Евгений Долматовский - Последний поцелуй

• Название: Последний поцелуй
• Автор: Евгений Долматовский
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Поэзия
• Год: 1967

В этот сборник автором включены только новые произведения, написанные в 1964–1967 годах. Это по преимуществу лирика.

Автор ведет разговор с читателем, не обходя самых острых и волнующих проблем и вопросов сегодняшнего дня. Он ищет и экспериментирует в области стихотворной формы.

В разделе «Товарищ песня» — песни поэта, которые положены на музыку известными композиторами (Мурадели, Соловьевым-Седым, Фрадкиным) и уже звучат в эфире.

Легенда «Последний поцелуй» повествует о жизни и подвиге советского разведчика в предвоенные годы.

---

Рост

Это привычно и очень просто —
Быть человеком среднего роста.
Мы не гиганты, да и не гномы,
Метра не два, но и не полтора,
Обычные люди — будем знакомы,—
Давно записали наш рост доктора.
Зато поколением, вслед за нами
Идущим,
            любуется вся земля:
Возвышается девушка, словно знамя,
И парни строятся, как тополя.
Великаны русские всё заметней,
Горды осанкой, в плечах широки,
Так что уже шестнадцатилетним
Тесны отцовские пиджаки.
А знаете ль вы,
                     что в Союзе Советском,
К цифрам Госплана весомым довеском,
Согласно антропометрическим данным,
На три сантиметра вырос народ?
И пусть вам в стихах не покажется странным
Столь прозаический оборот,
Я славлю эти три сантиметра,
Как дни, приближающие к весне,
Они наращивались незаметно,
Подобно цветам, а может, во сне.
Путь к ним —
                    это наши сутулые ночи,
Затем пригибали мы юность свою,
Чтобы собрать миллион одиночеств
В общую силу, в одну семью.
Когда бухенвальдская гильотина
Рубила головы, даже она
Не укротила, не укоротила
Росток
          человеческого зерна.
Ученые пусть диссертации пишут,
А мне сантименты, читатель, прости.
Не надо горбиться! Голову выше!
Давайте,
              товарищи,
                            будем расти!

1965

Ответ на анкету

Что мне нужно для счастья? Признаться, подобных анкет
Раньше я не встречал в пестроте комсомольских газет.
И поскольку я возраст читательский ваш перерос,
Отвечаю робея на этот задорный вопрос.
Что мне нужно для счастья? Во-первых, мне нужен покой,
Но не тихая гавань! Мне нужен покой
                                                  вот такой:
Чтобы всем киприотам спокойно и вольно жилось,
Чтобы знамя Патриса Лумумбы над Конго взвилось,
Чтоб выгнал захватчиков гневный и мудрый Вьетнам,
Чтобы в море Карибском не шастала смерть по волнам.
Что мне нужно для счастья? Тревога нужна — во-вторых.
Да такая, чтоб вовсе минут не осталось пустых.
Надо столько построить, придумать и изобрести.
Жизнь еще коротка, но уже беспредельны пути.
Неуемную жадность — как высшую щедрость прими:
Много нужно иметь, чтоб делиться со всеми людьми.
Что мне нужно для счастья? Мне — в-третьих — суровость нужна,
Чтобы гад не прополз в отвоеванные времена,
Чтоб горел клеветник — чтобы жарился он не в аду,
А вот здесь, на земле, непременно у всех на виду.
Пусть для сволочи всякой не хватит моей доброты.
Человек только тот, чьи глаза на поверке чисты.
Что мне нужно для счастья? В-четвертых, — любви глубина.
Не в-четвертых — во-первых! Большая любовь мне нужна!
Просто доброе слово… Улыбка… Уверенность в том,
Что, кочуя по свету, прописан я в сердце одном.

1965

К вопросу о сновидениях

Тысячелетняя загадка снов
Наукой современной приоткрыта.
Нашли механику ее основ —
Подкорковое преломленье быта.
Сны — это как дыхание, как пот.
Исследование мозга показало:
Не будет снов — и человек умрет,
Явь исчезает, если снов не стало.
Так, значит, чтобы жить, я обречен
В уюте книжном, на тигровой шкуре
Сто раз смотреть один и тот же сон —
Громаду гибели в миниатюре.
После гулянья с дочкой,
После дня
Важнейших споров в секции поэтов,
Гестаповец ко рву ведет меня,
Сейчас я упаду, свинца отведав.
…Я жить не смог бы, если бы порой
Не озарял мой сумрак сон второй:
Ты ласково склонилась надо мной,
Ладонью доброй губы остудила
И прошептала — не мечись, родной,
Все хорошо у нас,
Все — так, как было.
В значенье снов я веру потерял —
 Согласно лженаучному заглавью
Ученым представляю материал
Несоответствия меж сном и явью.

