Василий Стенькин - Без вести...

• Название: Без вести...
• Автор: Василий Стенькин
• Издательство: Бурятское книжное издательство
• Жанр: Прочая документальная литература
• Год: 1970

В основе романа «Без вести...», отмеченного в 1984 г. дипломом и премией КГБ СССР как одно из лучших произведений о чекистах и пограничниках, лежит документальный материал.

Книга рассказывает о патриотизме, духовной стойкости и мужестве советских людей, оказавшихся после войны в разлуке с Родиной и не щадивших своей жизни ради того, чтобы снова встретиться с ней.

В романе раскрываются коварные приемы и методы деятельности буржуазных разведок и находящихся у них на содержании зарубежных антисоветских организаций, таких, как Народно-трудовой союз (НТС).

---

Незаметно подступил вечер.

— Какие у кого планы? — поинтересовался хозяин.

— Останусь у тебя, — сказал Нейман. — Устал.

У Иннокентия на вечер была назначена встреча с Эльзой. Признаться он не решился. Но Фишер уловил его смущение, добродушно похлопал по плечу:

— Иди, сынок, люби, пока любится.

Несмотря на поздний час, на улицах чувствовалось заметное оживление. На перекрестках о чем-то спорили группы молодых людей, Слабый ветерок осторожно переворачивал обрывки газет и плакатов, разбросанных на пыльных мостовых. Но Иннокентий бежал, ничего не замечая. И вдруг на пути новая кучка людей. Не обойти. Видно, какое-то важное событие случилось. Он беспечно спросил белобрысого паренька:

— Что стряслось, а?

Парнишка рассмеялся и вдруг неистово завопил:

— Эй, ребята! Глядите: дяденька с Луны свалился!

Оказалось, что молодежь города провела в тот день шумную демонстрацию под лозунгом: «драй нидер» — «три долой»: «Долой бундесвер!» «Долой атомную бомбу!» «Долой нацизм!»

Иннокентий пошел не к Эльзе, а домой. Ему захотелось побыть наедине со своими думами.

«Ты не знаешь, Иннокентий, я никогда не был в Италии, куда уж там, и попасть не надеялся. А читал об этой стране много: о вожде гладиаторов Спартаке, о бесстрашном Джузеппе Гарибальди, о красоте ее гор, о морских заливах. А стихи Данте и Петрарки?

И вот я в Италии. Сначала нас привезли в Римини — городок, вроде нашей Ялты. За два дня мы там осмотрели все: арку Августа, мост Тиберия, храм Сан-Франческо... И, наконец, местечко Риенцо. Вот уж рай, так рай! Сказка, и все тут.

Наш «Транзитный лагерь для перемещенных лиц» укрылся в зарослях лавра, миндаля, фикусов и олеандры. У нас фикусы в цветочных горшках, а тут — деревья, да еще какие! Абрикосы с хороший мяч, лимоны, целые рощи маслин и жасмина.

Смотрю и ничего не могу понять: среди всего этого богатства природы полуголые, вечно голодные ребятишки, бледные истощенные лица взрослых. Неужели эти люди не могут прокормить себя?

А теперь о наших делах. «Транзитный лагерь» — это пересыльный пункт, тут собраны все, кто подписал рабочий контракт о работе в Австралии, Аргентине, в Бразилии... Здесь и те, которые пока еще не успели подписать контракт, но хотят выехать туда. Таких лагерей в Италии немало, говорят, «транзитники» собраны в Капуа, Баньоли, Аверсе.

В Риенцо мы прожили два месяца. Ты не знаешь, что такое «транзитные лагеря»! Это, друг, невольничьи рынки, вот что это! Нас там осматривали и ощупывали, как цыгане лошадей на конном базаре. Какая там к черту забота о нашем здоровье, просто ты раб, тебя покупают и проверяют, сколько можно за тебя заплатить.

Но, Иннокентий, самое страшное дальше. Ты знаешь, как мы любили Наденьку, так вот, Наденьки больше нет, погибла. У нее там началась диспепсия. Пытались лечить сами, ей вроде бы стало легче, но о болезни узнало наше начальство. Ее положили в лазарет, там она прожила всего три дня. Говорят, что-то случилось, какая-то непонятная реакция на уколы. После услышали, что в лазарете детей умерщвляют умышленно: бездетные мужчины и женщины хозяевам выгоднее. Люся чуть не лишилась рассудка, все высказала главному врачу. Ее сразу же в лагерную полицию, угрожали, оскорбляли. Я кинулся ей на выручку, куда там, чуть не избили. Твоя, говорят, жена — бешеная, я им кричу, что здесь не концлагерь, а они мне: ты коммунист. Поезжай в свою Москву.

И, понимаешь, понесли всякую гадость о нашей родине. Где ж тут стерпеть? Я и бросил им в морду:

— Сволочь фашистская!

Полицай на меня с резиновой дубинкой. Я ему что было силы сунул в подбородок, он только крякнул, и — как подкошенный.

Больше ничего не помню. Очнулся в тюремной камере. Там же объявили решение суда.

