Роджер Бэкон - Избранное

• Название: Избранное
• Автор: Роджер Бэкон
• Издательство: Издательство францисканцев
• Жанр: Философия
• Год: 2005
• ISBN: 5-89208-056-0

Данное издание впервые представляет русскому читателю сочинения знаменитого английского богослова, философа и естествоиспытателя, монаха-францисканца Роджера Бэкона (ок. 1214 — после 1292). Р. Бэкон известен как один из предвестников методологии науки Нового времени. Критикуя схоластические методы познания, характерные для XIII в., Р. Бэкон подчеркивает значение математики, астрономии, географии, филологии для достижения истинного знания. Большое внимание он уделяет опыту как критерию истины. Настоящее издание включает фрагменты наиболее известного труда Р. Бэкона — «Opus maius» («Большое сочинение»), а также его работу «О тайных деяниях искусства и природы и о ничтожности магии».

---

Раздел VII

Глава II

В которой показывается, что для акта видения [требуется] распространение species, или силы глаза вплоть до наблюдаемого объекта]

Теперь надлежит рассмотреть, требуется ли для акта видения speies глаза. Ясно, однако, что зрение производит species как и прочие вещи, ибо акциденции и субстанции, куда менее благородные, чем зрение, могут производить свои силы; следовательно, куда скорее на что способно зрение. И из этого ясно, что глаз видим сам для себя, например, с помощью зеркала, и может быть видим другим [глазом]. Но ничто не может быть видимо кроме как благодаря species, исходящему от видимой вещи. Но среди мудрецов всегда существовало сомнение, распространяются ли от глаза вплоть до наблюдаемого [объекта] этот species, или зрительная сила, или зрительные лучи. Аристотель решает этот вопрос своим авторитетом в XIX книге О животных, утверждая, что зрение есть не что иное, как распространение зрительной силы [от глаза] до видимой вещи… А если мы хотим подтвердить это с помощью [высказываний] святых, мы должны сказать, что и они согласны в этом [с Аристотелем], и, прежде всего, Августин. Ибо он говорит в VI книге О музыке, что зрительный species исходит [от глаза] и распространяется в воздухе вплоть до вещи. Поэтому как неодушевленная вещь производит свой неодушевленный species, так и одушевленная вещь производит species, который некоторым образом обладает способностью души. Ибо как неодушевленная вещь относится к своему species, ей подобному, так и одушевленная вещь — к подобному ей species. Однако вследствие этого неодушевленная среда, [в которой распространяется species], не становится одушевленной, но уподобляется одушевленному благодаря его подобию [т. е. зрительному species], уже ею воспринятому.

Глава III

В которой опровергаются возражения

Если же против этого приводятся [высказывания] Алхазена, Авиценны (III книга О душе) и Аверроэса (комментарий к О чувстве и чувственно воспринимаемом), отвечаю: они направлены не против того факта, что имеет место возникновение зрительного species, И не против того, что он требуется для действия зрения, но против [мнения] тех, кто допускал наличие некоего тела, являющегося зрительным или подобным species, простирающегося от [органа] зрения вплоть до видимой вещи, благодаря которому зрение воспринимает саму вещь, и который схватывает species видимой вещи и доставляет его зрительному [органу]. И таково было по этому поводу мнение некоторых древних, которые ещё не знали достоверной истины относительно зрения. Итак, следует сказать, что вышеуказанные философы, а именно, Алхазен, Авиценна и Аверроэс, выступали именно против этого, как ясно из их текстов. Однако толпа приучена к противоположному [мнению] из-за примера, который Аристотель приводит в Топике, ибо всякий вводит в привычку то, что он слышал с юных лет и не желает воспринимать иное. В самом деле, Аристотель в книге Топика приводит примеры мнений философов о том, относительно чего у них были сомнения или же имелась общепризнанная позиция (ибо в Топике он излагает искусство аргументации по всем проблемам), что очевидно из его книги. Поэтому тот известный пример [т. е. мнение], что зрение имеет место за счёт восприятия [species чувственно воспринимаемой вещи], а не за счет распространения [species органа зрения], Аристотель упоминает среди прочих известных мнений. Ибо так считали стоики… Итак, Аристотель не утверждает, что зрение имеет место не за счет внешнего распространения [species органа зрения], но приводит общераспространенное мнение, и в качестве примера, а не как истину. Что же до того, что он и во II книге О душе также стремится доказать, что чувство вообще относится к роду пассивных способностей, и не учит, что чувство активно, то на это следует сказать, что [данное высказывание] Аристотель приводит из-за своего учителя Платона и многих платоников, ибо среди них было общераспространенным мнение, что зрение носит исключительно активный характер, и что оно посылает зрительный species ко всему обозримому видимому, поэтому, с их точки зрения, зрение наблюдает звезды благодаря тому, что посылает зрительный species, который достигает их и передает зрению их species. И потому Аристотель, который, сообразно возможностям своего времени, хотел достичь достоверной истины касательно частных вещей, опроверг оба мнения о зрении, а именно, мнение стоиков, которые полагали, что зрение исключительно пассивно, и платоников, которые считали его исключительно или по преимуществу активным… И одно мнение, а именно — стоиков, он опроверг в книге О животных, другое же, а именно — платоников, — в книге О душе: так ему было угодно. Но люди, опытные в философии Аристотеля, и прежде всего — в оптике, полагают, что зрение активно и пассивно. Ибо оно получает species видимой вещи и распространяет вплоть до видимого свою силу в среде. Поскольку же распространение species на любое расстояние происходит мгновенно, как считают многие, или же, скорее, во времени, но неощутимо, то чувство не воспринимает это время вследствие его незначительности.