1966

Верность

Вы, женщины сороковых годов,
Родившиеся при Советской власти,
Средь вас я знаю многих гордых вдов,
Всегда молчащих о своем несчастье.
Не вышли замуж вновь не потому,
Что так легко в душевной жить пустыне:
Вы сохранили верность одному,
Погибшему на Волге иль в Берлине.

Рассказывали детям вы о нем,
Как о живом, веселом и крылатом.
И на своих плечах держали дом —
Он тесен был и латан-перелатан.
Ушли служить красавцы сыновья,
Вы на свиданье отпустили дочек.
Их вырастила добрая семья —
Не горестные руки одиночек.

Я скульпторов, что лепят монумент,
В котором воплощен Победы образ,
Прошу учесть среди ее примет
И эту невоинственную область
Улыбок строгих, книжек и корыт,
Где столько лет спокойно, величаво
Живет солдат, который был убит,
Его любовь, бессмертие и слава.

1965

«Да, есть еще курные избы…»

Да, есть еще курные избы,
Но до сих пор и люди есть,
Мечтающие —
                     в коммунизм бы
Курные избы перенесть.

Но для самих себя едва ли
Они вертят веретено.
Квартиры их к теплоцентрали
Подключены давным-давно.

Зато, надменны и спесивы,
Они решаются решать,
Кому лишь мачеха — Россия,
Тогда как им —
                            родная мать.

А кто им дал такое право?
Страданья дедов и отцов?
Добытая не ими слава
Иль цвет волос
                        в конце концов?

А ну, не прячься, отвечай-ка,
Посконным фартуком утрись,
Певец частушек с балалайкой
Из ресторана «Интурист»!

Зачем при всем честном народе,
Меняющем теченье рек,
Вы в русской ищете природе
Черты, застывшие навек?

Я был в соседнем полушарье,
И я вас огорчить могу:
И там цветы иван-да-марья
Легко пестреют на лугу.

Не в том Отечества отличье,
Не только в том —
                           скажу точней —
России древнее величье
В делах высотных наших дней.

Смешно рядить —
                               кто ей роднее,
Себя выпячивать притом,
Когда равны мы перед нею
И навсегда в долгу святом!

1964

«Еще когда мы были юными…»

Еще когда мы были юными…
Точнее, с самой колыбели,
О людях мы светлее думали,
Чем есть они на самом деле.

Мы подрастали в детском садике,
Был каждый грамм пшена сосчитан.
Уже тогда красавцы всадники
Нас взяли под свою защиту.

Мы никому не разрешили бы
Упомянуть — хоть в кратком слове —
О том, что их шинели вшивые
И сабли в ржавых пятнах крови.

Благоговенье это детское
Мы пронесли сквозь бури века,
Влюбленные во все советское
И верящие в человека.

Вы скажете: а где же критика,
А где мученья и сомненья?
У атакующих спросите-ка
За пять минут до наступленья.

Нет, для сочувствия умильного
Своих устоев не нарушу:
В большом походе — право сильного
Боль не выпячивать наружу.

Пусть слабые пугливо мечутся,
В потемках тычутся без цели,
С мечтою нашей человечеству
Светлее жить — на самом деле.

196З

Из семейных преданий

Начало первой мировой войны…
Интеллигент в воротничке крахмальном
Глядит в припухшие глаза жены.
Он не был никогда таким печальным.
Что завтра? Трехлинейка и шинель,
На голове ученой блин с кокардой.
С отсрочкой безнадежна канитель,
И жизнь уже поставлена на карту.
И, вспоминая умершую дочь,
Он щурится стыдливо, близоруко.
Всего одна им остается ночь,
А там, быть может, вечная разлука.
Грозовый август… Туча мошкары
У лампы керосиновой на даче.
Вчерашний филин ухает из мглы,
Как будто пушек дальняя отдача.
В последней ночи, отданной двоим,
Слепая боль, глухая безнадежность.
И навсегда необходимо им
Запечатлеть свою любовь и нежность.
Мальчишка иль девчонка? Все равно,
Пусть будет! Не гадая, кто любимей,
Придумано уже, припасено
Ему и ей годящееся имя.
На станцию на дрожках чуть заря
Уедет рекрут, завершая повесть,
Последние часы боготворя,
К неотвратимой гибели готовясь.
Но пуля, что его еще найдет,
Отсрочена пока на четверть века.
В разгар весны на следующий год
Произойдет рожденье человека,
Которому сурово суждены —
О сбывшемся не мудрено пророчить —
А все ж, дай бог, чтоб только три войны,
Дай бог, чтоб только три последних ночи.

1965

Боль Вьетнама