Алекс Савчук - Прутский Декамерон

• Название: Прутский Декамерон
• Автор: Алекс Савчук
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2013

Роман израильтянина «русско-молдавского разлива» Алекса, а, попросту, Саши Савчука, переносит читателя в те благословенные годы, когда автору и его друзьям было немного за 20, когда солнце было ярко, небо голубое, снег белый, вино стоило 90 копеек, хлеб 13, а любовь и виноград – только по любви. Любви и на такой короткий, но такой сладостный молдавский вечер, и на всю, как оказалось, короткую, молодость…

Повествование основано на биографии автора. Он сам, как и его герой, работал барменом в молдавском городке на берегу Днестра.

---

Алекс Савчук Прутский Декамерон

©Алекс Савчук, текст, 2013

©Игорь Губерман, эпиграфы, 2013

Все права защищены. Никакая часть электронной версии этой книги не может быть воспроизведена в какой бы то ни было форме и какими бы то ни было средствами, включая размещение в сети Интернет и в корпоративных сетях, для частного и публичного использования без письменного разрешения владельца авторских прав.

©Электронная версия книги подготовлена компанией ЛитРес

Новелла первая. Исцеление любовью

Грусть подави и судьбу не гневи

глупой тоской пустяковой;

раны и шрамы от прежней любви —

лучшая почва для новой.

И.Губерман

Стоит прекрасный июльский полдень. Яркое солнце заливает светом улицы, дома, деревья. Довольно жарко, но в городе полно людей.

Я неторопливо бреду по улицам, киваю знакомым, машинально пожимаю протянутые руки, не вглядываясь в лица тех, кто их протягивал. Рассеянно взираю на девушек и молодых женщин, которые в этот летний день предельно, обнажились.

Но их открытые солнцу и мужским взглядам прелести не радуют и не волнуют меня.

Я был, можно сказать, немного не в себе, как, впрочем, и в любой другой день на протяжении двух последних месяцев. И то, что происходило со мной, считал личной трагедией: моя спутница жизни, моя жена Марта, которую я обожал, любил и боготворил, изменила мне.

Я узнал об этом от одного своего знакомого в тот же самый день, – в нашем провинциальном городке трудно что-либо утаить. Я бросился домой и, застав Марту, добился признания в измене.

Она пыталась лгать и изворачиваться, пока я не поймал ее на противоречиях, лишь после этого она во всем призналась. Выслушав ее я ушел и больше суток отсутствовал дома, слоняясь, сам, не помню где. А когда вернулся и спросил ее, зачем она это сделала, Марта, поняв, что угроза миновала, заявила, что я отстал от жизни, что теперь «так модно», и добавила, чуть ли не с гордостью, что каждая уважающая себя женщина должна иметь любовника, и вообще ей, мол, было интересно изведать, каковы они, другие мужчины. Такое вот откровенное объяснение – измена для эксперимента, экивок моде. Ей это, оказывается, далось легко и просто, а для меня после этих слов мир начал рушиться.

С этого дня, я, словно сумасшедший, практически постоянно разговариваю и спорю с тобой, Марта, хотя тебя нет рядом.

Я с тобой, мягко говоря, не согласился насчет того, что у каждой уважающей себя женщины должен быть любовник, такое, я считал, могло случиться с кем угодно, но только не со мной, не с нами, не в нашей семье. Ведь мы так любили друг друга, и нам было замечательно вместе. Я, задыхаясь от наплыва чувств, в минуты близости говорил тебе: «Ты не представляешь, любимая, как я счастлив, ведь у меня есть ты!» – «Э, нет, – отвечала она, – это мне необыкновенно повезло, потому что, любимый, у меня есть ты!»

Да, ты умела красиво говорить о любви: на школьных вечерах учителя, слушая стихи в твоем исполнении, не стесняясь, вытирали слезы, и даже отъявленные хулиганы сконфуженно умолкали, когда по актовому залу разносился твой звонкий волнующий голос: «Самая страшная кража – это кража доверия…».

Кража доверия. Измена. Крах. С самого первого дня, когда мы только стали встречаться и бывать вместе, люди, лишь завидев нас, улыбались, а затем еще долго глядели нам вслед. «Какая красивая пара!» – говорили они, по-хорошему завидуя нашему счастью. И это были не просто слова – ты была, несомненно, прекрасна, и я, светясь от счастья, тоже, наверное, выглядел рядом с тобой достойно. Помню, как какая-то сельская девчонка подошла к нам на улице, прикоснулась ладонью к твоей щеке и сказала бесхитростно: «Какая красивая вы! Как артистка!»

Мое чувство за три с половиной года, что мы провели с тобой вместе, ни на йоту не остыло, я был по-прежнему влюблен в тебя, наш медовый месяц все не кончался, и мне казалось, что так будет всегда и мы проживем вместе в любви, счастье и согласии все годы, что нам отведены Богом. Но твое безответственное отношение к нашим чувствам перечеркнуло все: любовь, радость, счастье – и теперь у меня на сердце лишь горечь, печаль, боль и растерянность. В один ужасный момент мое счастье исчезло, улетело, испарилось, словно облачко.

