Василий Смирнов - Открытие мира

• Название: Открытие мира
• Автор: Василий Смирнов
• Жанр: Прочая детская литература

---

Туман стелется по оврагам, поднимается к селу. Туман достиг Быкова палисада, и кажется - там зацвели, словно весной, яблони и вишни.

- В Питере богатые живут? - спрашивает отца Шурка, тревожно думая об этом сказочном городе.

- Разный народ околачивается. И богатые и бедные... У кого мошна тугая - магазины, трактиры, даже целые заводы имеют. Голь деревенская у них в услужении хребет ломит.

- Почему?

- Беднякам Питер бока вытер.

- А ты богатый, тятя?

Отец смеется. Огненным глазком подмигивает Шурке в темноте папироса.

"Богатый... - решает Шурка. - Вот и я вырасту - в Питер поеду. Богачом стану".

Он видел однажды осенью, как везли на станцию, в Питер, чьих-то ребят. В телеге их было напихано что баранов. Они лежали на соломе вповалку, синие и мокрые от дождя. Питерщик в забрызганном грязью кожане шел сбоку телеги и торопил возчика. Колеса гремели, прыгали по камням. И тогда, глядя на ребят, как они трясутся и жмутся, дуя в окоченелые кулаки, Шурке вовсе не хотелось в Питер. Но теперь он подумал: "Меня тятя с собой возьмет". И ему не боязно. Он мчится в город по чугунке, торгует в лавке орехами, пряниками и сам ест их вволю, а по воскресеньям стреляет из всамделишного ружья.

Дома Шурку клонит в сон. Он отказывается от ужина, напоминает отцу, чтобы тот обязательно разбудил его утром ловить рыбу, и валится на постель. Заряженный пугач лежит под подушкой. Шурка в последний раз трогает его и, раздевшись, размышляет о том, сколько удовольствий предстоит завтра, в тихвинскую... И нянчиться с Ваняткой не заставят, и, наверное, батя даст ему на гулянье денежку. Вот бы положить ее на чугунку, под колеса машине, - пожалуй, в лепешку раздавит. Нет, лучше купить складной ножик с костяной ручкой. "А клад-то в яме у риги... батюшки мои, забыл!" - спохватывается Шурка. Клад этот - тайна. Может, раздобудет завтра Шурка настоящий серебряный рубль. А в Питере он залезет на крышу самого высокого дома и пощупает облако руками...

Засыпая, он слышит знакомый сердитый голос:

- Пять вершков... сам мерял... пять!

Но что это за пять вершков, Шурка уже не понимает.

Глава XIX

УТРО НА ВОЛГЕ

Чуть свет отец торопится на Волгу. В избе еще темно, а он успел накопать в огороде полную банку червей, припас ведро под рыбу, навязал на удилища новые лески с городскими, крашеными поплавками. Он надел ватный латаный пиджак, старые сапоги, на голову напялил поношенный суконный картуз, туго подпоясался кушаком и курит вторую папиросу, ожидая Шурку.

Глаза у Шурки слипаются. И башмаки, точно назло, не лезут на ноги, хоть плачь. Шурка сопит и пыхтит, сидя на полу посредине избы.

- Спать бы тебе... рыбак! - ворчит отец.

- Сейчас, тятенька, сейчас... - умоляюще бормочет Шурка, боясь, что отец не дождется его и уйдет на Волгу один. - Башмаки ссохлись немножко... Сейчас!

Он напрягает все свои силенки, кое-как, с болью втискивает ноги в башмаки. Прихрамывая, бежит за отцом.

- Недолго сидите, - позевывая, говорит мать, идя на двор с подойником. - К обедне рано заблаговестят.

- Пошевеливайся с печкой, за нами дело не станет, - отвечает отец.

Утренняя свежесть мигом прогоняет сон. И башмаки перестают жать. Радостно таращится Шурка на румяную зорьку, предвещающую погожий день, на побледневшее сиреневое небо, на тихие липы и березы - ни один листок на них не шелохнется. Значит, рыба клевать будет здорово. Только бы не опоздать!

Торопливо проходят они с отцом мимо дворов. Слышно, как жуют коровы, фыркают и бьют копытами лошади. Где-то хлопнула калитка, проскрипел журавель колодца. За Гремцом - надо быть, у Вани Духа - голосисто кукарекнул петух, ему поспешно ответили два на соседнем посаде, и вот все село запело протяжно и звонко, точно петухи собрались в одном огромном пустом дворе.

На гумне блестит роса. Прозрачные капли ее висят сосульками на лопухе, на длинной придорожной метелке, на красной и белой кашке. Тотчас промокли ноги и стало немножко холодно.

Шурка примечает - лен в поле не цветет, не разливается, как днем, голубыми ручьями и озерами. Правду говорил отец: лен крепко спит, закрыв свои ясные бирюзовые глаза. Шурка на ходу выдергивает один мокрый от росы стебель и внимательно осматривает чашечку: словно живой, цветок плотно сжал зеленые ресницы. Шурка осторожно ковырнул их ногтем. И голубой глазок, словно мигнув, глянул на него. Шурка взмахнул стебельком и принялся сшибать им, как плеткой, капли росы с широких листьев подорожника.

