Муса Магомедов - В теснинах гор: Повести

• Название: В теснинах гор: Повести
• Автор: Муса Магомедов
• Издательство: Советская Россия
• Жанр: Советская классическая проза
• Год: 1973

Повести, представленные в сборнике ("Тулпар", "В теснинах гор", "Магдилав", "Полина - Парида", "Отцовские сапоги"), внутренне связаны между собой, хотя действие их происходит в разные годы. Автор не только повествует о мужестве молодых горцев, но и раскрывает истоки их героизма.

---

— Побыстрее спускаться к теснине, — приказал он, — там мы и встретимся с воинами шаха!

Спуск был не из легких, скрываясь за утесами и холмами, приходилось идти по лобовому склону. Шли пешими, ведя за собой коней. Теснина представляла собой котлован, окруженный с обеих сторон песчаными склонами гор, кое–где лежали гладкие плиты, годами полированные дождем и ветром, из‑под них сочилась вода, исчезая в песке. Внизу, в адской впадине журчала речка. Ущелье у реки казалось широким, а чем дальше, тем больше оно сужалось, и у самого перевала, за которым начинались зеленые горные пастбища, ширина его достигала едва метров двадцати. Попади сюда — и выхода не найдешь, ибо и с левой и с правой стороны его поднимались склоны, заросшие редким кустарником, кизиловыми деревьями, тут и там дорогу преграждали огромные валуны, попадались невысокие холмы. Тут и решил было Магдилав дать сражение, если бы не могохские и гергебельские отряды, которые, не ожидая появления Магдилава, напали на лагерь Лютф–Али–хана, хотя силы их были неравны.

— Ты, Ахмед, с отрядом жди меня тут, а отряд Мусалава и Салиха за мной! — скомандовал Магдилав. Так и не успев напиться, и не напоив коней, отряд по гальке, по руслу реки помчался на помощь собратьям.

Когда из‑за каменных громад появился великан Магдилав, держа обнаженную шашку, а за ним поднялись стеной гондохские воины, гергебельцы и могохцы бились с вражескими воинами. Мало их было, слишком мало против двадцатитысячного войска Лютф–Али–хана. Только на первых порах момент внезапности и удобное месторасположение помогли им.

А Магдилав рвался в гущу врага, рубя направо и налево, добрый его конь, будто забыл, что устал, так проворно скакал, помогая хозяину. Один вид Магдилава, взмах его шашки заставляли персов дрожать. Как львы дрались горцы, пока враг не пришел в себя.

— Отступать к теснине, по ущелью вверх! — кричал Магдилав, увидев, как поредели ряды горцев. На одного горца приходилось около сорока персов, и Магдилав старался увести аварцев дальше к более удобному месту.

Из раны на плече струилась кровь, оно было пробито пулей, в колено тоже угодил удар шашки врага, Магдилав почувствовал его, как укус мухи. С трудом он смог повернуть отряд вверх. Цокая копытами, кони неслись к теснине, а персы гнались за ними, но не долго — чем дальше, тем реже становились их ряды. Вот у больших камней, покрытых мхом, Магдилав повернул коня и, как лев, бросился на врагов, полетели головы с плеч (ох, удачливая была шашка, сделанная мастером Арзаматом), падали кони, слышались стоны раненых. И наконец враг бежал.

17

Около недели продолжалось сражение в Аймакинском ущелье. Силы были неравные, а бои шли с переменным успехом. Сначала у горцев не было и трехтысячного войска, воины прибывали маленькими отрядами из соседних аулов. Поднимались на защиту своей земли все те, кто мог держать в руках не только шашку, но и камень. Двадцатитысячное войско Лютф–Али–хана медленно продвигалось по ущелью вверх, к теснине, оставляя за собою немало воинов, павших от рук горцев. Бесшумно и внезапно появлялись горцы в лагере персов, нанося молниеносные, ощутимые удары, и тут же пропадали из вида. «Шайтаны, а не люди», — шипел Лютф–Али–хан. Каждое утро он клялся уничтожить горцев до единого, просил Аллаха послать ему удачу, но, видно, Аллах не внял его молитвам. Из‑за кустов, камней, на дне ущелья, из‑за скал воины Магдилава встречали врагов выстрелами, а потом, подпустив их на удобное расстояние, выскакивали из засады, и тогда в их руках сверкали кинжалы и шашки. Ни одна пуля горца, ни один взмах шашки не пропали даром, — редели ряды воинов шаха и не в силах двигаться дальше, они вынуждены были остановиться.

И тут пришлось пойти на хитрость. Старики предложили одному отряду подковать лошадей, прибив подковы наоборот, чтобы след их обманул противника. Ночью отряд напал на лагерь Лютф–Али–хана в лобовую, а основные силы горцев устроили засаду в «белых камнях». Персы погнались за напавшими смельчаками, а на рассвете остановились недоуменно — гнаться было не за кем. Тут только догадались враги, что отряд ушел совсем не туда, куда показывали следы копыт.

Лютф–Али–хан рассвирепел. Он понял хитрость горцев. Вспомнил допрос Магдилава. Допрашивал сам Надиршах.

— Сколько же всего воинов у ваших военачальников? — спросил шах надменно.

— Сколько всего воинов — не знаю, но у нашего войска ровно двадцать тысяч далакчи[30], — ответил Магдилав.

