Дэвид Пристланд - Красный флаг: история коммунизма

• Название: Красный флаг: история коммунизма
• Автор: Дэвид Пристланд
• Издательство: Эксмо
• Жанр: История
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-44958-3

Что думают на Западе о коммунизме и советском строе, что думали раньше? Кто был первым коммунистом?

Фундаментальный труд английского профессора Оксфордского университета Дэвида Пристланда «Красный флаг. История коммунизма» представляет собой неожиданный взгляд на «коммунистический проект» с позиции стороннего наблюдателя.

Оригинальные суждения западного автора, интересные факты, неожиданные параллели, взгляд на советское общество как на «цивилизацию инопланетян» — все это, без сомнения, вызовет неподдельный интерес у отечественного читателя.

---

VIII

Итак, в международном социалистическом движении Германия играла главную роль, отдавая дань опыту Французской революции. 14 июля 1889 года, в день сотой годовщины со дня взятия Бастилии, в Париже открылся первый конгресс Второго интернационала. Казалось, что его перспективы выглядят плохо. Группа умеренных социалистов — французских поссибилистов — организовала альтернативный конгресс, проходивший в это же время[92]. Распространились слухи о том, что они планировали встречать иностранных делегатов Интернационала и «забирать» их у социал-демократов, сманивая на свою сторону. Но эти слухи не имели оснований. Конгресс Интернационала имел огромный успех. На нем присутствовал 391 делегат из 20 стран мира, включая США[93]. Среди представителей Великобритании был поэт и поклонник средневекового романтизма Уильям Моррис и член Независимой рабочей партии Кейр Гарди{120}. Французская делегация оказалась самой многочисленной, что было ожидаемо, учитывая место проведения конгресса. Иностранные делегаты имели возможность увидеть недавно построенный памятник индустриальной современности и Французской революции — Эйфелеву башню. Казалось, Париж на время снова стал центром прогрессивного мира. Самой сплоченной и, можно сказать, главной группой Конгресса была немецкая делегация СДПГ. Второй интернационал, регулярно собиравшийся с интервалом от 2 до 4 лет, не являлся жесткой доктринерской организацией, но он ясно продемонстрировал господство марксистской традиции и старшинство партии СДПГ.

Этот успех стал во многом заслугой Энгельса. После смерти Маркса марксистские рабочие партии были популярны в немногих странах. Энгельс твердо решил преодолеть эту слабость и превратить марксизм в мощную политическую доктрину в отличие от самого Маркса, который меньше интересовался политической организацией[94]. Добродушный характер, общительность и терпение Энгельса сыграли свою роль: он стал наставником для многих европейских политиков-социалистов. Он вел с ними долгую переписку. Из его дома в Лондоне уходили сотни писем, в которых он высказывал возражения или давал советы. Марксисты по всей Европе, в свою очередь, считали его голосом традиции, образцом ортодоксальности. Энгельс использовал не только письма, чтобы хотя бы виртуально объединить марксистов в одно сообщество: в декабре он рассылал преданным революционерам рождественские пудинги, приготовленные на собственной кухне. Пудинги Энгельса попадали даже в далекую Россию. Например, Петр Лавров, социалист-народник, регулярно получал этот ежегодный интернациональный подарок[95].{121}

Если Энгельс основал марксистскую «церковь», то первым «римским папой» социализма, как его называли в те времена, стал Карл Каутский. Каутский родился в Праге в театральной семье. Его мать была известной писательницей, автором социалистических романов в духе романтизма. Однако он не относился к богеме, как многие могли ожидать. Многие считали его педантом{122}. Энгельс любил с ним выпить, хотя замечал, что Каутский был «слишком самоуверенным» с его надменным и несерьезным отношением к политике. Все это усугублялось тем, что он много писал за деньги. Каутский был самоучкой, при этом широкий круг интересов и стремление говорить на любую тему со знанием дела стали идеальными качествами для достижения цели, которую он перед собой ставил: создание и популяризация единого последовательного «ортодоксального» марксистского мировоззрения, основанного на модернистской версии марксизма. О Каутском часто говорят и пишут, используя религиозные термины: он был «римским папой» социализма; его комментарий к Эрфуртской программе СДПГ называют «катехизисом социал-демократии»; его версия марксизма считается «ортодоксальной». Каутского, однако, очень интересовала наука, особенно дарвинизм, и он стремился создать на основе марксизма Энгельса современный «научный» марксизм.

