Кристофер Сташеф - Скорость побега. Чародей поневоле

• Название: Скорость побега. Чародей поневоле
• Автор: Кристофер Сташеф
• Издательство: ACT
• Жанр: Научная Фантастика
• Год: 2001
• ISBN: 5-17-005182-4

Кристофер Сташеф — человек, который сумел сказать собственное — бесконечно оригинальное слово — там, где сделать это было уже практически невозможно. То есть — в жанре иронической фэнтези. В мире высоких замков, сильно нуждающихся в ремонте, прекрасных принцесс, из последних сил правящих разваливающимися по швам королевствами, обольстительных и веселых ведьмочек, гнусных до неправдоподобия монстров и — ЧАРОДЕЕВ ПОНЕВОЛЕ. Чародеев, чье единственное оружие в мире «меча и магии» — юмор, юмор, и еще раз юмор!

Мы росли на саге о невероятных приключениях достославленого сэра Рода Гэллоугласса.

Мы — выросли. Приключения — остались.

Мы никогда не сумеем вырасти из этих приключений!

Первый роман из подцикла «Чародей», а также приквелл к огромному «Чародейскому циклу».

Иллюстрации на обложке М. Калинкина (нижняя).

---

— Вы уверены, что не прочитали об этом в какой-нибудь книге?

— Читал, конечно, но по-настоящему все прочувствовал только тогда, когда посмотрел эту программу… Как он назывался, этот фильм? Вспомнил, он назывался «Будуар Жозефины»!

— Точно, был такой фильм. — Строганов скривился так, словно проглотил какую-то гадость. — Даже удивительно: вы так молоды, а успели посмотреть его.

— Дело в том, что я некоторое время жил… на одной из планет фронтира. Помнится, фильм этот представлял собой весьма вольную интерпретацию личной жизни Наполеона, но битва при Ватерлоо там была представлена.

— Верно. Была. — Строганов мечтательно улыбнулся, глядя вдаль. — Не сказать, чтобы она несла в себе такой уж мощный образовательный момент, но что-то в этой сцене, безусловно, было. Хоть что-то, и за то спасибо.

— Но почему вы не занялись образовательными проектами? — негромко спросил Дар.

Строганов раздраженно пожал плечами.

— Занимался в юности, когда только-только окончил колледж. Но мои тогдашние боссы настаивали на том, чтобы в таких фильмах все непременно было скучно и сухо. Они твердили, что студенты не воспримут таких фильмов всерьез, если они будут слишком яркими. Причем эту свою точку зрения они подкрепляли результатами солидных исследований. Как ни странно это может показаться, но большинство людей не верят в ценность обучения, если только оно не подается в скучном, академическом виде, а ведь это значит, что в итоге обучение получает крайне ограниченное число людей.

— Причем большинство из них так или иначе занимается самообразованием, верно?

Строганов кивнул.

— То ограниченное меньшинство, которое еще уделяет внимание чтению. Все верно. Это поистине удивительные люди, но не они меня заботят. Не они — угроза демократии.

Дар понимающе кивнул.

— Вы хотите достучаться до тех, кто не желает учиться.

— Верно. — Строганов закрыл глаза и опустил голову. — Но из этого, безусловно, ровным счетом ничего не получится. О, может быть, если бы я взялся за дело сто лет назад…

— Не может быть, чтобы все было настолько безнадежно! — нахмурил брови Дар. — Я всегда был такого мнения, что для начала демократия должна пережить период упадка и только потом может погибнуть окончательно.

— И что же?

— Но этого пока не происходит! — Дар раскинул руки в стороны. — Где, скажите, оргии? Где зацикленность на сексе? Где аристократы-декаденты?

— В анклаве МФ, в Нью-Йорке, — устало улыбнулся Дару Строганов. — Вы с ними не знакомы? Это довольно-таки занятно…

— Ну, хорошо, пускай. Но оргии…

— Искали изо всех сил и не нашли, так? Ну, вы не переживайте чересчур сильно. Оргии — это не так уж обязательно. Как вы думаете, сколько оргий довелось за жизнь повидать среднему римскому лавочнику? Поищите признаки упадка в мелочах. Возьмите людей, которые отказываются голосовать на выборах, поскольку, на их взгляд, «все кандидаты — на одно лицо». Возьмите других, которые полагают, что правительство может быть каким угодно, лишь бы оно не мешало им иметь то, что они имеют, а особенно — излюбленные эйфорические средства. Третьих, которые считают разговоры о политике дурным тоном. Вот где тот упадок, что грозит демократии.

— И корни его следует искать в недостатке знаний, — негромко заключил Дар.

— Не только, — нахмурился Строганов, но согласно кивнул. — Но в очень значительной степени. Да. В очень значительной.

— Вы когда-нибудь слышали о Чарльзе Т. Бармане?

— О разбойнике от педагогики? — усмехнулся Строганов. — Да, я слышал о нем. Я даже читал его основной трактат. Да, я следил за его карьерой с неподдельным интересом. С огромным интересом. Да. — Он обернулся к Дару с сияющими глазами. — А знаете, ведь его так и не поймали.

— Это верно, — кивнул Дар. — Так и не поймали.