И я вновь продолжаю свой монолог.

«Ты – первая и, скорее всего, единственная в моей жизни любовь. Ты же – и моя первая боль. Боль от поруганной и растерзанной любви. Что же мне осталось теперь? Лишь страдания, терзания и стенания? Да, я пронесу эту боль в своем сердце сквозь всю мою жизнь. Знай же, для меня с твоей изменой стал рушиться мир, я перестал себя ощущать частичкой его, да я больше и не желал быть ею. Я стал терять зрение, буквально слепнуть, мне стало казаться, что я вот-вот сойду с ума, в моей густой шевелюре пробилась седая прядь – ото лба и до макушки, и это – в двадцать четыре! Предательство – вот название твоему поступку! Прежде я верил в то, что браки заключаются на небесах, но ты безжалостно низвергла меня с небес на землю».

После короткого выяснения отношений, я собрал свои вещички и ушел из дому, ушел от любимой женщины. Бывшей любимой женщины, как мне хотелось думать – я решил вырвать ее из сердца. И стал жить там же, где работал – в ресторане. Я не мог ни есть, ни пить, похудел в первый же месяц на 27 килограммов, в свои 24 года я стал выглядеть, наверное, на 30, а главное – женщины для меня перестали существовать: я, контактный и общительный по натуре, попросту стал их избегать, а при необходимости общения с ними старался закончить разговор как можно скорее и уйти.

Марта сказала мне на прощание, что я сопьюсь с горя, но я не спился, нет. Произошло нечто гораздо худшее: я утратил веру в людей, в любовь, мне было больно даже слышать о любви от других. Да, я разочаровался в любви, пройдя при этом все возможные стадии: отчуждение, охлаждение, отрезвление и, наконец, ненависть – к любви, которая вначале возносит нас к вершинам восторга, и которая затем низвергает с них и ранит так больно. Я не смог простить ей измену – только очень сильный мужчина может простить по-настоящему – просто взять, вырвать и выбросить этот факт из жизни – я не был сильным!

И вновь я продолжаю свой немой монолог, обращенный к тебе, Марта!

«Мы встретились, когда тебе было 18, а мне 20. Оба мы до встречи имели уже кое-какой сексуальный опыт, но очень скоро ты призналась мне с восторгом: ты, Савва, сделал меня женщиной. Настоящей женщиной, в полном смысле этого слова – любящей, чувствующей, раскрепощенной…

И вот – итог, финал наших с тобой отношений. По большому счету мне плевать на измену физическую, гораздо болезненнее измена моральная, кража доверия»…

Мой юный товарищ Кондрат, с которым мы познакомились и подружились несколько месяцев тому назад, когда я уже работал на новом месте в строящемся ресторане, несмотря на свой нежный возраст – 17 лет, каким-то образом хорошо понимал, что со мной происходит. Он был из ранних, как теперь говорят, и наш с ним опыт общения с женщинами, несмотря на приличную разницу в возрасте, был примерно одинаков. Кондрат силился мне помочь, приводя порой в ресторан молоденьких, глупеньких, но доступных девушек, но я всякий раз уходил, избегая каких-либо контактов с ними – мне они были безразличны, почти противны, и я ничего не мог с собой поделать.

Если и будут еще в моей жизни женщины, твердо решил я тогда, они не дождутся от меня проявлений любви, нет, я заставлю их страдать; я теперь всегда, в любых обстоятельствах буду спокоен и холоден – до равнодушия, буду легко рвать с ними отношения и беспощадно бросать.

Сейчас я направляюсь к себе на работу – в ресторан. Только напряженная работа практически без ограничения рабочего дня и без выходных еще кое-как поддерживает мои силы, не дает расклеиться окончательно, – ведь в том состоянии, в котором я сейчас нахожусь, вернее, в которое сам себя загнал душевными страданиями и муками, недалеко и до самоубийства.

Миновав городские кварталы и достигнув парка, я шагнул в широкую аллею, спеша укрыться под тенью деревьев от яркого солнца. Чтобы продолжить путь, мне нужно было свернуть налево; по правую руку оставалась мемориальная стена с именами героев Великой Отечественной войны и Вечный огонь перед ней, у которого с цветами в руках толпилось десятка два молодых людей – ребят и девушек, которые громко разговаривали и поминутно смеялись.

Остановившись, я скользнул взглядом по их юным и веселым лицам, и грустно улыбнулся: почти не верилось, что люди могут быть такими счастливыми и беззаботными – мне казалось, что никогда больше я не смогу быть таким же. Одна из девушек в этой компании показалась мне знакомой, и я пригляделся к ней. Это была стройная брюнетка с красиво посаженной кудрявой головкой и четким, почти классическим греческим профилем, одетая в белую блузу и короткую темную юбку. Однако, присмотревшись внимательнее, я убедился, что не знаком с этой девушкой. Просто это такой возраст, подумал я, когда девушки взрослеют неуловимо быстро и расцветают буквально в один год, из неуклюжих голенастых подростков превращаясь в очаровательных красоток.