Он успешно выступал в защиту модернистского марксизма Энгельса против его противников и пропагандировал его идеи среди партий Второго интернационала. Каутский имел успех даже в России, где деспотичный режим, как можно было ожидать, мог породить более радикальную форму марксизма. Георгий Плеханов, «отец русского марксизма», придерживался линии Каутского. Каутский проводил тонкое различие в особенностях СДПГ: это была «революционная», но не «творящая революцию» партия. Марксисты не должны были входить в буржуазные правительства, им следовало держаться в стороне от политической номенклатуры. Они должны были верить в то, что с капиталистической системой покончит революция, под которой Каутский понимал сознательный захват власти пролетариатом, вовсе не обязательно сопровождающийся насилием. В то же время марксисты были обязаны настаивать на реформах в пользу рабочего класса, бороться за расширение либеральных демократических прав, организовывать парламентские кампании. Эти две позиции не очень последовательно объединялись в политике «ожидания революции». Революция возможна только при благоприятных экономических условиях, наступления которых должны ожидать социал-демократы. Но даже после свержения Рейха цель партии будет состоять в совершенствовании парламентской демократии, а не в строительстве государства по образцу Парижской коммуны.

Несмотря на то что СДПГ не входила в правительство, на практике ее члены всегда стремились к разработке реформ в существующей системе. Несмотря на то что социал-демократы все еще испытывали незначительное притеснение во многих странах (например, в Пруссии в 1911 году полиция запретила демонстрантам использовать красный цвет в оформлении первых букв на транспарантах), они все увереннее действовали как реформистская партия, контролируя местные правительства и внося в рейхстаг законопроекты по улучшению условий труда{123}. Реформистские усилия социал-демократов стали сопровождаться успехом с 1890-х годов, когда возросла популярность партии и профсоюзов. Значительно усложнилась международная партийная организация, политикам приходилось действовать более обдуманно и осторожно. В 1905 году Каутский жаловался на очерствение и косность партии: ею управляет «собрание стариков», которых «поглотили бюрократия и парламентаризм»{124}. Но немцы были не единственным народом, незаметно подвергшимся очарованию буржуазией. В более либеральных странах, таких как Франция, стало еще труднее соблюдать принципиальную дистанцию от буржуазной политики: например, Жан Жорес, глава СФИО[96], был готов сотрудничать с Третьей Республикой по некоторым вопросам{125}; Итальянская социалистическая партия (ИСП) некоторое время сотрудничала с либеральным правительством Джованни Джолитти, хотя большинство партийцев было против этого{126}.

Таким образом, отстаивать модернистский ортодоксальный марксизм Каутского было очень сложно. Нападки на него усиливались как со стороны правых реформистов внутри партии, настаивавших на отказе от идеи революции, так и со стороны левых радикалов, которые считали, что социал-демократия находится в процессе подрывающего его устои «обуржуазивания». С 1890-х годов, когда марксизм находился на пике своей могущественности в Западной Европе, его раздробленность росла как среди политической элиты, так и среди простых партийцев. Безусловно, война и большевистская революция окончательно разрушили то единство, которого достигли Энгельс и Каутский в 1880-x и 1890-х годах, хотя конфликты стали очевидными гораздо раньше. Становилось все труднее поддерживать равновесие сил между правыми и левыми{127}.

Первый серьезный вызов ортодоксальному марксизму Каутского был брошен реформистами. В 1899 году Александр Мильеран стал первым социалистом, занявшем пост министра в либеральном правительстве премьер-министра Пьера Вальдек-Руссо. Несмотря на то что Мильеран добился многих социальных реформ, его решение войти в правительство окончательно раскололо социалистическую партию на реформистов во главе с Жаном Жоресом и сторонников «жесткой линии» во главе с Жюлем Гедом[97]. В то же время в Германии более серьезный вызов «ортодоксии» Каутского был брошен со стороны влиятельнейшей фигуры в СДПГ — Эдуарда Бернштейна.

Отступничество Бернштейна вызвало настоящий шок у партийных старейшин, так как он был близким другом Маркса и Энгельса и, как все считали, прямым их последователем[98]. Бернштейн родился в семье водопроводчика, ставшего впоследствии железнодорожником. Он вырос в бедности, однако был достаточно одарен, чтобы окончить гимназию и стать банковским клерком. Несмотря на свое полупролетарское происхождение, он обладал традиционными буржуазными вкусами и манерами. Его политические взгляды сформировались во время Франко-прусской войны и отличались национализмом, однако с 1872 года он стал приверженцем марксистской линии. После введения антисоциалистических законов Бернштейн уехал в Швейцарию, где с 1880 по 1890 год был редактором партийного издания «Социал-демократ» (Der Sozialdemokrat). В 1888 году он был выслан из Швейцарии и поселился в Лондоне, где вынужден был оставаться до 1901 года, не имея возможности вернуться в Германию из-за проблем с законом.