Аркадий Стругацкий - Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1972–1977

• Название: Стругацкие. Материалы к исследованию: письма, рабочие дневники, 1972–1977
• Автор: Аркадий Стругацкий
• Издательство: ПринТерра-Дизайн
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 975-5-98424-145-8

Эта книга продолжает серию «Неизвестные Стругацкие» и является четвертой во втором цикле «Письма. Рабочие дневники». Предыдущий цикл, «Черновики. Рукописи. Варианты», состоял из четырех книг, в которых были представлены черновики и ранние варианты известных произведений Аркадия и Бориса Стругацких (АБС), а также некоторые, ранее не публиковавшиеся рассказы и пьесы.

---

Вот пока и все. Крепко жму ногу, твой [подпись]

P. S. Леночке привет и извинения за опоздание и общую неопределенность.

Книги, которые упоминает в письме БН, вышли в этом же, 72-м году. Они каждая по-своему, но глубоко и интересно исследовали творчество АБС, со скидкой, конечно же, на идеологические реалии того времени (по-другому просто было нельзя). Цитировать эти книги весьма затруднительно — материала там о творчестве АБС действительно много, да и зачастую он настолько связан общей линией повествования, что сложно в нескольких абзацах дать завершенную мысль литературоведа.

Желающих прочесть интересные работы адресуем к полным вариантам книг, а здесь лишь пунктирно обозначим основное.

Из: Черная Н. В мире мечты и предвидения

<…>

Сравнительно мало изучена также специфика изображения будущего и современности в научной фантастике, их сложная динамика и взаимопереходы.

<…>

Симпатии же читателей полностью принадлежат таким «консерваторам от фантастики», как И. Ефремов и Стругацкие, которые и в отдаленном будущем оставляют за человеком право на его внешний облик и на организм, полученный им от природы, тем более что будущее сулит нам большие перспективы в области совершенствования психики и управления собственным организмом, более полного использования возможностей мозга, продления срока человеческой жизни и т. п.

Человек живой и реальный, с неповторимым, индивидуальным обликом и душевным миром, со своими собственными, иногда забавными, иногда трогательными привычками и странностями, человек, который любит жизнь и умеет ценить ее и в радости, и в печали, ищет и ошибается, но имеет в себе силы признать и исправить ошибку, для которого чувство товарищества, доверие друга — самая высокая святыня и, наконец, человек, честно и неуклонно, но просто, без позы и рисовки исполняющий свой долг перед людьми — «далекими и близкими», — вот герой, с каким мы встречаемся в мире будущего, созданном Стругацкими на страницах их книг («Путь на Амальтею», 1960; «Стажеры», 1962; «Возвращение», 1963 и др.).

<…>

В фантастике Стругацких отчетливо заметно, даже порой полемически заострено стремление приблизить мир будущего к сознанию и чувствам современников, дать возможность читателю не только увидеть завтрашний день, но и освоиться в нем, «заболеть» его проблемами, осознать его как реальную жизнь, в которой свои трудности и свои заботы и в которой все в конце концов решает, как и сегодня, скромный и самоотверженный труд «рядовых» тружеников. Конечно, многое изменится, говорят писатели, жизнь в целом станет счастливее, свободнее и радостней, неизмеримо возрастут знания и расширятся возможности человечества, которое, покончив с голодом и нуждой, с истребительными войнами, враждой и недоверием, начнет наводить порядок на своей планете и в ее космических «окрестностях». Но жизнь останется жизнью, и на место старых, решенных встанет тысяча новых проблем, будут, как прежде, поражения, неудачи, разочарования, но будут и находки и открытия; как в прежние времена, молодежь будет гореть жаждой романтики, и лишь пройдя суровую жизненную школу, приходить к выводу, что «главное всегда остается на Земле».

<…>

В целом картины будущего, представленные в фантастике Стругацких, отличаются высокой степенью художественной убедительности и силой воздействия на читателя, секрет которых заключается в трехмерности, объемности «третьей действительности», изображаемой писателями по аналогии с живой современной жизнью, а также в той близости, родственности ее читателю, которая достигается согласованностью изображаемого писателями будущего с современными представлениями и идеалами. Обращаясь к современнику, в первую очередь молодому, фантастика Стругацких внушает ему чувство ответственности перед будущим, а значит и перед каждым прожитым днем, так как будущее определяется настоящим и уже сегодня присутствует в мыслях и делах людей.

<…>

В повести [ТББ. — Сост.] сведены две эпохи — прошлого и будущего, разделенные по меньшей мере тысячелетием, а равнодействующая, как всегда у Стругацких, направлена в настоящее, способствует кристаллизации современного комплекса идей, созданию величественной панорамы пути, которым поднимается человек от дикости, варварства, костров средневековья, разгула реакции и мракобесия — к высотам разума и человечности. И в то же время полнокровная художественная ткань повествования, колоритность персонажей, многочисленные реалии быта, обстановки, стремительность развития действия, нарастания, накала противоречивых чувств в душе героя, неистощимый комизм ситуаций при глубоко драматическом характере основного конфликта способствуют созданию той иллюзии правдоподобия, которая так важна в фантастике, той живительной среды, из которой черпает свои силы идея повести.