Лагерный «суд», — слышишь, суд! — назначил двадцать пять плетей и десять суток строгого ареста. Вот так-то, старина, так на невольничьем рынке в Европе расправляются с нами, с рабами.

Наконец нас доставили к морю и как скот погрузили в трюм морского парохода.

Но всему приходит конец. Вот и она, Австралия! Живем в рабочем поселке на окраине Сиднея. Чудесный морской климат, но много грязи. Воздух тяжелый, вонючий. Огромный мясоконсервный комбинат кормит всех горемык поселка. Я получил должность убойщика, веселое дело, правда? Не стану описывать свою работу...

Помнишь, в ту последнюю ночь я говорил тебе: «Еду в Россию через Австралию»?

Но... Опять это но...

Но год тому назад советское посольство в Австралии было закрыто: мелкий служащий русского посольства, заграбастав крупную сумму денег, попросил убежища у здешнего правительства. Его фамилия Дятлов. Себя он называет «руководителем шпионского центра». Вот уже год идет шум вокруг этого дела. Назначена «комиссия для расследования шпионажа».

Многие люди, с кем мне приходилось беседовать, считают, что Дятлов — старый агент австралийской разведки.

На пресс-конференции премьер Мензис признал, что Дятлов задолго до «побега» получил от заместителя начальника австралийской службы безопасности Ричардса пять тысяч фунтов.

Фальшивки, которые шпион пытался выдать за «документы», оказались состряпанными австралийской разведкой.

Ну а мне-то легче от этого? Придется ждать лучших дней.

Люся писала письма своим родным. От них ничего нет. Видимо, через «железный занавес» нелегко пробиться.

Друг мой, не теряй связи с нами, ты у нас один, кому мы можем писать всю правду. Огляжусь хорошенько и грохну тебе целую повесть о тутошних делах.

Обнимаем, целуем. Люся и Сергей Пронькины».

Дочитав письмо, Иннокентий долго сидел, уставившись в одну точку. Вновь тяжело стало на сердце: человек без родины, никому ты не нужен, никто не придет тебе на помощь.

«Письма не пробились через «железный заслон», — повторил он про себя. — Может, и правда Россия отгородилась от всего мира? Ах, к черту все эти мысли!

И тут же грустно улыбнулся: «Никуда ты не уйдешь от них, от этих мыслей. Посоветоваться, поговорить бы с верным другом...»

Иннокентий оделся, вышел на улицу.

Сойдя с троллейбуса, он по узкой улочке прошел к берегу Изара. Вдали, между густыми кронами платанов, высилась башенка с позолоченным шпилем: там особняк фрау фон Крингер. Там живет молодая русская женщина, занесенная на чужую землю грозным вихрем. И, кто знает, как страшно может сложиться судьба Эльзы, если он не придет ей на помощь?

Еле сдерживая волнение, он поднялся на второй этаж, позвонил. Служанка, словно стыдясь чужого несчастья, сообщила, что Эльза занята и принять не может. Иннокентий сначала не понял, а когда вдруг сообразил, у него все поплыло перед глазами. Рванулся, чтобы ворваться, разбросать все и всех к чертовой матери, освободить ее. Но тут же опомнился, тяжело зашагал вниз. В ресторане потребовал двойную порцию самого крепкого коктейля «Нектар сатаны». Выпил, заказал коньяк. В голове появилось легкое кружение.

За соседним столиком сидели две девицы и усатый господин в смокинге. Иннокентий поднялся, спросил у него разрешения пригласить даму на танец.

Чтобы не сбиваться с такта, он взял самый медленный темп. Вначале получалось плохо. Девушка прижалась к нему, повела сама. Но настроение у Иннокентия снова пропало. Он проводил партнершу к ее столику. Оплатив счет, поднялся наверх. Служанка повторила те же учтивые безжалостные слова.

— Напрасно вы беспокоите себя, господин, — участливо вздохнула она. — Фрау Эльза освободится не скоро.

Иннокентий выбежал из особняка, торопливо зашагал к берегу Изара.

Его рука нащупала пистолет: он — память о погибшем в Дахау французском друге. Перед смертью друг просил отомстить фашистам. Все-таки чудеса на свете бывают. Несмотря на строгий режим, почти ежедневные обыски, он сохранил оружие.

Иннокентий отдернул руку... Эльза же освободится...

Ха, освободится... Приду, а она измученная, растоптанная... И чего ты вообще ждешь, паря Кеша. Родина потеряна, любовь оплевана, впереди — мгла. Он загнал патрон в обойму, медленно поднял руку...

Мог бы грянуть выстрел, но Иннокентия словно кто-то толкнул под руку: он сунул пистолет в карман, протянул в сторону сверкающего огнями города здоровенный кукиш.

— Выкусите, гады! Плохо вы знаете Иннокентия Каргапольцева! Я до своей правды все равно дойду!

Осень. Серые тучи тянутся по небу, рассеивая мелкие капли дождя. Дождь как пыль из-под солдатских сапог. Странное дело, а настроение у Иннокентия было бодрым: он с удовольствием вспоминал о переговорах между Милославским и дядюшкой Куртом. Минул уже месяц, а он не мог вспомнить о том дне без улыбки.