* * *

Дар отпил глоток и хмуро глянул на Лону поверх бокала.

— Чем он там занимается?

— Творит, — коротко ответила Лона.

— Так долго?

— Долго? — не слишком весело улыбнулась Лона. — Пока прошло всего шесть часов.

— Такая уйма времени уходит на то, чтобы слепить один из этих… как это у Строганова называется?

— Фильм в формате сериала, — напомнила Дару Сэм.

— Ну да, этот самый.

— С ним он покончил еще три часа назад, — сказала Лона и отпила глоток. — Но Строганову нужен еще сценарий первой программы.

— Но ведь он просто наговаривает текст на магнитофон! Как же часовой сценарий можно наговаривать дольше часа?

— Речь идет о времени раздумий, а не о времени записи. И не забывай: сценарий в стихах. Только в этом случае Строганов, быть может, сумеет убедить ОПИ в том, что это достойный и интересный проект. Задуман голографический сериал на основе поэзии Тода Тамбурина.

— А стихи требуют огромного труда, — негромко проговорил отец Марко. — На самом деле, я не понимаю, как он ухитрится выдать часовую программу в стихах к десяти утра завтрашнего дня.

— О, со стихами он справится, — сказала Лона и задержала взгляд на закрытой двери спальни Вайти. — Будь это высокая поэзия — это продолжалось бы бесконечно, но сейчас его заботит не качество стихов. Вирши он способен кропать целыми ярдами.

— А что, если на него снизойдет вдохновение? — опасливо поинтересовался отец Марко.

— Тогда, — мрачно отозвалась Лона, — мы застрянем здесь на неделю.

— Ну что ж… — раздумчиво произнес Дар, встал и направился к бару, дабы подлить себе виски. — По крайней мере мы Томимся в очень комфортном зале ожидания. — Он обвел взглядом роскошную гостиную. — Если честно, то я даже не против того, чтобы на него снизошло вдохновение…

Дар смутно помнил о том, что отец Марко развел всех по спальням, бормоча что-то насчет того, что завтра рано вставать, но воспоминания были какими-то невнятными… Как только погас свет, у Дара возникло такое чувство, будто он вдыхает неприятный запах какой-то прокисшей терранской похлебки. Проснулся он с ощущением горечи во рту, в висках пульсировала боль, любые шорохи вызывали раздражение. Дар приподнялся и снова улегся на подушку, но сон упорно не желал возвращаться. В конце концов он попробовал заняться наполнением вымышленного кармана издержками грехов, но беда была в том, что этот самый карман имел крайне потрепанный вид и ничем не желал наполняться. Тогда Дар медленно, предельно осторожно спустил ноги с кровати, сжал руками голову, подождал, пока комната перестанет кружиться, и сделал несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить рвущийся наружу желудок. Затем он был вынужден прислониться к стене. Некоторое время Дар простоял, дыша подобно выброшенной на берег рыбе, но вот мир вокруг него вновь обрел равновесие. В конце концов, после долгой борьбы с самим собой, он ухитрился-таки добрести до гостиной.

На счастье, здесь царил полумрак — только с потолка лился приглушенный свет, но слышалась тихая речь. Странно, но от ее звучания голова у Дара не разболелась еще сильнее, а что еще более странно, в гостиной находился всего один человек.

Этим человеком был Вайти. Он развалился в кресле-качалке, глаза его возбужденно блестели. Заметив Дара, он наклонил голову в его сторону и протянул тому стакан, до краев наполненный какой-то густой коричневатой жидкостью. Дар потянулся за стаканом, схватил его и жадно выпил залпом. Глаза у него выпучились, желудок скрутило жутким спазмом. Дар сглотнул подступивший к горлу ком и судорожно выдохнул.

— Господи боже! Что это я выпил?

— «Домашнее Средство от Похмелья Дядюшки Вайти», — дружелюбно отозвался Вайти. — Только не спрашивай, чего там в нем намешано.

— Не буду, — покачал головой Дар, добрел до кресла и практически повалился на него. — А как вы узнали, что мне необходимо это лекарство?

— Да поглядел на тебя среди ночи, — осклабился Вайти. — Ты был под газом.

— Под газом? — непонимающе свел брови Дар.

— Пьян в стельку, — пояснил Вайти.

Дар напряг память, и перед его мысленным взором, как в тумане, возникло лицо Вайти, склонившееся к нему.

— Ну да, вроде бы я что-то такое припоминаю… — Он нахмурился, натянуто усмехнулся. — Да, вы вроде бы… нет, это мне, наверное, приснилось.

— Ничего не приснилось. А почему ты думаешь, что это был сон?

— Потому что вы спросили… а я вам ответил… — Дар с трудом проглотил скопившуюся слюну. — Нет. Наверняка Приснилось.

— Что я спросил? И что ты мне ответил?

— Ну… насчет моего задания. Насчет того, что я должен сделать на Терре.

— Не приснилось, — заверил Дара Вайти. — И вопрос этот я задал очень даже вовремя. In vino veritas.

— Истина в вине? — вяло уточнил Дар.

Вайти опустил веки.

— Ты таки кое-что соображаешь в латыни! А ведь это просто поразительно — в наше-то время! И кто же ухитрился вбить это тебе в голову?