Отец остановился, настороженно поднял голову:

- Слышишь?

В высоком, начавшем рдеть небе тонко зазвенел жаворонок.

- Ранняя птичка, - сказал отец, улыбаясь.

- Почему?

- Заливается первая... каждое утро.

- Тятя, а правда, когда человек умирает - ворон каркает? Да?.. А как же ворон это узнает?

Отец ничего не ответил.

На густой, побелевшей от росы траве волжского луга темнеют чьи-то размашистые, торопливые следы.

- Дядя Ося шел, - определяет Шурка. - А это Саша Пупа, у него мокроступы...

Отец нахмурился, прибавил шагу.

Еще минута нетерпения - и с пригорка видна дымящаяся утренним туманом спокойная гладь Волги. Мигает звездочкой далекий бакен. На середине реки чернеет лодка - должно быть, Капаруля-перевозчик осматривает переметы. Прямо под крутояром, за кустами ивняка, у так называемого Большого камня, на лещевых местах неподвижно торчат, как столбы, волжские завсегдатаи. Кто они - не разглядишь; наверное, дядя Ося и Саша Пупа. И еще дальше, по ту и эту сторону камня, сидят рыболовы - всем хочется раздобыться к празднику даровой закуской.

- Так и есть... все рыбные места заняли! - с досадой сказал отец, сбрасывая с плеча удочки. - Проспали... тьфу!

Шурка чувствует себя виноватым, с ненавистью глядит на свои башмаки и молчит.

Отец закуривает; поуспокоившись, размышляет вслух:

- На косу разве податься?.. Прежде там окуни на живца почем зря хватали.

Берегом, по песчаным отмелям, вспугивая бекасов, идут к косе.

Эта каменная гряда далеко врезалась в реку острым щучьим носом. Течение здесь быстрое, вода кружит по синим валунам, рябит на перекате самое раздолье для окуней. "Только бы пескарей наловить, - думает Шурка, будем нонче с рыбкой".

Пока отец возится со своими длинными удочками, разматывая их и навязывая грузила, Шурка, разувшись, взбирается на скользкий камень. Утвердившись, он живо насаживает на крючок маленького червя и, по рыбацкому обычаю поплевав на него, неслышно закидывает лесу. Питерский, красный с белой полоской, поплавок стремительно движется по течению. Местечка лучше не придумаешь - на лету рыба должна брать.

Вода вблизи черная, блестящая, как деготь. За перекатом она розовато светлеет, и облако отражается в ней, словно песчаное дно, а дальше, к тому берегу, вода опять становится темной, густой. Туман редкими белыми нитями плывет по течению вниз...

Поплавок дрогнул, остановился и стал тонуть. Наклонясь вперед, Шурка чуточку помедлил и взмахнул удилищем. Руки у него тряслись, когда он снимал с крючка первую свою добычу.

- Пескарь, - шепотом сказал он.

- Давай сюда! - откликнулся также шепотом отец.

Вместо червя он насадил пескаря за губку на большой крючок и ловко закинул длинную, без пробки, жерлицу. На самом перекате булькнуло грузило. Короткое можжевеловое удилище отец закрепил торчком между камней, и течение сразу же туго натянуло лесу.

Теперь Шурка попеременно косился то на свой, уносимый в быстрину красный поплавок, то на жерлицу. Ему не следовало бы, как он знал по опыту, этого делать (он тотчас прозевал клёв на удочке - пескарье ободрало наживку дочиста), и без него отец, сидя на ведре, пристально следил за жерлицей. Но страшно хотелось увидеть, как будет окунь "хватать". Шурка насадил свежего червя, выудил ерша, потом пескаря, потом у него сорвалась порядочная плотичка, а жерлица все стояла пустой, и вода глухо ворковала в камнях.

- Видно, перевелись окуни, - тихо сказал отец, разматывая вторую удочку.

И только он сказал, как лесу на жерлице рвануло, поволокло против течения. Закачалось и упало с шумом в воду можжевеловое удилище.

- Тащи, тащи!.. Уйдет! - не помня себя, закричал Шурка и от волнения свалился с камня.

Но отец и без него знал, что делать. Подхватив удилище, он быстро перебирал лесу. Ее так и рвало из рук, вода кипела. Полосатый черноголовый окунь, упираясь, показался из воды. Сильным взмахом отец выкинул окуня на берег.

- Почин - дороже всего! - весело сказал он.

Шурка зачерпнул воды и, перед тем как опустить в ведро окуня, взвесил его в руке.

- Здоровенный!.. Фунта на два.

Шурка не прочь был потолковать еще про окуня, как он "хватал" и рвался, да отец приказал помалкивать:

- Рыбка тишину любит.

Он поставил на перекате две новые жерлицы, а третью удочку кинул на червя за каменной грядой, в тихой заводи. Шурка, раззадорясь, тоже стал удить на две удочки, а так как держать обе в руках было тяжело и неловко, то одну он положил возле себя, придавив на всякий случай камешком. Беспрестанно клевали пескари, ерши, плотички - только не зевай, поворачивайся. Некогда стало менять червей, но и на оборвыши брало "на утоп".