на сумбурность его объяснений, то теперь я был готов заявить, что рассказ Эйзенхарта звучит слишком гладко.

— И часто вам так… удачно помогают в расследовании?

— О да, — непередаваемым тоном ответил Эйзенхарт. — Что бы мы делали без помощи сознательных горожан, честно исполняющих свой гражданский долг. Еще кофе, доктор?

Я посмотрел на часы, на которых было три четверти девятого.

— Разве мы не спешим? Вы не боитесь, что этот Хардли ускользнет от вас, пока вы наслаждаетесь арнуальской обжаркой?

И если никакой спешки нет, то какого ворона надо было будить меня в такой ранний час, мысленно добавил я.

— Ни в коем случае! Человек, назвавший нам адрес, указал точное время, когда подозреваемый будет там находиться.

Объяснения выглядели все подозрительней и подозрительней.

— И кто же этот человек, что он обладает подобными сведениями?

— Он не назвался.

— И вам это не показалось странным?

— Уверен, у него были на то причины.

— Вы издеваетесь?

— Нет, — я посмотрел прямо в его бесстыжие глаза, но ничего более не добился.

— Виктор, если вы решили от меня избавиться, то так и скажите, — устало пошутил я. — Но не выставляйте меня дураком.

— И в мыслях не было. Я действительно уверен в том, что у звонившего были причины не называть своего имени. И, — добавил он, — уж точно я не собирался от вас… избавляться. Напротив, я очень ценю вашу помощь.

Несмотря на серьезное выражение его лица у меня из головы не выходила очередная местная идиома — "врать на голубом глазу".

— В таком случае почему мы отправляемся на встречу, от которой несет как от приманки в капкане?

— Именно потому, — Эйзенхарт помешал кофе и в задумчивости отправил в чашку еще два кристалла сахара. — К капкану всегда тянет не только дичь, на которую он рассчитан, но и охотника, стремящегося проверить добычу.

— Вам обязательно говорить загадками? — по его примеру я взялся за кофейник.

— В этом деле — да. Поверьте, я бы и сам хотел поговорить с вами открыто, но не могу, — неожиданно серьезно ответил Эйзенхарт.

— Почему?

— По той же причине, по которой вы не откроете мне свое досье, доктор. Поэтому единственное, о чем я мог вас попросить — это о терпении. И о том, чтобы вы разгадали это дело сами.

— Почему вам так важно, чтобы я это сделал?

— Потому что в следующий раз меня может не оказаться рядом.

Сегодня у меня не было никаких сомнений в том, что Эйзенхарт знал, о чем говорит, но, к моему сожалению, пояснять свои слова далее он отказался.

Некоторое время, пока я обдумывал его последние намеки, за столом было слышно только звяканье ложки о стенку грубой фаянсовой чашки. Потом часы пробили одиннадцать, и Эйзенхарт отставил кружку в сторону.

— А вот теперь, — сказал он, сверяясь со своими часами, — нам действительно пора идти.

Стоянка газолиновых кэбов утром была полна, и нам без проблем удалось нанять автомобиль. Машина доставила нас к кварталу доходных домов в средней части бульвара имени генерала Клива, в район еще приличный, но граничащий со старыми жилыми кварталами. Бульвар, названный в честь человека, завоевавшего для империи остров Норлемман и ставшего прародителем нынешних, хотя и номинальных, правителей герцогства Лемман-Клив, тянулся стрелой через весь город, от центра и до остатков городской стены, где терялся в лабиринте старых проулков, расчерченных задолго до закона о городской санитарной безопасности. В этом плане Гетценбург был похож на лоскутное одеяло: новые кварталы соседствовали с остатками древних строений, богачи с бедняками, а выходцы с Королевского острова с краватскими мигрантами.

— Судя по номеру квартиры, его окна должны выходить во внутренний двор, — Эйзенхарт позволил автомобилю остановиться прямо у входа и вышел из машины. Наклонившись к водителю, он попросил того подождать нас и ненавязчиво продемонстрировал полицейский жетон — оставалось только надеяться, что кэбмен после этого не уедет еще быстрее, чем планировал раньше.