— Не может быть! — удивился шах. — А сколько же оруженосцев у начальников ваших?

— Сколько всего — не знаю, но двадцать тысяч кашеваров, это точно.

— Как! — воскликнул шах. — А сколько же тогда кавалеристов у вас?

— Сколько всего — не знаю, двадцать тысяч кузнецов!

— А сколько пешего войска?

— Сколько пешего войска — не знаю, но в войске двадцать тысяч сапожников, — ответил Магдилав.

Услышав такой ответ, шах вскочил: «Лжешь! Не может этого быть!» — кричал он, но в душе встревожился. «Неужели правду говорит этот великан?» — спрашивал он у своих советников. В самом деле у горцев Дагестана было двадцать тысяч войска, об этом потом узнали персы. Только каждый из воинов был брадобреем и кашеваром, кузнецом и кавалеристом, сапожником и пехотинцем.

«Хитрые, шайтаны, — бесновался Лютф–Али–хан, — а великан этот хитростью подобен коршуну. Взлетает на сером коне в самый неожиданный момент, и мои воины прячутся, как голуби. Жаль, что тогда не выколол шах глаза ему». Не знал хан, что на теле Магдилава столько ран, что не сосчитать. Бывало, ударом шашки оторвет кусок от своей черкески и сунет в рану, чтобы кровь остановилась, а сам снова, как барс, кинется на врагов.

Нередко в самый разгар битвы отступал он со своим отрядом, заманивая врагов за собой. И тут со склонов гор с шумом и треском на персов сыпались камни, бревна, мешки, наполненные камешками, золой, чугунные казаны, словом все, что попадалось под руку.

Приходя в безопасное место, знахари обрабатывали раны Магдилава и его воинов. Тяжело раненных увозили за перевал, а трупы тех, кого удалось вынести с поля боя, уносили хоронить. Ни минуты покоя не знал Магдилав и его друзья. Перевязав раны, они опять готовились к новому рывку, скалолазы всю ночь — при лунном свете и без света — лазили по отвесным скалам, укрепляли каменные капканы, собирали камни. Им помогали старики, женщины и дети. Они таскали плетеные корзины, приносили из аулов продовольствие для бойцов, целебпые травы для ран, сено для коней. Положение войска шаха с каждым днем ухудшалось, на третий день начали резать коней — не хватало продовольствия, а дороги к аулам были отрезаны для персов, на страже стояли все — женщины вместе с мужчинами нападали на врагов, забрасывали камнями, стреляли из‑за деревьев, из‑за скал, кустов.

Горянки рвались в бой. Они приходили в лагерь Магдилава и просили его взять их в отряд. Магдилав уговоривал, гнал их прочь, но они кричали: «Зачем нам жить без мужей, отцов и братьев», и не возвращались домой.

На пятый день боя шел проливной холодный дождь, по склонам гор к ущелью устремились ледяные ручьи. Измученные бессонными ночами, голодом и внезапными ударами горцев, войска шаха совсем пали духом. А горцы, собрав в три здоровенные кулака свои силы, — с трех сторон ударили по (врагу; казалось, бурлила и кипела Аймакинская теснина.

В бою пал сам Лютф–Али–хан, много воинов его погибло, и тогда солдаты шаха в панике бросились врассыпную, но везде их настигала пуля или шашка горца. Лишь одному отряду в несколько сот человек удалось пробиться к Авар–Койсу. Враги бросились в воду, и многие там нашли свою смерть. И тогда Магдилав увидел, что хваленое двадцатитысячное вражеское войско разбито. И сам он с сотней воинов поспешил в Турутлн. Гонец привез из крепости тревожные вести. Крепость осаждена, и вот уже десятый день идут ожесточенные бои. Один воин, которому удалось чудом спастись, рассказал посланнику Магдилава, что силы в крепости на исходе, сыновья Исилава воюют, как тигры, но у них иссякает порох, не успевают хоронить погибших и крепость вот–вот падет.

Магдилав потерял покой, ушла радость победы над Лютф–Али–хансм. Преодолевая хребты, ущелья, спешил он на помощь сыновьям Исилава, позабыв о своих оанах, из которых еще сочилась кровь.

18

Турутли был чуть в стороне от дороги к Андалал, и Надиршах понимал, какое значение имеет эта природная, да и к тому же укрепленная горцами крепость, которая стояла как бы в самом сердце Дагестана. Здесь останавливались послы–уцумы Кайтакского, ханы Казикумуха и Аварии, в этой крепости проводили совещания между представителями этих владений, и потому все способствовало укреплению Турутли. В крепости жили разные народы Дагестана, большинство которых связывали родственные узы. Дочь аварца была замужем за даргинцем, а лачка за аварцем — так что все турутлинцы так или иначе доводились друг другу родственниками и горе, и радость делили поровну, жили как одна семья. Когда Исилав был жив, он считался как бы старостой крепости — добрый, умный по своей натуре, с щедрой душой, он все дела вершил джамаатом — общим советом старейших. Здесь не прощали друг другу нарушения обычаев предков, законов общества Турутли — если кто‑то посмел украсть что‑либо — отрезали ему руку, оскорбителя женщин жестоко наказывали. Тут была своя тюрьма, земляной ров, где держали виновников по нескольку суток. А тех, кто совершал тяжкие преступления, выгопяли из крепости, и не было большего позора члену общества.