Дитрих Айгнер - Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль

• Название: Франклин Рузвельт. Уинстон Черчилль
• Автор: Дитрих Айгнер
• Издательство: Ростов-на-Дону: «Феникс», 1998. — 352 с.
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1998
• ISBN: 5-222-00566-6

Жизнь, богатую успехами и неудачами, победами и провалами, прожил 32-й президент США Ф. Рузвельт, избиравшийся на этот пост четыре раза подряд. Благодаря реформаторскому «Новому курсу» он сумел удержать страну от экономического развала в годы мирового кризиса. У. Черчилль вошел в историю как «вождь нации» и «спаситель отечества», осуществивший свою мечту о полном и безоговорочном служении своему народу. Будучи главой правительства в трудные военные годы, он посвятил себя делу сплочения английского народа на борьбу за полное уничтожение фашизма.

Ф. Рузвельт и У. Черчилль стояли у истоков антигитлеровской коалиции, внесли весомый вклад в послевоенное устройство в мире и образование Организации Объединенных Наций.

---

Было бы заблуждением видеть в британской интервенции в Греции первый симптом антисоветского курса. В соответствии с обоюдным соглашением Греция принадлежала к сфере британских интересов, и сначала не было никакого намерения открывать здесь новый фронт. Вся идея «балканского удара», с помощью которого Черчилль якобы хотел предупредить советское продвижение в Юго-Восточную и Центральную Европу, является продуктом более поздней корректировки истории. Насколько об этом сегодня можно судить, такая операция, невзирая на ее поддержку маршалом Тито, никогда серьезно не принималась во внимание. По признанию Черчилля, наиболее потенциально опасными зонами был район Средиземного моря, юг Франции, а также Италия; на эти регионы и была нацелена проведенная в ноябре 1942 года высадка войск в Северной Африке (операция «Торч»); здесь, в сфере итальянского партнера по оси, Черчилль усматривал «ахиллесову пяту» «европейской крепости». По этой же причине Черчилль не особенно противился операции «Оверлорд», проведенной на севере Франции. Он согласился на ее проведение после того, как была завершена техническая подготовка к этой самой трудной операции в истории войны, проходившей в 1944 году одновременно на суше и на море. Общее число потерь с британской стороны в период с 1939 до 1945 года составило приблизительно 265 000 человек убитыми; по сравнению с 900 000 погибшими в первой мировой войне стратегический план Черчилля, с точки зрения национальных интересов, как будто бы можно было считать оправдавшим себя. Несмотря на свой неоднократно демонстрируемый героический нигилизм, Черчилль — в отличие от Гитлера — старался но мере возможности сохранить свой народ. Однако, чтобы понять дальнейший ход европейской истории, нужно помнить, что основная тяжесть борьбы против Гитлера легла на плечи Советского Союза, что именно он ценой своих неслыханных жертв уничтожил немецкие армии и создал в Европе такую ситуацию, которая за столом переговоров могла получить только однозначную трактовку. То, что Советский Союз, опираясь на свои фактические и моральные права, решил заявить о себе как о могущественной европейской державе, стало проявляться с того момента, когда победа союзников была уже близка и вопросы послевоенного европейского устройства должны были в первую очередь обсуждаться на Тегеранской (1943) и Ялтинской (1945) конференциях.

Черчилль видел смысл этой войны не в чем ином, как в уничтожении Гитлера и разрушении державного статуса Германии в Европе. «Это та цель, — сказал он, — которая объясняет все остальное». Но его представления о послевоенном урегулировании были смутными и неопределенными. Под влиянием панъевропейской идеи какое-то время Черчилль склонялся к федеративным планам, в которых Великобритании и Британской империи предоставлялись большие возможности. Большие надежды он возлагал на возрождение Франции в качестве ведущей державы Западной Европы. От территориальных и националистических проблем он старался по возможности уходить. Пока Германия еще не была побеждена, он ко всем вопросам подходил с точки зрения их пользы для союзников, в критические моменты он не останавливался даже перед тем, чтобы дать обещание, которое он заведомо не мог выполнить; например, ирландцам и испанцам он пообещал учесть их интересы, хотя выполнить это Англия могла в столь же незначительной степени, в какой она могла учесть заявление лорда Бальфура, сделанное им в 1917 году[23]. Большую радость ему доставляло то, что он по-прежнему мог заниматься вопросами, связанными с делами «Великого альянса», которому он отдавал все свои силы и дипломатические способности. Этим планам должны были подчинить свои интересы и лондонские поляки, находившиеся в изгнании; за отказ от восточных областей он вознаградил их обещаниями выделить в виде компенсации области в Германии по Одеру и Нейсе. Гер-майская империя всегда представлялась Черчиллю «слишком обширной».