<…>

У Стругацких в их повести «Попытка к бегству» находим научно-фантастическое переосмысление арабской сказки «Алладин и волшебная лампа». <…> Количество примеров можно было бы увеличить. Такое «переписывание заново» литературных и фольклорных сюжетов требует от писателя особой осторожности, литературного вкуса и чувства меры, в противном случае перелицовка и трансформация легко могут обернуться пустой пародией, профанацией бессмертных творений человеческого гения, навсегда запечатленных в художественной памяти человечества.

<…>

Очевидно, перспективнее в художественном отношении не полное и буквальное переписывание сказок, мифов или легенд, а использование в научной фантастике элементов сказочной образности. Наибольшей органичности такого сочетания удалось достичь Стругацким в их «сказке для научных работников младшего возраста» «Понедельник начинается в субботу».

<…>

И все же некоторые существенные особенности повести выделяют ее из массы современных научно-фантастических произведений, да и в творчестве самих Стругацких «Понедельник начинается в субботу» — вещь безусловно в новом роде.

Прежде всего необходимо отметить, что удивительные события, изображенные в повести Стругацких, происходят в настоящем и, если можно так выразиться, на глазах у общественности. Однако современная тематика разрабатывается у Стругацких иначе, чем в большей части современной научной фантастики. Если обычно писатели стремятся онаучнивать фантастику, чтобы придать ей максимум правдоподобия, то Стругацкие как бы поставили перед собой цель с помощью сказочной образности «расправдоподобить» науку, создать заведомо нереальные, немыслимые фантастические ситуации. <…> Зачем же понадобилась авторам такая остраненно-фантастическая форма, если все или почти все изображаемые ими чудеса можно было осуществить в более правдоподобном и наукообразном виде, без труда подыскав им научные — во всяком случае по видимости своей — обоснования? Очевидно, эта форма как нельзя лучше отвечала творческому замыслу писателей.

В самом деле, представь писатели деятельность своего НИИ в несколько более реальном и конкретном виде, обозначь его научную специфику и тематику, — и изображение даже самых фантастических результатов его деятельности, которые к тому же необходимо обосновать научно, будет иметь тенденцию превращаться из средства в цель, из приема в тему, будет связывать руки авторам, задумавшим написать фантастическое иносказание о современной науке, о ее взаимоотношениях с человеческой мечтой о счастье, о ее человеческой ценности. Зато фантастика отстраненная, сказочная, предоставляя писателям максимум свободы, помогает в то же время фиксировать внимание на самом главном — современном, актуальном содержании повести.

<…>

Из: Урбан А. Фантастика и наш мир

<…>

Не просто написать групповой литературный портрет. Парадоксальна сама по себе задача уяснить некую общую индивидуальность, общую личность двух человек, бросаться на поиски экспрессивно-эмоционального единства, где по логике вещей должна быть преимущественно цельность конструктивная. Когда читаешь повести и романы Аркадия и Бориса Стругацких, воспринимаешь авторов как одного человека, как цельную личность. Но когда думаешь о них, когда хоть немного их знаешь, то видишь другое: это очень разные люди, с разной манерой держаться, говорить, слушать, с разными привычками, обликом, профессиями. Интересно вот что: старший брат — не просто старший, не на год-полтора, а на восемь лет, на целую Отечественную войну, в которой участвовал, был ранен; младший в ту пору был мальчишкой. Старший — филолог, знаток японской литературы, младший — астроном, оперирующий не иероглифами, а большими числами, точными понятиями, любящий аргументацию со множеством последовательных, не противоречащих друг другу доказательств. <…> Но биографии можно не знать и всего этого не заметить и, даже заметив, не быть уверенным в безусловной и бесспорной правоте. И уже совсем эти выкладки теряют смысл, когда подходишь к сути произведений. Здесь не покидает ощущение полного единства и согласия, органичности процесса работы над книгой, и, что особенно важно, работы совершенствующейся. Развивается художественное мастерство. Изыскиваются новые принципы. Захватывается новый материал. Вынашиваются и крепнут новые идеи. Тут уже, очевидно, мало говорить о согласованности убеждений, о добром сотрудничестве братьев-соавторов. Или о том, что достоинства первого дополняются достоинствами второго. Скорее всего — резким, определенным, непреклонным было влияние самого времени. Не в том примитивном смысле, что Стругацкие писали как бы под его диктовку, а в более сложном, когда трудно, почти невозможно обойти общие опасения, вопросы, успехи. И нужно отвечать на его требования так или иначе, прямо или косвенно, с юмором или драматическим пафосом.