Глава IV

В которой представлены основания истины [относительно указанного вопроса]

И основание этой позиции состоит в том, что любая естественная вещь осуществляет свое действие посредством исключительно своей силы и species, например, Солнце и другие небесные тела, посылая свои силы к вещам мира, являются причиной возникновения и уничтожения вещей. Равным образом и вещи подлунного мира: огонь с помощью своей силы иссушает, поглощает [горючие материалы] и производит многое другое. И потому ясно, что зрение осуществляет акт видения посредством собственной силы. Но действие зрения есть достоверное познание удаленного видимого, а потому зрение постигает видимое, распространяя до него свою силу. Кроме того, species вещей мира не предназначены по природе для того, чтобы самим по себе тотчас осуществлять полное действие на зрение вследствие благородства последнего. Поэтому необходимо, чтобы им [т. е. species чувственно воспринимаемых вещей] оказал помощь и содействие species глаза, который распространяется по фигуре зрительной пирамиды, изменяя и облагораживая среду, делая ее пропорциональной зрению, и таким образом предуготовляет поступление species самой видимой вещи, и, сверх того, облагораживает его так, чтобы он был всецело соответствующим и соразмерным благородству одушевленного тела, которым является глаз…

Раздел VIII

В котором указывается, что помимо species для акта видения требуются девять [условий]; и он имеет три главы. Первая учит, что для акта видения необходим свет и надлежащее расстояние

Глава I

После сказанного надлежит учесть, что, как учат авторы [сочинений] по оптике, помимо species для акта видения требуются девять [условий]. Одно из них — свет, поскольку ничто нельзя увидеть без света. Ибо свет есть первое видимое, а за ним следуют цвет и прочие двадцать вышеперечисленных [свойств]. И все прочее является видимым благодаря им, но ничего нельзя увидеть без света. Причин этому указывают много. Во-первых, [утверждают] что цвет не имеет истинного бытия в темноте: так говорит Авиценна в III книге О душе; а если и имеет, то, по утверждению Альгазена, не может произвести в ней species; а если и может, то, согласно тому же Альгазену, не воздействует на зрение и не изменяет его так, чтобы возник акт зрения. Первое утверждение опровергает Птолемей во II книге Оптики, говоря, что если бы дело обстояло так [т. е. если бы цвет имел подлинное бытие только и исключительно при свете], то любые две вещи, обладающие одним и тем же положением по отношению к свету и зрению, воспринимались бы как обладающие одинаковым цветом. Но мы видим противоположное этому в различных вещах, и в одной и той же вещи в различное время (например, в случае хамелеона, который меняет цвета в зависимости от различия вещей, которые находятся вблизи от него, или в случае того, кто краснеет от стыда или бледнеет от страха), хотя по отношению к свету вещь всегда имеет одно и то же положение. Второе очевидно ложно из подобия: всякая иная активная вещь производит species как в темноте, так и при свете Третье истинно, и является [подлинной] причиной [тою, что зрение не действует в темноте], поскольку свет является первым и основным видимым, а потому ничто не может быть увидено без него. Так обстоит дело и в случае других чувств: мы обоняем что-либо только посредством запаха, и осязаем что-либо только посредством четырех первичных качеств, а именно, горячего, холодного, влажного и сухого.

Второе, что требуется для акта видения — это расстояние. Ибо, по всеобщему правилу, чувственно воспринимаемое, расположенное непосредственно на органе чувства, не воспринимается, как говорит Аристотель во II книге О душе. Причиной тому является следующее обстоятельство: всякое чувство имеет место благодаря внешнему распространению [species], т. е. за счет произведения своей силы в среде, с тем, чтобы чувственно воспринимаемый species сделался более пропорциональным чувству, и получил от species чувства более благородное бытие, наиболее соответствующее чувству. И это мы обнаруживаем в случае всех чувств. Относительно зрения это показано ранее; то же самое имеет место и в случае иных чувств, обладающих внешней средой, а именно, обоняния и слуха, ибо Аристотель говорит в XIX книге О животных, что от обоняния и слуха распространяются силы как вода по каналам. И то же относится к чувствам, обладающим не внешней, но внутренней средой, т. е. осязанию и вкусу. Ибо во II книге О животных Аристотель говорит об осязании, что ею средой является плоть, а его инструментом — нерв. Но в XII книге О животных он учит, что при осязании ощущает сама плоть, так же, как при зрении — глаз. И Авиценна в I, II и III книгах О животных утверждает, что ощущает кожа и плоть. Следовательно, чувственная способность, присутствующая в нерве, распространяет свою силу на среду осязания, которой является кожа и плоть. Но вкус есть некое осязание, как говорит Аристотель во II книге О душе, и имеет внутреннюю среду, как и осязание. А потому сила вкуса, присутствующая в нерве, производит свой species в коже и плоти языка, и даже более того — в небе и прочих частях рта, так, что эти части, как представляется, неким образом ощущают вкус.