Основным вопросом послевоенного европейского мирного устройства была судьба Германского рейха. Очень сомнительно, имел ли Черчилль во время войны точные представления об этом предмете. В памяти современников остались его публичные заявления, например, что он «прочтет немцам такую лекцию, которую они не забудут и через тысячу лет» (11.12.1941), и что мир должен быть «суровым и непреклонным» (11.2.1943). Поэтому он решительно отказался вести переговоры с немцами, если те не заявят о своей «безоговорочной капитуляции». В отличие от его позиции по отношению к Италии, но в полном согласии с линией партии лейбористов, он также не был готов давать немцам какие-либо обещания ни открыто, ни тайно. Так называемую «Атлантическую хартию» он объявлял неприменимой к Германии, он хотел чтобы у него и его партнеров по «Великому альянсу» была свобода действий на случай нового большого передела территорий в Центральной Европе. Его основной план по отношению к Германии предусматривал противодействие стремлению сделать ее яблоком раздора между Востоком и Западом, поскольку в этом случае Германия лишалась бы своего политического, военного и экономического значения. И хотя он хорошо представлял себе объем предстоящей работы, все же после короткого сопротивления одобрил план Моргентау, предусматривавший децентрализацию и расчленение Германии. Еще в августе 1938 года Черчилль заявлял Брюнингу: «К чему мы стремимся, так это к полному уничтожению германской экономики». Его собственные мысли по поводу федерации шли в направлении к «регионализации» Центральной Европы, изоляции остальной части Пруссии и созданию «Южного государства» с центром притяжения — Веной. Все эти мысли всякий раз приходили ему в голову, когда он в 1914–1918 годах задумывался о Германии, это были невеселые мысли, но он не раз произносил их вслух и раньше. Было бы в корне неверным приписывать ему жажду мести по отношению к побежденной стране. Конечно, он был резок в выражениях, в его речах нередко содержались и такие заявления, о которых ему позднее не хотелось вспоминать. Но его торжественное обещание, что «в тот момент, когда наступит победа, его ненависть тут же умрет», звучало убедительно, так как оно соответствовало его поведению в подобных ситуациях в прежнее время. Когда противник был повержен, гуманный Черчилль диктовал ему гуманные условия. К этим условиям относилось восстановление «существовавших ранее государств и княжеств Германии, которой так многим обязана мировая культура». Возврат к тому состоянию, к тем «счастливым временам» должен был принести в Европу мир и согласие.

К несчастью, сложилось так, что времена Мальборо ушли в далекое прошлое; в современном обществе, в котором жил Черчилль, условия жизни были совсем другие, к тому же существовал еще «красный русский царь», имевший обо всем свои, очень своеобразные представления. Вопреки легендам, сложившимся в период «холодной войны», Сталин никогда всерьез не думал о разделе Германии. От лидеров западных держав он отличался тем, что при всей жесткости в вопросе репараций он всегда рассматривал Германию как «неделимый фактор» и имел там сторонников, которые поддерживали его, что позволяло ему проводить в «национальном вопросе» конструктивную линию. Это выяснилось, когда он 9 мая 1945 года в приказе по Красной Армии отверг идею раздела Германии — идею, которую западные державы пытались провести еще на Ялтинской конференции. В это мгновение Черчилль снова испытал ужас перед возможным немецко-русским объединением — политическим блоком, предотвращение которого всегда относилось к самым насущным вопросам британской политики. В случае необходимости он был бы согласен смириться, если бы союзническими узами Советский Союз был связан с Балканами, странами Балтии или центральными странами Восточной Европы. Он всегда считал эти страны «сферой влияния» русских. Но он не мог смириться с мыслью о союзе русских с немцами. Он воспринял бы такой союз как сигнал наивысшей опасности. Так отец «Великого альянса» стал отцом «холодной войны».

Этот переход он совершил уже не как глава правительства, а как лидер оппозиции. По его собственному признанию, он наслаждался каждой минутой войны; он стремился к местам военных действий с восторгом, свойственным юноше, впервые участвующему в битве. С каким желанием он принял бы участие в операции высадки союзников в Нормандии. Если бы все зависело от него и война могла бы продлиться еще на некоторый срок, то прежде всего сохранилось бы «правительство национального единства» как символ того, что ему всегда хотелось видеть в «национальном собрании». Но как только война в Европе вступила в свою завершающую стадию, партия лейбористов заявила о своем выходе из правительственной коалиции и стала настаивать на проведении новых выборов. Поскольку внешнеполитические вопросы не должны были стать — в соответствии с межпартийным соглашением — предметом предвыборной борьбы, Черчиллю оставалось поставить на карту только свой престиж «архитектора победы», он не мог предложить своим избирателям, ожидавшим от него ясных представлений о будущем страны, ничего, кроме общих рассуждений. Счет за 10 мая 1940 года был предъявлен, и результаты выборов могли удивить только непосвященного. Уже в 1940 году, в разгар «битвы за Британию», американские наблюдатели увидели в Эрнесте Бевине, нескладном на вид рабочем лидере и видном деятеле конгресса тред-юнионов, того, кто придет на смену Черчиллю. Все силы, которые начиная с 1933 года — сначала незаметно, а потом все более открыто — оказывали Черчиллю поддержку, делали этот нелегкий для них шаг с явным намерением получить фигуру, способную вести неизбежную войну с гитлеровской Германией. Когда эта задача была выполнена, то ему, последовательному и непреклонному стороннику тори, настроенному крайне реакционно, пришлось с почестями уйти на отдых. Именно это и произошло 26 июля 1945 года. В час его наивысшего триумфа кандидатура «вождя нации» не прошла на выборах: консерваторы получили немногим больше трети мест в Вестминстере.